Классный журнал

Жизнь райвоенкома Окорокова переменилась девятнадцатого августа. В этот день в России обычно случаются неприятности, а с майором Окороковым вышло наоборот. Ну, не то чтобы жизнь переменилась кардинально, ставши с ног на голову, а просто в туннеле судьбы забрезжил свет.
 
Девятнадцатого августа в Нерчинск привезли колокола. Деньги на их покупку собирали всем городом. Майор Окороков, как и прочие, пожертвовал дневное свое жалованье. Набрали почти миллион. Купили малую звонницу — семь колоколов. Самый тяжелый колокол — в четыреста килограмм. Если бы денег собрали больше, то и звонницу б купили большую. Ну уж сколько собрали. Звонницу отливали в Москве на колокольном заводе. Везли месяц. Это недолго. Это быстро. Сюда от Москвы шесть тысяч с половиною верст. Когда Михаил Дмитрич Бутин купил зеркала на Парижской выставке 1878 года, так эти зеркала ему в Нерчинск аж три года везли. Зачем купил? А дружки-фабри-канты ему говорят: «Слабо тебе, Михаил Дмитрич, этих французских зеркал купить?» А там одно зеркало миллион стоит. Шестнадцать квадратных метров! Такого в самом Версале нет. «А не слабо», — говорит Михаил Дмитрич и мешок золота кидает. И все зеркала покупает разом. У него же полсотни приисков было. Нерчинск же на золоте стоит. Ну, это сто сорок лет уж назад было.
 
Скорости вон как выросли! А деньги, наоборот, скукожились. Был бы жив Михаил Дмитрич, он бы на колокола денег добавил, не пожалел. Он же и Вознесенский храм строил — на свои личные.
 
Специальный человек Артем, от колокольного завода присланный, полдня монтировал колокола, настраивал. Майор Окороков помогал. Ну и не только он, конечно. Крепили языки, навешивали веревки, сколачивали звонарский помост. А после полудня, когда закончили, Артем наконец вдарил! Сыграл праздничный трезвон. Народ, внизу, у храма, собравшийся, кричит радостно, обнимается! А майор Окороков все на видео снимает — на свой смартфон. Подробно снимает: как Артем веревки связывает, как держит их, как руками делает.

Искусство звонаря — это ж не просто за веревку дергать. А потом архиепископ Читинский и Краснокаменский, при сем присутствовавший и колокола освящавший, сказал: пусть каждый, кто желает, поднимется на колокольню и ударит в большой колокол-благовестник. Желали все, и кто мог подняться на колокольню, тот поднялся и ударил, и до самой ночи над Нерчинском гудел благовестник: «БОМ! БОМ!» И майор Окороков, ставши в очередь, тоже нажал на педаль, и благовестник тут же откликнулся, и майор Окороков, услышав собственное «БОМ!», почувствовал то, что когда-то чувствовал, будучи не майором, а Димкой Окороковым, приезжавшим к бабушке с дедушкой в город Богородецк. В этом городе был действующий храм и свой звонарь, и вечерами Димка слушал, как тот звонит, и млел от этой музыки, и хотел залезть на колокольню, чтоб тоже вдарить, но его не пускали. Тогда он шел домой, наливал в банки воду — сюда побольше, сюда по-меньше — и стукал по банкам палкой, извлекая мелодию.
 
Ну вот, а потом отец Александр объявил пастве, что храму нужен звонарь, ибо негоже колоколам, купленным за народные деньги, да еще за такие большие, висеть без дела, а потому всякий, кто чувствует в себе музыкальную способность, может подняться на колокольню и попробовать свои силы. И когда он это сказал, люди полезли на колокольню и стали пробовать свои силы — блямкать. И только майор Окороков не участвовал в конкурсе. Он пошел домой и наполнил водою банки. Три маленькие, пол-литровые, три средние, литровые, и одну большую из-под компота.
 
Вроде как три зазвонных колокола, три подзвонных и один большой благовестник. Он внимательно посмотрел снятое видео и сделал конструкцию, подобную той, что на колокольне, только вместо языков колокольных — гайки. Он смотрел видео и копировал профессионального звонаря: гайки правой руки звякали о банки восьмыми долями, гайки левой руки отбивали половинные доли, а банка из-под компота звучала целыми.
 
Тренировки продвигались успешно, ибо майор Окороков был обучен нотной грамоте. Когда-то окончил музыкальную школу по классу баяна, и музыка, в общем, ему помогала по жизни. Еще когда уезжал в Нерчинск, к последнему месту службы, командир части подарил ему шесть баянов. «Бери, — говорит, — это тебе за хорошую службу, ты ж музыкант, пригодятся». И он поехал в Нерчинск с шестью баянами. Инструменты были новые, но списанные. Потому что подмокли на складе в процессе хранения. Их надо было сушить, но осторожно, чтоб не перекорежило. Он ставил посреди комнаты обогреватель, включал на малую мощность, баяны — по углам. Каждый день он прибавлял мощность обогревателя, и дня через три баяны высохли с минимальным ущербом. Приехав в Нерчинск, он подарил три баяна музыкальной школе, два дому культуры, один оставил себе. Едва не задохнувшись от восторга, пораженная щедростью культурная общественность города тотчас приняла майора Окорокова в свой круг. Он настроил рояль в доме культуры, его приглашали участвовать в городских праздниках, а потом и вовсе позвали в мужской хор — петь. Он хотел отказаться, ибо в юности еще сорвал голос, когда на школьном празднике пел «Розовые розы». Но ему сказали так: «Не дрейфь, Дима! Видишь, я зубной протез вставил? Рот пошире открою — выпадает. А все равно пою!» И он согласился.
 
В этом хоре помимо райвоенкома Окорокова поют глава района Виктор Александрович Дутов, все его замы, начальник МЧС, налоговый инспектор, оперативный дежурный отдела полиции, пятеро школьных физруков, четверо бизнесменов, пенсионеры, городской атаман. Всего тридцать человек. Лучшие люди города. Репетируют дважды в неделю. В доме Михаила Дмитрича Бутина, в большой зале под огромным зеркалом из Парижа, какого нет даже в самом Версале. Акустика там хороша. Тексты песен для хора пишет дядя Гена Федотов, шофер водовозки.
 
Наша земля старинная!
Сила твоя былинная!
Рудники! Лесоповал!
Каторга! Седой Байкал!
 
Складно поют, мощно, от души. Дядя Гена хорошие стихи пишет. Вот недавно всем хором скинулись, чтоб стихи дяди Гены сборником издать. Скинулись, издали. А дядя Гена по сусекам пошарил — и еще на один сборник насобирал.
 
Хотел бы с птичьего полета
На город грязный посмотреть,
Добавить бы в него помета,
Со злости плюнуть, улететь
Туда, где чистота, порядок,
Где по-людскому можно жить,
И жизни скромный свой остаток
При газе и воде дожить.
 
Ну ладно, в жизни каждого творца бывают минуты сомнений и тягостных раздумий. Вот майор Окороков тоже сомневался — идти ли к отцу Александру свое звонарское мастерство показывать. Однако, изрядно потренировавшись на банках, решил: пора.
 
Отец Александр вышел на церковный двор — слушать. Майор Окороков очень старался, вначале немного сбился с ритма, но поправился и отзвонил праздничный трезвон идеально. Когда он сбежал с колокольни, сердце его трепетало, он мысленно молил, чтоб отцу Александру понравилось, и тот, воздев руки, молвил: «Благословляю!»
 
Нынче каждый божий день в половине второго дня райвоенком Окороков закрывает свой кабинет на ключ, сдает дежурной по военкомату.
— Если что, я на колокольне, — говорит райвоенком.
— Так точно! — отвечает дежурная.
 
Без четверти два он бьет затравку. Потом — трезвон. И в самом конце — во вся.
 
В такие минуты на колокольне он думает о том, что не худо бы их мужскому хору выступить под звон колоколов. Вот он еще потренируется чуток да приведет на колокольню и главу района Виктора Александровича Дутова, и всех его замов, и начальника МЧС, и налогового инспектора, и оперативного дежурного отдела полиции, и пятерых физруков, и четверых бизнесменов, и городского атамана, и дядю Гену — места на колокольне всем хватит. «Мне бы еще под это дело зазвонных полный ряд, чтобы штук восемь, — молвит майор Окороков, — да благовест пятитонный!» Чтобы грянуть на всю округу что-то могучее, духоподъемное — на стихи дяди Гены:
 
Нет старей и краше!
В Забайкалье нашем!
Города чудесней, веселей!
Строился веками!
Крепкими руками!
И манил огнями он людей!