Классный журнал

Совсем недавно я пополнила ряды замкадышей. Теперь у меня много квадратных метров, лес под окном, в пяти минутах ходьбы река для прогулок с лабрадором. А самое главное, десятого числа каждого месяца ко мне не приезжает жалкий туальденоровый мужичонка, не интересуется моим здоровьем и, суетясь, не пересчитывает у.е. Но я пока не привыкла ко всем этим прелестям и иногда попадаю в глупейшие ситуации. Вот вчера, например. Конечно, была страшная пятница, тринадцатое. Но мне весь день везло. Даже свободная парковка рядом с редакцией на Трубной улице оказалась. И прочие приятные мелочи. Пробки на Коровинском избежать не удалось, конечно, но если верить Яндексу, на Ленинградке было намного хуже. И вот я расслабилась и решила заехать в «Мегу», купить всяких мелочей для непрекращающегося улучшения недвижки, а самое главное — нормального вина. На районе у нас с этим пока сложно. В «Икее» людей совсем мало было, я это опять расценила как редкое везение. Даже зависла там на некоторое время. Переезжаю в «Ашан» — и там людей мало. Но подлая пятница подготовила мне удар ниже печени. Подхожу я к винному отделу, а он оцеплен полосатой лентой со всех сторон. На часах 21:17. Вот стою я, как собака Павлова, слюну глотаю. Хорошо еще, что не слезы. И так мне обидно. Я и понятия не имела, что по чьему-то жутчайшему указу спиртные напитки в Московской области продают только до девяти вечера. Мне такой бред в голову не мог прийти. В багажнике у меня при этом ящик водки от спонсоров: в галерее мне подарили, чтобы ремонтников стимулировать, но это же невкусно! Я на любое вино была согласна, даже на белое, даже на столовое. Нет, на портвейн не согласна. Не пробовала никогда, ну и не буду. Это мое принципиальное пожизненное решение. Походила я кругами вокруг этого отдела, села в машину и хотела было опять через МКАД переехать в обратную сторону. Но передумала. Это уж совсем глупость. Еду покупать тоже не стала. Зачем ее покупать, запить-то все равно нечем. Купила собаке сушеные уши и поехала домой.
По дороге вспомнила еще одну историю. Тоже про облом и алкоголь. Детскую почти. Точнее, про цирк. Как раз в тему номера. Дело было летом, сразу после окончания школы. Я не поступила. И болталась по городу в поисках работы. Случайно узнала, что в цирке ищут кормильца. Животных кормить. Поехала на собеседование. Мне отказали. Им почему-то был нужен крепкий непьющий мужчина. Завхоз назидательным тоном сообщил мне, что цирк и алкоголь — понятия несовместимые. То, что я крепкая и непьющая, его почему-то не возбуждало. И то, что меня любят животные, тоже. Но случайно я познакомилась с двумя веселыми девицами, которые мне очень быстро объяснили, что завхоз заблуждается. Когда я сидела в кабинете, туда вошла очень худая и очень высокая девушка. Блондинка, волосы до пояса, очень эффектная. И с легким наездом спросила завхоза, в чем дело. Он сказал, что жалуются на нее, что опять она набралась вчера, бузила в цирковой гостинице, а утром видели, как она в буфете кофе пила с коньяком. Девушка подошла к зав­хозу, который тоже трезвенником, между прочим, не выглядел, и фамильярно так стала дышать ему в лицо. Завхоз отмахнулся, буркнул что-то типа «ну ладно», а когда девушка уже открыла дверь, спросил: «А ты кто?» Ну точно цирк, поняла я. Сами понимаете, после такой предыстории вопрос звучал странно. Девушка назвалась Диной. «Ну так, может, то Зина была?» — спросил завхоз. Дина возмутилась, сказала, что сейчас Зину пришлет к нему. Завхоз сказал мне: «Вот видишь», как будто в этом была причина отказа. Хотя я подозреваю, что другая причина была, потому что он попросил меня привет отцу передать. Я решила хотя бы послоняться по цирку: интересно же, цирк пустой, закулисье, никто не контролирует. Забрела в туалет, а там Дина меняется кофточками с другой девушкой, точно такой же, только пьяненькой, всклокоченной, тушь вчерашняя, и мне показалось, что она в сценическом костюме была — очень блестело. Дина мне кулак показала и ушла. А вторая девушка начала пьяно хихикать, а потом достала из моднейшего тогда пластикового пакета обмотанную блестящими колготками бутылку, заткнутую пластмассовой пробкой очень плотно. «Динка, — говорит, — пойдет опять на него подышит, а мы пока с тобой тяпнем по глоточку. Он нас, — говорит, — все равно отличить не может. Я ему сто раз все отличия перечисляла, а он не видит. Туповат. Ну и набралась я вчера. В ресторане с местным ВИА пела. Ну и что, они не взяли Серегу на гастроли, мы тут уже второй месяц торчим, а Серега там в Москве сначала ногу сломал, а теперь с медсестрой замутил. Не иди в цирк работать. Сопьешься. Тут все время интриги. Кио видел тебя уже?»
На этом месте Зина замолчала, потому что начала вытаскивать пластмассовую пробку зубами. А я при слове «Кио» поняла, что цирку нужны не только кормильцы хищников, а еще и какие-то другие сотрудники. Мне представилась волшебная жизнь. На Зину я смотрела, как на фею. Она была старше меня всего на год, но я уже готова была сбежать от деспотичного родителя в Москву и там непременно работать в цирке. Кем угодно, кроме уборщицы. Сестры-близнеца у меня не было, конечно, на участие в номерах я вряд ли могла рассчитывать, но Зина заверила меня, что работы полно. За это мы и выпили. В бутылке была лимонная горькая настойка. Гадость редкая. Потом пришла Дина. Завхоз не догадался. Она ему и родинку показывала на плече, и шрамик. Но они опять его запутали, и он даже извинялся. При слове «шрамик» девки хохотали.
Мы подружились. Я почти каждый день ходила в цирк на представления, таскала туда всех своих друзей. С одним из них, Толиком Ч., у девчонок был гастрольный роман. Они его тоже постоянно морочили. Но Чахлый думал, что только с одной встречается. Я подруг не сдавала. Это волшебное время длилось всего недели две, ведь конец лета — конец гастролей. Циркачки наши решили заехать на море на недельку, а потом уже в Москву возвращаться. Симферопольский поезд отходил около десяти, как раз после представления. Договорились устроить короткую отвальную прямо в гримерке. Представление еще шло, но Дина с Зиной свой номер уже отыграли, забегают в гримерку, сдирают с себя ихтианд­рообразные наряды, Зинка достает свою знаменитую «флягу» — бутылку в колготках, всем разливает лимонку ее любимую, все радостно отхлебывают, а там бутафорская жидкость. Толик в меде учился, идентифицировал ее как раствор фурацилина. Зинка, дурында, облажалась. Она ведь этот напиток почему выбрала? Да потому, что по цвету почти не отличался он от бутылки бутафорской, которая в номере участвовала. Ядовитый такой желтый цвет. И надо же было, в последний день такая ошибка. Толик, наше будущее светило неотечественной медицины, завопил: «Фурацилин!!!» Велел всем бежать в туалет и делать промывание желудка. Мы этим дружно с хохотом занимались, но тут в женский туалет без всякого стука вломились завхоз с моим отцом. Папа думал, что застукал меня на горячем. На перепое. Но я сыграла прекрасно. Как он мог такое обо мне подумать? Алкоголь в цирке? Да это первое правило, о котором сообщил мне завхоз, а вот кормить в столовке могли бы и получше, мы ведь с девочками в цирковой столовой поели, вот теперь все дружно не можем от туалета отойти, хорошо еще, что девочки номер смогли отыграть. Отец посмотрел на всех с подозрением. Второй кошмар отца семнадцатилетней дочери тоже быстро улетучился: троекратная одновременная беременность — состояние, согласитесь, тоже маловероятное. Он смягчился. «Ты, Витальич, налей им по рюмке водки с солью, им же в поезд еще», — сказал он завхозу. Тоже медик все-таки. И уехал.
Водки у Витальича не было, он выдал нам бутылку коньяка и запечатанную пачку крупной соли. Лучшей отвальной в своей жизни я не припомню. Больше всех набрался Толик. Когда поезд отошел от перрона, он стал всхлипывать и пытался выяснить у меня, по кому же ему страдать теперь — Зине или Дине?