Классный журнал

УЛИЦА ВОЗЛЕ ДОМА ГАДАЛКИ
(ФРАНЦУЗ ЖИВЕТ НА ТОЙ ЖЕ УЛИЦЕ)

Цолак и Вован с сумками палок лопуха ходят по дворам. За калиткой сын гадалки делает лук. Девочка ножиком ковыряет землю.
 
Вован. Смотри, братан. Ты хорошо подумай. Чтоб потом без соплей.
 
Цолак ставит тяжелый мешок на землю. В этот момент они дошли до двора гадалки. Со двора валит еще больше дыма, чем в прошлый раз.
 
Цолак. Я подумал. Мне терять нечего. У меня пахан третий день с кровати не поднимается, матушка ревет. Серафиму заперли. Я этой Олимпиады мамину маму и дедушку.
Вован. Ну смотри. Твое решение. (Кричит.) Пугр нужен?
Сын гадалки (в глубину двора). Пугр нужен?
Цолак (тихо). Слава богу, отпустили его. Сосик сказал, его в городе не было, когда первых иностранцев били.
Голос гадалки. Тебе сказать, что с этим пугром сделать?
Сын гадалки. Тебе сказать, что с этим пугром сделать?
 
Девочка очень зло показывает Цолаку и Вовану язык.
 
Вован. Ну вот. Теперь сами будем эту траву жрать.
 
Корова мычит. Вован с Цолаком останавливаются у следующей калитки. Из калитки выглядывает хозяин.
 
Цолак. Хозяева! Пугр надо?
Хозяин. А шо цэ такэ — пугр?
 
С гаража в бинокль наблюдают мальчишки, едят незрелую жерделу.
 
Голос мамы. Я кому сказала, хватит жрать жерделу зеленую!
 
Смешно выбегает бабка. Цолак с Вованом во все глаза заглядывают во двор из-за калитки.
 
Бабуся (кричит из окна). Часночкив продам, нэ хочите?
Тетка из соседнего двора. Сливы у меня возьмите!
Хозяин. Поросятки будут к Рождеству!
Вован. А у вас тут больше никто не живет?
Хозяин. Хранцузик живэ, архитэктор, чи как его. А шо?
Цолак (мнется). Может, ему пугр надо?
Хозяин. Та ни, вин тильки свои крусаны жрэ, чи как их.
Вован. А когда дома бывает?
Хозяин. Та вин нэ докладает. Ищо жинка с ним, Элита, чи как ее.
Цолак (в ярости и изумлении). Жинка???
 
Уходят дальше.
 
Цолак. Ты смотри, везде успел! Архитектор!



ХИНКАЛЬНАЯ

Француз сидит с умным видом над какими-то тетрадями. Элита тоже с умным видом расхаживает туда-сюда. Француз одет в розовую рубашку и яркие полосатые шорты. Офелия варит кофе в турке. Дядя Аскер стоит у другого стола, счищает бороды с мидий.
 
Голос дяди Аскера. Миша, дорогой. Один совет тебе дам. Бесплатно, чисто по-братски. Ты у нас тут так не ходи. Люди могут неправильно понять.
Элита (отмахиваясь от дяди Аскера). Пиши. Черный — сэв. Белый — спитак. Красный — гармир.
Француз (глядя на рукав своей рубашки). А розовый?
 
Элита останавливается. В замешательстве. Потом спрашивает у всех.
 
Элита. «Розовый» как будет?
Дядя Аскер. На вашем или на нашем?
Элита. На нашем.
Дядя Аскер. И на вашем, и на нашем «розовый» так и будет «розовый».
 
Смотрит на шорты француза.
 
Дядя Аскер. Полосатовый — полосатовый.
 


КОМНАТА АБИКА

В комнате полумрак из-за зашторенного окна. Смех и голоса хинкальной доносятся в окно. Абик лежит на кушетке, подложив руку под голову. Жужжит комар. Абик вяло следит за полетом комара глазами. Абик безучастно смотрит в одну точку. Во время всей сцены с Абиком за кадром слышны раздающиеся к нему в окно голоса из хинкальной. Слышатся голоса.
 
Голос дяди Аскера. Тебе зачем армянский учишь? Других времяпрепровождений нет?
Голос Элиты. Э! А какой ему еще учить? Армянский будет знать — куда хочет поехать может! Хочет — в Лос-Анджелес, хочет — в Ереван! Хочет — Шарлю Азнавуру позвонит, хочет — Шер позвонит! Хочет — Филиппу Киркорову даже!
Голос дяди Аскера. Киркоров болгарин.
Голос Элиты. Конечно. А ты туркмен.
Голос француза. Я люблю изучать языки. Хочу быть полиглот. Как ваш Грибоедов.
 
Комар, насосавшись, с громким звуком улетает.
 


ХИНКАЛЬНАЯ

Офелия (Элите). Грибоедов ова? (Перевод бесстрастным женским голосом: «Грибоедов кто такой?»)
Элита. Тебе не надо.
Офелия (кричит в дом). Абик, тебе с сахаром или нет?
 
Никто не отвечает. Офелия молча сыплет в турку сахар. Вздыхает, качает головой.

Элита (чуть кривясь). Что-то живот у меня.
Офелия. Опять? Вчера болел, на той неделе болел. Иди к врачу!
 
За кадром раздается громкое и страшно счастливое пение Сержика. При этом он поет так, как человек, который очень возбужден, но очень хочет в туалет.
 
Голос Сержика. До утра мы кайфуем… ссс… До утра мы гуляем!
 
В хинкальную влетает Сержик. Не видя француза, он пулей пролетает в туа­лет, продолжая петь. В туалете сразу замолкает. Повисает тяжелая пауза. Все смотрят на француза.
 
Элита (кричит в туалет). Сержик, что ты там делаешь?
Голос Сержика. О тебе думаю, что я еще могу тут делать?
 
Слышится звук спускаемой воды. Из туалета выходит Сержик.
 
Сержик (продолжая петь). Я бумажки получил, компенсацию решил!
 
В этот момент Сержик видит француза. Мгновенно замолкает. Точка обзора Сержика — цветастые шорты француза.
 
Сержик. Офик, вывеску поменяйте, напишите: «Гей-клуб “Ромашка”»! Одни петухи у вас тут последнее время.
Элита. Ругается на него по-армянски. (По аудио бесстрастный перевод: «Пусть черные собаки нагадят твоему дедушке на голову».)
Сержик. Ругается обратно. («Твоя бабушка пусть от соседского козла козленка родит! Стрекоза переваренная!»)
Француз (восхищенно). Какой красивый язык!
 


КОМНАТА АБИКА

Абик по-прежнему лежит, глядя в одну точку. Входит Офелия. Ставит на столик у кушетки кофе.
 
Офелия. Кофе тебе принесла.
 
Абик никак не реагирует. Офелия смотрит на него, качает головой. Потом уходит, приговаривая под нос.
 
Офелия. Помоги нам, Аствац, помоги, Аствац.
 
Входит Сержик.
 
Сержик. Абик! Вставай! Я сегодня все бумажки получил! Такую компенсацию дадут, ты столько ноликов даже на калькуляторе не видел!
Офелия. Молодец. Что делать будешь?
Сержик. В Лос-Анджелес уеду, к брату. Там армян больше. Абик, вставай, твои бумажки тоже найдем!
Офелия. Не найдем. Валек их еще месяц назад из архива запросил. Нету наших бумажек. По бумажкам теперь эта земля принадлежит совхозу. И всегда принадлежала. И никому ничего не докажешь.
 
Абик молча отворачивается к стене.
 


ПУСТАЯ ПОЛЯНА

По поляне ходят Валек с директором совхоза.
 
Директор. Это мушмула, это лавровишня.
Валек. Да я понял, понял. Это тоже ваши участки?
Директор. Да, все наше, совхозное.
Валек. А вон тот участок, с которого море видно?
Директор. Тоже наш. Его тоже изымают. Че-то строить там будут. Церковь, что ли.
 
Валек вынимает из барсетки несколько паспортов.
 
Валек. Короче, вот тебе паспорта. Лавровишню на вот этот оформишь, мушмулу — на вот этот. А тот, где море видно, — на меня. С тысяча девятьсот пятьдесят восьмого года я там живу. Всю жизнь. И пусть кто-то докажет, что это не так!
 
Валек смеется.
 
Валек. По рукам?
Директор. Смотри, осторожно только надо. Сейчас по Олимпиаде так смотрят…
Валек. Не боись! За мной такие люди — ты таких даже по телевизору не видел!
 


КАБИНЕТ МОСКВИЧА

В комнате задернуты плотные жалюзи. Москвич сидит в полумраке на подоконнике с ногами, фотошопит в айпэде фотки Ледового дворца. Под нос мурлычет песню.
 
Москвич. Я проснулся сегодня рано — мама чао, мама чао, мама чао-чао-чао. Я проснулся сегодня рано в нашем лагере в лесу…
 
Улыбается довольно, поднимает голову, смотрит на большую рыбу в аквариуме. Рыба в упор смотрит на него. Они с рыбой чем-то похожи. Москвич посылает рыбе воздушный поцелуй. Открывается дверь, кто-то просовывает голову. В темноте мы не видим, кто это.
 
Голова (хрипло). Можно?
Москвич (пультом поднимая жалюзи на втором окне). Пришел? Ну, как у нас дела?
 
Свет озаряет дверь, и мы видим, что это Валек.
 


ПЛЯЖ

Громыхает музыка «Адлер-Сочи для меня». Цолак и разные местные парни жарят шашлык на пляже. Вокруг них наматывает, рисуясь, круги открытый джип, на котором возят на джипинг и рафтинг: музыка орет оттуда. Три девушки пляшут в открытой части джипа, в руках у них бутылка шампанского, которую они передают друг другу, отпивая из горла, иногда обливаясь. С пассажирского сиденья во время одного из кругов выпрыгивает друг Цолака, тот самый, из первой серии. Цолак нанизывает мясо на шампуры.
 
Друг Цолака. Отвечаю, братан, в другой раз на рафтинг опять не поедешь с нами — ты мне больше не брат!
Цолак. Я тебе и так не брат.
Друг Цолака. Ты мне не брат? А кто тебе тогда брат? Этот кореш твой из Урюпинска?
Цолак. Из Челябинска.
 
Девушки в это время выскакивают из машины, подходят к ним, рассаживаются к парням. Друг Цолака по-хозяйски обнимает одну. Рыжая подходит к Цолаку. Третья садится на колени к другому. У Цолака безучастный вид. Из машины играет песня «Солнце и море».
 
Девушка. Кто из Челябинска? Я тоже из Челябинска!
Друг Цолака. О, вот и сестра тебе нашлась.
Рыжая. Ты откуда?
Цолак. Да отсюда я.
Рыжая. Местный? А мы волонтерами приехали на Олимпиаду.
Цолак. Поздравляю.
Рыжая. Давай помогу.
Цолак (безучастно). Та не надо.
 
Девушка сама берет шампур, нанизывает мясо. У Цолака отстраненный вид, он как бы не здесь.
 
Друг Цолака. Смотри, умеет.
Рыжая. Я дома в походы хожу. Со школы еще. Очень люблю — природа, шашлыки. У вас горы тут нереальные. Я поэтому приехала.
Друг Цолака. А ты почему приехала?
Его девушка. Я знала, что тебя встречу!
Друг Цолака. Вот молодец, правильный ответ!
 
Заворачивает зелень и сыр в лаваш.
 
Друг Цолака. У нас Цолак по горам великий профессор. Если будешь себя хорошо вести, в горы тебя повезет, рододендроны покажет.
Рыжая. Рододендроны? Правда? Здесь растут? (Цолаку.) Я их только в школе в учебнике видела!
 
Цолак рассеянно донизывает последнее мясо. Молча встает, кладет шампур на мангал. Переставляют песню. Играет местная медленная. Одна из пар встает танцевать. Рыжая смотрит на Цолака так, что понятно, что она ждет, чтобы он пригласил ее. Он этого то ли не замечает, то ли не хочет замечать. Вид у него рассеянный. Рыжая поджимает губы, понимая, что он ее не пригласит. Рыжая трет лицо ладонями. Смотрит на друга Цолака.
 
Рыжая. Болит до сих пор.
Друг Цолака. Конечно! Так навернуться! (Цолаку.) Вообще нырять не умеет! Прыгнула прямо вот так (показывает), на лицо, на живот — все отбила.
Один из парней. Так иди, научи! Ты же профессор!
 
Цолак молчит.
 
Друг Цолака. Иди, вставай! Сидишь с такой рожей — смотреть тошнит.
 
Рыжая смотрит с надеждой.
 
Цолак. Шорты не хочу мочить.
Друг Цолака. Ты сам не ныряй, ты человеку покажи! Она что, до конца лета должна нырять не научиться? Варя, вставай, иди!
 
Рыжая встает. Цолак нехотя встает за ней. Идут на волнорез. Дальше их видно на заднем плане через сидящих у мангала и во время их разговора.
Цолак и Варя идут на волнорез. Он ставит ее, как правильно для ныряния. Она неправильно держит руки, он поправляет.
 


ВОЛНОРЕЗ

Крупным планом Цолак и Варя. Цолак кладет ей руку под голый живот, как бы выпрямляя спину. Второй рукой чуть приподнимает вытянутые руки.
 
Цолак (инструктор по плаванию на весь объект «Волнорез») (нехотя, но уже смягчаясь). Вот так, вытяни и вниз смотри.
Варя. Получается?
Цолак. Ну так, ничего. Давай.
 
Чуть подталкивает ее. Она ныряет. Он смотрит на ее нырок. Она выныривает, улыбается.
 
Варя. Ну как?
 
Цолак долго смотрит на нее.
 
Цолак. Нормально.
 


ПЛЯЖ

В полном изумлении на всю эту картину на волнорезе смотри Филипон. В руках у него рыба. Он разжимает рефлекторно пальцы, рыба падает на камни.
 


ПЛЯЖ

Играет «Адлер-Сочи для меня — это райская земля». Сидящие у мангала  смотрят на волнорез, где Цолак учит Варю нырять. Варя протягивает ему руку из воды, он, чуть приобнимая ее, помогает ей выбраться из воды. Идут обратно. Это все на общем плане. На среднем плане оставшиеся у мангала смачно едят шашлык. Подходят Цолак и счастливая Варя.
 
Друг Цолака. Прямо ныряешь, как Мария Шарапова!
Девушка друга Цолака. Она же теннисистка!
Друг Цолака. Какая разница, э!? Красиво!
Варя (смущенно). Спасибо!
Цолак. Короче, я пошел.
Друг Цолака. Э! Ты че? А шашлык?
Цолак. Не, не хочу.
Варя. Так ты рододендроны мне покажешь?
Цолак. Какие рододендроны?
Варя. Ну, в горах!
 
Цолак долго смотрит на нее. Она ждет его ответа, прямо трепеща.
 
Цолак. У нас не растут рододендроны.
 
Уходит.
 


КАФЕ «ЛАГУНА»

Громко играет музыка. За одним столиком мордой на столе спит пьяный мужик. Певица поет. За другим столиком двое в пиджаках и галстуках, уже изрядно пьяные. За угловым столиком двое затемнены. На столе — жареная барабулька, половинки лимона, грузинский лаваш, минеральная вода.
 
Голос москвича. И сколько в итоге участков?
Голос Валька. Пока пять. Но еще будут.

Подходит официант, хочет зажечь свечу. От вспыхнувшей зажигалки мы видим лица Валька и москвича.
 
Москвич и Валек (хором). Не надо!
 
Опять полумрак. Валек кладет на стол бумаги. Они оказываются рядом с айпэдом москвича. Он подвигает айпэд, оставляя его на столе.
 
Валек. Вот адреса.
 
Москвич забирает бумаги. Двигает айпэд обратно. Не слишком демонстративно для зрителя, но заметно.
 
Москвич (изучая бумаги). Пять участков. Если мы за них тебе выплатим даже стандартную компенсацию, сколько получится?
 
Достает айфон, считает в калькуляторе. Цифры на калькуляторе не в кадре. Глядя на цифру, москвич другой рукой, не глядя, берет половину лимона, поливает ею барабульку, быстро съедает. Говорит так, что непонятно, реплика относится к барабульке или к цифре.
 
Москвич. Вкусно!
Валек. Все красиво сделали — отвечаю!
 
Забирает документы, показывает на них.
 
Валек. Вот тут, типа, я сам еще с детства прописан, здесь жена (переворачивая бумаги), сын, невестка, а вот это — мармелад, а не участок, прямо у моря, собственник — бабушка моя!
 
Пьет минералку, автоматически кривится, видно, что предпочел бы алкоголь, но сразу снова бодрится.
 
Валек. Вот бы бабушка удивилась! (Гогочет.)
 
Москвич берет двумя пальцами барабульку, поворачивает ее к себе «лицом», разглядывает, как живую, как свою рыбку в аквариуме.
 
Москвич (глядя на барабульку). Да, бабушка гордилась бы внуком.
Валек. Хотите, и на вас что-нибудь оформим?! Наследство от двоюродного дяди… Че-нибудь такое замутим.
Москвич. Нет, на меня не нужно. Зачем так в лоб? Неизящно. Мне и этого хватит. (Берет бумаги.)
Валек. Ну, как договаривались, двадцать процентов — ваши.
Москвич. Двадцать? Да ты юморист. Половина. И то пока моя любимая фаза луны.
Валек. Половина?!!! Да вы что?! Стандартный откат — вообще десять! Никогда таких расценок не было!
 
Москвич подносит к губам рыбку, целует ее.
 
Москвич. Так и бабла такого никогда не было.
Валек. Не, ну вы мне руки прям выкручиваете!
Москвич (удивленно-насмешливо). А тебе не нравится, когда руки выкручивают? Некоторые любят. Я знаю парочку. Познакомить?
Валек (не понимая). Не понял юмора.
Москвич. Да уж куда тебе.
 
Москвич достает из кармана электронную сигарету, затягивается ею с наслаждением, как дорогой сигарой.
 
Москвич. В общем, половина, наличными — сам лично ручками в мой кабинет.
Валек. Не, ну ваще, слов нет!
Москвич. Вот и помолчи. Раз слов нет. Иди, занимайся.
 
Пьяный мужик, лежащий лицом на столе, вдруг поднимает голову, смотрит на москвича и Валька с непониманием.
 
Мужик. Воры! Не ссорьтесь! Нас мало осталось!
 
Москвич смотрит мимо пьяного и Валька. Певица начинает петь. За соседним столиком сидят Элита и француз. Еще за одним столиком — полицейские. Валек, уходя, подходит к ним, обнимается, говорят о чем-то. Прямо напротив сидят француз с Элитой. Москвич смотрит на Валька сквозь француза с Элитой.
 
Француз. Зачем эта женщина пятый раз поет эту песню?
Элита. А вон, видишь, там сидят, это они все время заказывают.
Француз. Это же милиция!
Элита. Ага. Полиция.
Француз. Но это песня про тюрьму! Почему полиция хочет слушать про тюрьму?
Элита. Ну, не знаю. Полиция всегда про тюрьму заказывает. Нравится им.
 
Француз берет Элиту за руку.
 
Француз. Элит, можно мне называть вас на «ты»?
Элита. А ты как называл? На «вы», что ли? (Смеется, мол, вот
дурачок.)
Француз. Элит, ты живешь в удивительной стране. И ты сама удивительная. Возможно, ты самая удивительная девушка, кого я встречал. И ты… ты… Я никогда такого не говорил девушке, но тебе скажу. (Многозначительная пауза.) Ты очень похожа на мою маму.
 
Берет ее за руку. Она молча смотрит. Длинно целует ей руку, глядя в глаза. Точка обзора москвича — за спинами француза и Элиты: Валек, прощаясь, жмет руки ментам, окончательно уходит. Тогда москвич берет телефон и говорит в него.
 
Москвич. Але. Это Ларин. Давайте. Подключайте, что у вас там положено. Уже пора.



ДАЛЬНИЙ ПЛЯЖ

На пляже разбросана одежда Вована и Цолака, их шлепанцы. Из моря выходят Вован и Цолак. Цолак снимает шорты, Вован — плавки (ничего не видно, естественно). Поворачиваются к морю, мы видим только их голые попы. Выжимают свои плавки.
 
Цолак. Плавать научился, а ходишь, как бздых, — в плавках!
Вован. Че, нормальные плавки.
Цолак. В шортах надо купаться! Только лохи в плавках купаются! Еще бумажку на нос нацепи себе, как бздых. Местные так не ходят, братан.
Вован. А я не местный.
Цолак. Нашел чем гордиться.
 
Молчат, смотрят на море. Плещется рыба.
 
Цолак. Я поспрашивал у наших — вроде через месяц дворец открывают.
Вован. Успеем. Маршруты все его знаем уже. Ты только определись, где прятать будем, чтобы тихо.
 
Начинают молча одеваться. Поворачиваются лицами к камере. Думают каждый о своем.
 
Цолак (сам себя уговаривая). Тетке моей, по ходу, нравится француз этот.
Вован. На то он и француз.
Цолак. Но это… Мы же его бить не будем? Так, напугаем только, недельку подержим и отпустим. За это время Олимпиаду отменят уже. Не пострадает же он?
 
Вован молча смотрит на него, поправляя плавки.
 
Цолак. Э! Тебя спрашиваю! Мы же договорились!
 
Пихает Вована локтем.
 
Вован (нагибаясь за полотенцем). Ну да, да, я что — псих, что ли?
Цолак. А кто тебя знает. Ты ж не рассказываешь, за что сидел.
 
Картинка подчеркивает абсурд того, что они решили отменить Олимпиаду, а собачатся, как мальчишки.
 
Вован. Много будешь знать — замуж никто не возьмет.
Цолак. Что-нибудь новое придумай. Бздых.
Вован. Хачик.
Цолак. Бздых.
Вован. Хачик.
Цолак. Да лучше хачик, чем бздых!
Вован. Это тебе кто сказал?
Цолак. Много будешь знать — замуж никто не возьмет!
 
Удаляются в темное.