Классный журнал

В Тбилиси есть Дворец молодежи (бывший Дворец пионеров, а на самом деле — Воронцовский дворец), во Дворце есть «Пионерфильм», в «Пионерфильме» — Григол Чигогидзе, бессменный (сорок лет) руководитель. Это факты. Дополнительная информация: из «Пионерфильма», которым руководит Григорий Чигогидзе, Григорий Григорьевич, Гриша-мас (Гриша-учитель), вышла вся нынешняя тбилисская, а может быть, и вся грузинская «культурная элита» (журналисты, сценаристы, писатели, режиссеры, артисты, дипломаты, политики и так далее). Вышла из этого, в общем-то, кружка. Так мне сказали.
 
Я поверил, но сразу сделал скидку на грузинский романтизм и кавказское все-таки преувеличение.
 
Что-то подсказывало: надо все хорошенько проверить. Своими глазами увидеть. Ознакомиться с педагогической методой. Если действительно все так, как доносит молва, — поддержать, а если какие розовые очки имеют место — тоже поддержать, но уже с ироничным прищуром, со скептической улыбкой на губах. И вообще, хотелось дать всем понять, что мы не Грузия, что мы, может, не умеем сказать тост, но зато наловчились говорить правду, какой бы правдивой она ни была.
 
Ну, не мы, а я, во всяком случае.
 
Короче говоря, Грузия, Тбилиси.
 
 
И ВКУСНО, И ПИТАТЕЛЬНО
 
Конечно, у меня был план. Мне казалось, все очень просто, потому что в свое время я посмотрел фильм Отара Иоселиани «Жил певчий дрозд». Это замечательное кино вышло одновременно с публикацией пьесы Вампилова «Утиная охота»; оба эти произведения подготовили «Полеты во сне и наяву»; все эти артефакты — про лишнего, но хорошего человека. «Я добрый, но добра не сделал никому» — песенка Никольского той же эпохи. Так и предполагал я Григория Григорьевича Чигогидзе чудаком и бессребреником, который в последний момент успевает исполнить свою партию на литаврах в оперном театре, заходит поболтать ни о чем, а на самом деле — о времени в часовую мастерскую и, несмотря на обожающих его детей, мечтает о большем; мечтает, но именно потому, что он певчий дрозд, лишний хороший человек, мечта эта так и останется нереализованной. Так я себе все представлял.
 
А еще в «Певчем дрозде» мне нравилась интонация повествования, монтаж — импрессионистский, необязательный, очень лирический.
 
Такой бы и мне подошел, чтобы рассказать о Григоле Чигогидзе. Я бы мог сказать, что жизнь оказалась умнее кино. Но я скажу, что жизнь все равно оказалась кино — другим кино про Чигогидзе.
 
Почти сразу мы оказались в хинкальной на площади Свободы — «покушать». Григорий Григорьевич рассказал, что это не только лучшая, но и историческая хинкальная: он даже в детстве сюда бегал.
 
— Сколько же ей лет?
 
— Ну вот сколько ей лет, если я в детстве тут кушал? — ответил Григорий Григорьевич.
 
Григолу Чигогидзе семьдесят четыре года. Сорок лет назад, как мы помним, он принял кружок «Пионерфильм», с пятнадцати лет работал на грузинском телевидении — оператором, двадцать лет назад женился на красавице Нино. Мне еще предстояло убедиться, что Чигогидзе полон сил и творческих замыслов — безо всяких там скидок. Я его впервые увидел всего пару часов назад. Он встретил меня в просторной комнате с таким балкончиком, внутренним, с балюстрадой. И переговорным столом в центре. И сразу Григорий Григорьевич зачитал список важных дел, которые за время своего существования реализовал его «Пионерфильм».
 
Там были победы на советских и несоветских конкурсах-фестивалях детских и юношеских фильмов, а также сразу врезалось в память, что именно Григорий Григорьевич организовал и провел первый в советской Грузии (а может, и вообще первый во всей советской стране) турнир по кубику Рубика, а также дискотеку «60 + 60».
 
— Сделать тогда дискотеку — это было очень…
 
— А что значит «60 + 60»?
 
— …по тем временам современно. Что значит? Это значит, что она два часа шла, шестьдесят плюс шестьдесят. Я этот список составил, чтобы можно было аргументировать перед начальством. Чтобы какие-то деньги и оборудование для «Пионерфильма» получить.
 
А я, конечно, подумал, что это список для меня, для корреспондента из Москвы. Я пока еще не знал, мне только предстояло убедиться, что Григорий Григорьевич умеет читать мысли своих воспитанников и людей, которые ему в ученики годятся, — он протянул мне листок, тот был написан по-грузински. Точно не для меня.
 
— А правда, что из «Пионерфильма» вышла вся культурная элита Грузии? — это я приготовил и свой скептический прищур, и ироничную улыбку в уголках губ.
 
— Правда, — просто сказал Григорий. Он подошел к столу и стал что-то искать на нем, перебирать книжки. — Вот, был такой замечательный американский фотоальбом — «Один день из жизни СССР». Там из каждой республики, из каждого места был один кадр. Вот, из Тбилиси — мы.
 
На развороте — не седой еще Григорий Григорьевич, а вокруг мальчики и девочки в пионерских галстуках. Доминанта композиции — кинопроектор. Характерная деталь кадра — развевающаяся кинопленка.
 
— Вот эта девочка стала актрисой, эта — телеведущей, этот мальчик — дипломатом, этот — министром, этот — очень хорошим режиссером, этот — известным актером…
 
Григорий Григорьевич переводил палец с подростка на подростка. Все оказались состоявшимися, успешными и даже знаменитыми, девять из девяти.
 
Это, конечно, предстояло еще проверить, для этого я тут, в Тбилиси, в самом центре, на проспекте Руставели.
 
— Вы, Николай, сказали, что хорошо бы фоторепортаж сделал кто-нибудь из учеников «Пионерфильма». Вот, Гия будет фотографировать.
 
Симпатичный, тишайший Гия, который встретил меня в аэропорту, моего возраста, тоже седой, кивнул головой и обнажил камеру.
 
— Ученик. — Я даже не спросил, как-то само вырвалось.
 
— Да, ученик. Во-о-он он на той фотографии, еще молодой совсем.
 
Действительно, молодой Гия. Все без обмана. Ученик.
 
— Гия — профессиональный оператор, на телевидении работал. Но сейчас не работает — сократили, при Мише еще.
 
— Саакашвили. — Тоже вырвалось.
 
— Саакашвили.
 
А Гия уже фотографировал.
 
А потом мы оказались в хинкальной. Но по дороге нам встретился молодой человек, хипповского такого вида, который с почтением поздоровался с Григорием Григорьевичем. Они перебросились парой фраз, молодой человек с еще большим почтением откланялся.
 
— Это Шота Адамашвили, наш воспитанник. Известный у нас музыкант-гитарист, кантри играет. Очень хороший человек. Очень известный.
 
В тот же день, ночью, я погуглил — все точно. Участник грузинского «Голоса» (или «Х-фактора»), как и положено звезде, пять тысяч френдов в Фейсбуке.
 
— Как кебаб и хинкали?
 
— Очень вкусно. Я больше не могу.
 
— Я говорю так: не только вкусно, но и питательно. Не только вкусно, но и питательно.
 
Григорий Григорьевич еще много раз повторял эту фразу — потому что после каждого застолья я отвечал неправильно: спасибо, очень вкусно. И тут Григол Чигогидзе, как настоящий и терпеливый педагог, можно сказать, без устали поправлял:
— …но и питательно!
 
И мы все, все, кто был за столом, смеялись. По-доброму.
 
Вот еще что: я проклял себя за то, что спросил у Чигогидзе, как его отчество. Все его называли «Гриша» или «Гриша-мас», но у меня не поворачивался язык — ну какой Гриша? И на «мас» я не имел права, я же не его воспитанник.
 
— Так же: Григорьевич, — ответил Григорий Григорьевич.
 
И с этого момента я стал по-нашему, по-русски, с уважением из последних сил выговаривать это самое «Григорий Григорьич». И если «Григорий» получалось нормально, то отчество сжималось до какого-то «Грич». А потом и имя потеряло первоначальные очертания — Григогрич. Надо было перейти на Гриша-мас. Тем более что я сразу стал воспитанником Чигогидзе — просто не сразу об этом догадался. А ведь еще в хинкальной, которая как две капли воды похожа на знаменитую, закрытую уже, грузинскую шашлычную у Никитских Ворот, Гриша-мас, батоно Гриша ознакомил меня со своим планом, с тем, как мы будем работать. Точнее, сначала я ему рассказал свой план действий. Скорее всего, моя схема не произвела на учителя никакого впечатления.
 
— Я думаю, познакомлю вас с разными людьми, с воспитанниками «Пионерфильма». Пусть они расскажут про студию, про меня. А то мне не то чтобы неудобно, но скучно получится. Я уже наметил людей, все интересные, большие люди. С Резо Чхеидзе хотите поговорить? Знаете — «Отец солдата»? Он тоже про «Пионерфильм» может рассказать.
 
— Ну как-то неудобно мастера беспокоить. — Я имел в виду, что если к Чхеидзе, то это про Чхеидзе надо писать, но я-то хочу про Чигогидзе. И едва сдержался задать вопрос: а что, Реваз Давидович тоже ваш ученик? Сдержался, потому что испугался получить утвердительный ответ.
 
— Ну хорошо… — Я понял, что мы не поедем к Чхеидзе. Уже потом я узнал, что «ну хорошо» значит прямо противоположное тому, что я подумал. Уже потом я обнаружил, что, как только Григорий Григорьевич озвучил свой план, тот стал законом (с некоторыми поправками на тайминг, погодные условия и форс-мажоры) — для меня, для Гии, для всех.
 
Короче говоря, уже в хинкальной я стал подопечным, питомцем Григола Чигогидзе.
 
Теперь я могу сказать, что очень рад этому. А тогда не мог, потому что не знал.
 
А еще в этой чудесной хинкальной совершенно неожиданно — я даже и не спрашивал — Григол раскрыл мне секрет своего педагогического метода:
 
— Я беру количеством. Всех принимаю в «Пионерфильм». Нет никакого отбора, понимаешь? Каждый раз почти сто человек набираю. Ну, может быть, восемьдесят. И все остаются. Ребенок то попробует сделать, это: не получится режиссером быть — станет оператором. Или ведущим концерта. Или будет рисовать мультфильмы. И даже если ничего не будет получаться нигде, все равно он останется. Я их сразу прошу думать творчески, то есть думать о своей жизни, о том, что вокруг, — и пытаться об этом рассказать. Написать сценарий, просто поговорить. Это уже очень много. Не сейчас, так потом, уже когда взрослыми будут, что-то прорежется, прорастет. И еще: никакого индивидуализма, только коллективизм. Все вместе. Все сто человек все делают вместе. Ну или восемьдесят. Это очень много дает. В команде.
 
— Ну а как же индивидуальность, личность творца? Искусство — это одиночество. Коллективом его не вытянешь, — вот что-то такое я спросил.
 
Гриша-мас кивнул.
 
— Только все вместе, сообща, коллективом. Вкусный кебаб?
 
— Вкусный… А, но и питательный!
 
— Правильно.
 
 

ПИОНЕРЫ ЮНЫЕ
 
Мы вышли из хинкальной, мы на площади Свободы.
 
— Я жил тут рядом совсем. — Григорий Григорьевич показал коротким жестом внутрь квартала. — Вот в этом магазине раньше на витрине стоял маленький телевизор. И я часами смотрел в него. Вот, думал я, чудо. Вот, думал, чем я хочу заниматься. И стал этим заниматься.
 
Я вспомнил, что Чигогидзе работал на первой войне оператором. Признавался лучшим телеоператором Грузии.
 
— Пойдем дальше.
 
Навстречу нам — высокий пожилой грузин в бурке, в черкеске с газырями, в папахе — полная выкладка. По мере приближения они все пристальней вглядывались друг в друга, незнакомец и Григорий Григорьевич, прямо буравили друг друга взглядом. Вид у грузина был грозный, батоно Гриша, наоборот, иронично улыбался уголками губ — я так собирался улыбаться. Неужели и это ученик? Когда они разошлись, Григорий Григорьевич неожиданно произнес:
— «Пионеры юные, головы чугунные». Откуда это?
 
— Гайдар? «Тимур и его команда»?
 
Ничего не ответил Григорий Григорьевич. Наверное, чтобы не обижать гостя — потому что ответ был неправильный. Я потом ночью погуглил — из «Бронзовой птицы».
 
— Пионеры юные, головы чугунные, — только и повторил Гриша-мас. И еще потом много раз это повторял.
 
Вообще, я мог написать в поэтическом ключе про Григола Чигогидзе. Все располагало как раз к этому, к поэзии. Во-первых, Грузия, Арагви и Кура, во-вторых, Тбилиси, невероятно красивый, особенно ночью: днем я его видел только из окна белого «мерседеса» Григория Григорьевича да из окон высоких кабинетов и старых, колоритных тбилисских квартир. В-третьих, такие странные звуки раздавались в моем просторном гостиничном номере и подвигали к ритму, к высокой лексике: что-то гулкое, как ночная гроза, погромыхивало прямо над головой. Может быть, это огромные сказочные птицы — гамаюны, фениксы — водятся тут? А может быть, это грузины ходят по крыше — они такие, они могут. Они вон как тут ездят по дорогам — рискованно, с вызовом, дерзко. Долго не мог я заснуть, успокоиться, все перебирал возможные варианты, подстраивался под ритм, выстраивал скрытую рифму будущего повествования…
 
Но утром милая женщина в баре сказала, что это ветер шевелил крышу, такое бывает.
 
А Григорий Григорьевич приступил к выполнению своего плана. Я не всегда знал, куда мы едем и с кем будем встречаться. Где-то минут за пять до очередного блиц-интервью Гриша-мас объявлял наименование объекта, имя предстоящего собеседника. Всегда предупреждал, что времени у нас мало, потому что в основном люди занимаются делом. Но и сам Григорий Чигогидзе успевал заниматься делом: в оперном театре (том самом, где играл на литаврах «певчий дрозд» и где Григол создает видеостудию — это кроме круглосуточной работы в «Пионерфильме») он получил список техники, которую можно использовать. Гия там будет оператором, объяснил Григорий Григорьевич. С этим списком мы оказались через какое-то время на телеканале «Рустави-2». Тут работает очень много выпускников кружка — лично убедился. Пока мы дошли до кабинета директора местного камеди-шоу Георгия Джапаридзе, нам встречались девушки, юноши, мужчины, дамы — они здоровались с Гришей-мас, некоторых он рекомендовал как хороших знакомых, некоторых — как учеников.
 
— Это Саломе, это Сали… Сали, ты почему так похудела? Сали очень хорошая девочка, очень талантливая, хороший фильм сняла. Почему так похудела? Она сразу после школы пришла, взяли, это уникальный случай.
 
Сали грустно улыбалась — ей надо было встречать гостей: она работает на кастинге викторины, как наше «Поле чудес».
 
После консультации у одного воспитанника, к которой подключился другой воспитанник и вместе они согласовали для Григория Григорьевича список, мы вышли на улицу. Но перед выходом, у кофейного автомата, разумеется, столкнулись с Нико Рачвели, главным дирижером Грузинского симфонического оркестра. Тоже воспитанник. Тоже «очень талантливый, очень хороший мальчик». Григол рассказал, уже в машине, историю, как Нико на экзаменах (в консерваторию, кажется) с первого раза записал по инструментам услышанный отрывок, да еще услышал какие-то колокольчики, которые никто из абитуриентов не слышал. И его сразу приняли.
 
— Это армянский район, тут армяне живут. Я договорился с Малхазом Мизандари. Очень хороший человек, врач. У него мало времени.
 
Малхаз Мизандари заскочил в свой кабинет перед операцией. И даже вкратце рассказал, чем он занимается: очень сложные неполостные операции, в том числе онкология. Он говорил четко, понятно, интересно.
 
 
— Я, конечно, хотел стать режиссером. Но у меня такой, практичный склад ума. Поэтому, когда настало время выбирать, решил стать врачом. А «Пионерфильм» — это замечательное время. Студия и Гриша-мас мне очень много дали…
 
— Что?
 
Малхаз понял, что общими словами не обойтись. Да и спасибо Григорию Григорьевичу — он подался вперед, как бы тоже спрашивая: «Да, что?»
 
— Как это ни банально звучит, творческий подход. Сейчас объясню. В «Пионерфильме» я, наверное, научился осваивать любую задачу. Вот поступает тяжелый больной, ясно видно, что все, нет выхода, — а для меня это только начало истории. Я как раз получаю адреналин — я-то знаю, что выход есть. Надо нестандартно подойти к делу, не бояться ответственности. Вот, кстати, Гриша никогда не боялся нам доверять, это удивительно просто.
 
Наверное, это было именно то, что хотел услышать про себя Григорий Григорьевич, — он энергично встал и сказал:
— Все, нам пора, у тебя трудная операция.
 
И все мы подчинились его решению, даже Гия перестал щелкать затвором камеры.
 
Мы колесили по Тбилиси, заезжали в разные места, Григол знакомил меня с разными очень хорошими и действительно достойными людьми. Надо ли говорить, что во Дворце молодежи я познакомился со всеми его педагогами и служащими, вообще со всеми. Григорий Григорьевич представлял меня и говорил:
— Теперь скажи, зачем ты приехал.
 
И мы вместе внимательно слушали добрые слова про «Пионер-фильм» и Григола Чигогидзе.
 
И переходили в следующий кабинет. От работников Дворца я узнал, что Григорий Григорьевич:
— Очень хороший человек.
 
— Очень хороший педагог.
 
— Очень веселый.
 
— Джентльмен европейского типа.
 
— У него дар Божий работать с детьми.
 
— Он лучше всех находит общий язык с детьми.
 
— Он, в общем-то, сам такой же, как они, как его воспитанники, — ребенок.
 
Нет, ну конечно, Григорий Григорьевич деликатно выходил из кабинета, когда коллеги помогали мне отыскать секрет его сверхуспешной педагогической деятельности. Поэтому, считаю, данные получены корректно.
 
Еще мы были в Фонде Патриархии и разговаривали с Лашой Жвания, бывшим послом Грузии в Израиле и бывшим министром экономики.
 
— Главное в методе Гриши — инновации. Вот он придумал и устроил дискотеку «60 + 60». Это было так необычно, так смело, скажу я вам. Я там был диджеем. Вообще, опыт работы ведущим на разных вечерах очень многое мне дал. Батоно Гриша давал самому найти свой путь, то, что тебе интересно, что у тебя хорошо получается. Это абсолютно счастливое время, в «Пионер-фильме». Да, смелость и инновации.
 
Еще мы были на первом канале грузинского телевидения.
 
Григорий Чартолани, заместитель генерального директора:
— Все знали про «Пионерфильм», все дети хотели туда попасть. Знаете, это было единственное место, где не нам говорили, как устроен мир, а мы этот мир описывали. Впервые я, например, увидел: взрослому человеку интересно, что я думаю об окружающем мире. Полное доверие и свобода. Вот еще что: я стал теат ральным критиком — хотел актером, но стал критиком. В ГИТИСе учился… А потом все-таки пришел на телевидение.
 
Это какая-то секретная штука сработала; что-то Гриша-мас заронил тогда, что проросло все-таки, что заставило вернуться, если не к кино, то очень близко, к телевидению. И когда я вернулся, все и получилось.
 
Реваз Чичинадзе, главный продюсер утреннего и дневного эфира:
— Я вообще-то юрист. И в Америке тоже учился. Когда обратно приехал в Тбилиси, предложили новости читать. Для меня это вообще не составило никакой проблемы: главное, чему «Пионерфильм» научил, — не бояться камеры, публики. И конечно, профессиональные навыки: камера, монтаж. Когда некому было поехать на репортаж, мне предложили — без проблем. Я даже не сомневался, что в кадре у меня все получится. И начальство не сомневалось, потому что они знали: я из «Пионерфильма». Мощная школа. Я и монтировал тот первый материал сам — очень хорошо Гриша-мас научил.
 
Старый Тбилиси, красивая квартира.
 
Девочка Елена Чикадзе сообщает, что собирается стать тележурналисткой. Пока бабушка собирает на стол (домашние хачапури, запеченная картошка с курицей, мясной рулет с яйцом, домашнее белое, сласти), Лена говорит, что с детства мечтала попасть в «Пионерфильм». Потому что мама там занималась. И ей очень нравилось, что мама рассказывала о занятиях.
 
— Мама очень красивая, — добавил Григорий Григорьевич, и мы пошли к столу.
 
Ламзира Чхеидзе, актриса тбилисского театра имени Руставели:
— Я вообще-то часто отказывалась от ролей в кино. Сейчас даже жалею. Я классические Весы, знак зодиака. Сомневаюсь, жалею… Вот батоно Гриша меня уговорил. Мы вместе отдыхали на море. Там познакомились. Много разговаривали. А потом Гриша дал мне прочитать сценарий этого фильма, «Травиаты». Там такой сюжет: давным-давно мальчик получает журнал, на обложке известная артистка. Он взрослеет, взрослеет, а потом — уже прошло много лет — присаживается на скамейку рядом с женщиной, закуривает. Достает свой журнал, а женщина (это я) узнает на обложке себя. Он ее не узнал, она там молодая, а прошло лет тридцать. Вот она рассказывает свою историю… Девочка, режиссер, такая славная. Но и… как это по-русски правильно? Настойчивая. Все очень грамотно сделала, знала, что ей надо, объяснила. Мне понравилось, что получилось.
 
— Сали очень похудела, — сообщил Ламзире Григорий Григорьевич. — Это девочка, которую мы на «Рустави-2» видели, — это уже мне.
 
Я догадался.
 
— Уважаемая Ламзира встречалась с нашими учениками в «Пионерфильме», рассказывала про актерское мастерство. Ламзира спросила: а как в Москве, что в театрах? Я рассказал, что знал.
 
 

ЭКРАН ПОКАЖЕТ
 
А вечером мы оказались у Резо Чхеидзе. Все-таки Григорий Григорьевич планов не меняет. Он же знает, чувствует, что мне нужны веские аргументы, доказательства. Чхеидзе — хорошее доказательство. Но он точно не ученик Чигогидзе, так ведь? Реваз Давидович болен, предупредил Григол. У нас мало времени.
 
Резо Чхеидзе действительно болеет, но это не мешает ему интересно рассказывать. Рассказывает маэстро подробно и с самого начала. С детства. Примерно через полчаса дошли до письма Эйзенштейну, которое Чхеидзе написал вместе с Абуладзе.
 
— Николай, дайте мне — вон на полке — ответ Эйзенштейна, да, этот. И прочитайте, пожалуйста.
 
Четыре страницы от руки. В рамочке, под стеклом. Эйзенштейн гений, каскад аттракционов и все такое, но почерк все-таки неразборчивый.
 
— Ничего, я по памяти перескажу.
 
…Мы уже совсем было подобрались к пятидесятым годам. Первым не выдерживает Гриша-мас:
— Батоно Резо, а расскажите, как вы относитесь к «Пионерфильму»?
 
В общем-то не меняя избранной нарративной интонации, Резо Чхеидзе продолжает с пятьдесят третьего года, со смерти Сталина.
 
— А вот все-таки про «Пионерфильм», нашему гостю это интересно.
 
— А вы знаете, что самый первый показ «Отца солдата» был во Дворце пионеров?
 
Я этого не знал.
 
— Должен вам сказать, — это великий режиссер и многолетний руководитель «Грузия-фильма» обращается лично ко мне, — что из «Пионерфильма» вышла целая плеяда грузинских деятелей культуры. Не только кино, но и литературы, истории, геологии…
Знаменитый режиссер выступал на юбилее, пятидесятипятилетии студии. Это мне потом рассказал Григорий Григорьевич.
 
— Много интересного рассказывает, — резюмировал Гриша-мас. — Заметил, он одну историю три раза повторил?
 
Я кивнул. Хотел уточнить, что не три, а семь раз, но не стал, просто кивнул.
 
— Я совсем молодым пришел в «Пионерфильм». Сначала сам там учился, а потом мне предложили преподавать. Что я придумал: я решил учить их не только кино — всему интересному. Литературе, театру, музыке… Мы на концерты ходим, к нам приходят интересные люди. До меня в «Пионерфильме» занимались пять-шесть человек. А через год — уже восемьдесят. Говорю же, я беру количеством.
 
— А вы сами большое, художественное кино никогда не хотели снять? Как режиссер.
 
— Нет, никогда. Я люблю, чтобы сразу был результат. Кино — это очень сложно и долго. И очень большая ответственность. Ну да, а сорок лет работать с детьми, с сотней человек, — это очень быстро и никакой ответственности. Понятно.
 
Еще я ходил с «Пионерфильмом» в консерваторию, слушать концертное исполнение «Паяцев» Леонкавалло. Перед началом Гриша-мас попросил меня выключить и убрать телефон.
 
А еще он много раз шутейно, по-отечески даже представлял меня: «наш друг из солнечной Москвы» или «оккупант из Москвы». И это, как ни странно, разряжало обстановку. Потому что у Чигогидзе — педагогический дар.
 
Короче говоря, я убедился, увидел своими глазами — как хотел. Свобода, уважение, терпение, инновации, смелость и самоотверженность — вот секрет педагогического успеха Григория Чигогидзе. Все было, как в кино: «Пионерфильм» — целая республика, целый мир. Совершенно реальный. А Григорий
Чигогидзе — не президент: президентами в «Пионерфильме», понятно, были ребята. Пионеры юные, так сказать. Григорий Григорьевич — основатель этого мира. Как Вашингтон, Адамс, Франклин — Америки. Или создатель этого мира, как известно кто. Он хранитель и блюститель. Он ведь ездил со мной к своим ученикам не для того, чтобы слушать хорошие слова про себя или про студию. Он сидел в стороне и смотрел, как это работает, этот созданный им мир.
 
А Гия фотографировал.
 
И мир этот работал хорошо.
 
Еще Григол любит повторять своим ученикам: экран покажет. И знаете, это, пожалуй, самое главное — для меня, во всяком случае: я смотрел фильмы ребят. И «Травиату» с Ламзирой Чхеидзе, и «Золотую рыбку», и мультфильмы. Это очень хорошее кино. В них, в этих фильмах, есть самое главное — замысел. Совершенно взрослый, свободный, талантливый. Безо всяких скидок, точно говорю. Это совершенно замечательно. Даже если бы они, дети, не стали целым культурным слоем, пластом Тбилиси, Грузии целой, они снимали очень хорошее кино. Правда.
 
А Григол Чигогидзе все это каким-то таинственным образом организовал. Он снял свое кино, написал свою музыку, сочинил свой роман. И продолжает сочинять, и не закончит никогда. Он и певчий дрозд. Только еще лучше.
 
Очень хороший человек Григол Чигогидзе.
 
 
P.S. Резо Чхеидзе рассказал, что он распорядился построить церковь на территории студии «Грузия-фильм». И чтобы она была видна из окна его кабинета. Зачем, спросили его? Чтобы, когда режиссер задумает кино, он пошел в этот храм и рассказал священнику о своем замысле. И во время съемок пришел в церковь — рассказать священнику, как идут дела. И после того, как фильм снят, тоже чтобы пришел — рассказать, что получилось. И это, мне кажется, было правильно, заключил режиссер.