Классный журнал

ФАМИЛИЯ Заграничная досталась мне вместе с первым мужем. Украинцем. И, кстати, это единственное, что от него осталось… Когда-то его предки перекочевали на Украину то ли из Греции, то ли из Италии — в общем, действительно были весьма заграничными. Естественно, в родном Казахстане по моей фамилии не проходился только ленивый, и я, прямо скажем, старалась ее без жесткой необходимости не светить. Зато на Украине, куда я переехала вместе с мужем, моя «заграничная» фамилия совсем не вызывала шуток и подтруниваний. А потому что сами с усами.
 
В то время я преподавала русский язык и литературу в торговом техникуме в небольшом шахтерском городке под Донецком, и мои филологические мозги тихо и бессильно плавились от мешанины фрикативного «Г», «шо» и «бо» во вполне русских оборотах студентов. Подписать тетрадку без орфографических ошибок из них были способны лишь единицы. Зато какие фамилии у них были! Сало, Капуста, Борщ и даже Непейпиво! И утренняя перекличка звучала как приглашение к хлебосольному украинскому застолью. На этом фоне я стала с удовольствием представляться Еленой Заграничной — были в моей фамилии явная нездешность и даже шик.
 
Сейчас, когда я пишу эту колонку, там продолжается война… Название того городка нет-нет да и мелькнет в новостях об обстрелах, разрушениях, жертвах. Мне становится совсем не по себе, и благодаря скайпу я то и дело выхожу на связь со своим донбасским прошлым. Об обстрелах они рассказывают так же буднично, как мы о походе в парикмахерскую. От этого кровь холодеет еще больше. Вы знаете, я тут выяснила, что там от бомбежек не прячутся даже в подвал. Потому что современные ракеты летят бесшумно. Они производят шум лишь в момент поражения цели. И ты либо понимаешь, что пронесло, либо... Каноническая картина с воздушной тревогой и бегством в бомбоубежище превратилась в моем сознании в руины. Дай Бог сил и мужества моим бывшим студентам, всем, кому сегодня гораздо труднее, чем нам, жалующимся на кризис и цены.
 
Несмотря на фамилию Заграничная, упрямо влекущую к новым странам и горизонтам, за границей я впервые оказалась только в 26 лет. Это было время заката СССР, но мы еще об этом не подозревали. И предложение возглавить группу туристов, отправляющуюся по линии Бюро международного молодежного туризма «Спутник» в Болгарию, я — заместитель заведующего отделом пропаганды одного из обкомов комсомола в Казахстане — восприняла как невероятный подарок судьбы. «Курица — не птица, Болгария — не заграница» — это только для пресыщенных московских дипломатских деток, а для провинциальной девочки — так очень даже заграница!
 
Как положено, был пройден жесткий инструктаж в компетентных органах: в несанкционированные разговоры с иностранцами не вступать, ходить группой, на ночь глядя пересчитывать всех поголовно. И да, у меня мокли ладошки и дрожали коленки от ответственности. Но впереди была моя первая заграничная поездка!
 
София почему-то не отложилась в памяти — так, какие-то разрозненные картинки и впечатления… Главное мое заграничное потрясение ожидало меня впереди. Мы приехали в международный молодежный центр Приморско, неподалеку от Бургаса. И тут я впервые в жизни увидела его — море! Оно было свинцово-синим и бесконечным. Вам, наверное, сейчас будет смешно, но я, первый за 26 лет раз войдя в море, расплакалась… От разрывающего меня, звенящего в ушах и захлестывающего с головой счастья! Я неподвижно стояла и ощущала всей кожей, как море осторожно и медленно меня изучало, ласково прикасалось и легонько подталкивало: иди… не бойся… тебе будет со мной хорошо… До этого я знала только купание-борьбу в ледяном даже самым знойным летом и стремительном, сбивающем с ног Иртыше. А здесь были нега, и тепло, и шелковые объятия соленой волны… И убаюкивающее блаженство… И странный, незнакомый йодистый запах дальних вольных странствий… С тех пор море стало главным пунктом моих заграничных стремлений на долгие годы…
 
Но дальше моя первая загранпоездка подкинула аховый сюжетец — чтобы уж окончательно оставить зарубку в памяти! Невзрачная, толстоватая и луноликая казашка Галия из моей группы умудрилась увлечь на ночной дискотеке невероятной красоты болгарского парня. Да так увлечь, что он умыкнул ее в неизвестном направлении, без вещей и даже без паспорта. Все шесть дней пребывания группы на море я ждала беглянку в растущей в геометрической прогрессии панике. И вот большой «икарус» стоит под парами, вещи загружены, народ расселся по местам, пора ехать в аэропорт — а Галии все нет. Ужас! В моей группе — невозвращенка!! Это Тарковский мог себе позволить или крутой хоккеист Могильный, но самая обычная девушка Галия?!!! Я в отчаянии металась между гидом и водителем автобуса, уговаривая подождать еще десять минут… еще пять… Наконец рядом с визгом затормозила машина, и из нее вывалилась казахская Джульетта, размазывая по широким монгольским скулам слезы прощания. На глазах у остолбеневшей группы она в последний раз повисла на шее болгарского Ромео… и с моей души свалился не просто камень, а валун невероятных размеров и тяжести! Даже сейчас неуютно думать, что бы ждало меня как руководителя группы, если бы Галия опоздала или вообще не вернулась… Крах комсомольской карьеры, долгие выматывающие беседы по душам в аскетичных кабинетах с портретом Горбачева… Но в тот момент вечная женская солидарность взяла верх над высоким чувством комсомольского долга. И когда Галия отважно подняла на меня узкие заплаканные очи и с бравадой восходящей на костер мученицы заявила, что это лучшее, что у нее было в жизни, а все остальное уже не важно, мы просто обнялись и проревели на пару до самого аэропорта.
 
…Что ни говори, а как вы лодку назовете, так она и поплывет. И полная гармония с фамилией у меня в конце концов сложилась. А пограничники, в очередной раз пошутив, что «с такой-то фамилией можно и без паспорта границу пересекать», с пиететом ищут в нем местечко, куда бы пристроить штампик. И на длинной нити моих заграничных вояжей есть драгоценные бусины впечатлений и воспоминаний: и ночь в Нотр-Дам-де-Пари с дрожащими огнями свечей и завораживающим квартетом, почему-то певшим под гитару… И Петра, вдруг взорвавшаяся своими розово-песочно-лиловыми гранями после тисков узкого прохода… И бал на карнавале в Венеции, когда волоокий Казанова с черными кудрями, рассыпавшимися по кружевному воротнику, главный персонаж праздника, выбрал меня дамой своего сердца, и я, в кринолинах из московского проката, с гордо поднятой головой, встала с ним в финальный менуэт — откуда только что взялось!
 
И да, конечно, то, с чего все началось, — море! Средиземное, Эгейское, Адриатическое, Мраморное, Северное, Мертвое, Черное, Красное… Всегда разное — ленивое и беснующееся, ласковое и суровое, изумрудное, бирюзовое, стальное, белое на восходе, чернильное на закате… Навсегда — любимое!