Классный журнал

А потом питон извернулся и цапнул Рябова за руку. Это был маленький ковровый питон, подросток — метра полтора, не больше. Он воткнул зубы в плоть Рябова, раззявив пасть, как два тапка в прихожей, — и во­ткнул. А зубы у него длинные, острые, белые. Как две маленькие сабли. Крови не было. Ну, почти не было. Рябов пытался разжать змеиные челюсти, осторожно пытался, но питон держал крепко, обвился вокруг руки, а Рябов не хотел повредить змея.
— Сейчас вернусь, — сказал Рябов, — суну его под воду, отпустит. — И пошел в туалет.
— Вам помочь?
— Нет, — сказал Рябов, — пустяки, обычное дело.
Конечно, пустяки. Год назад его укусил большой питон, взрослый, 4,5-мет­ровый. Вот тогда были не пустяки. Руку пришлось практически пришивать. Вены, сухожилия, мышцы, нервы…
Сергей Рябов — начальник департамента змей Московского зоопарка. Недавно продал свою трехкомнатную квартиру и купил коллекцию индонезийских питонов. Поехал в Индонезию — и купил. Девятьсот питонов осмотрел, пощупал и выбрал четырнадцать. Самых красивых, самых здоровых, самых дорогих. Белые, голубые, красные, розовые, изумрудные, желтые, салатовые. Теперь у него есть коллекция редких питонов и нет квартиры. Поэтому Рябов живет в питомнике Московского зоопарка — со своими змеями. У него их без малого полтысячи. Питоны, удавы, полозы... Они живут в двух лабораториях, в специальных таких коробках. Рябов берет пинцетом мышку за хвост и змее подносит. Питон мышку — цап!
— Ах ты мой хороший, — приговаривает Рябов, — приятного аппетита!
Прежде чем скормить мышку, Рябов ей витаминок вколол, чтоб питон здоровей был. Рябов коробку на место задвигает и пометочку на специальном стикере делает: такого-то числа питон съел мышку. Неделю переваривать будет. Потом Рябов проверяет, покакал ли питон. Если да, Рябов питона моет, меняет подстилку и новую запись делает: покакал. Значит, можно новую мышку давать. А если нет — то нельзя, иначе заворот кишок у питона случится.
Если на коробке синий стикер наклеен, значит, змея линяет. Желтый стикер — закончилась линька. Розовый — что-то не так со здоровьем, надо отправить кал на анализ доктору Васильеву. Зеленый — змея беременная.
А ведь их у Рябова полтысячи. И все они питаются мышками, какают, линяют, болеют, рожают. А есть змеи, которым вовсе болеть нельзя. Потому что ни у кого больше нет таких змей. Ни у кого в мире. А у Рябова есть. Змея-жабоед. Еще мангровая змея — самец и две самочки. Или вон ящерица на коряге сидит, серенькая такая, науке неведомая, название ей еще не придумано.
На подоконнике — аптека. Бальзам «Спасатель», энтеросгель, диоксидин, йод, шприцы. Вы думаете, это для Рябова? От змеиных укусов? Как бы не так — для змей. У них случаются насморки, пневмонии, глисты. А для Рябова — только бутылка спирта в холодильнике. Холодный спирт — от змеиных укусов. Отлично останавливает кровь. Этому Рябова Дроздов научил. Николай Дроздов, тот самый. «В мире животных». Рябов был у него на передаче, и его, Рябова, укусил питон. Двухметровый. За голову укусил. За лоб, вернее. Крови было! «Залейте его спиртом!» — велел Дроздов ассистентам.

Ядовитые змеи тоже кусали Рябова. Двенадцать раз. Но когда его укусила смертельная габонская гадюка, он решил, что змеи, как бы прекрасны они ни были, не стоят его жизни. Габонскую гадюку Рябов никогда не забудет. Он даже описал тот случай.
«Среди дня зашел один старый знакомый, с которым мы не виделись много лет. “Привет! — сказал старый знакомый. — У тебя такая работа, и ты еще жив?” На самом деле ядовитых змей у меня было мало, почти все они жили на экспозиции, украшая ее своей яркой окраской. Ведь невозможно представить змеиное царство без таких опасных знаменитостей, как египетская кобра, гремучая змея, древесная куфия, гюрза, носатая гадюка, щитомордник и габонская гадюка.

Был уже вечер, я собирался домой и, проходя мимо террариума с габонской гадюкой, заметил, что она закончила линьку. У большинства видов змей линная кожа очень непрочная, однотонная, полупрозрачная и рвется на кусочки при малейшем растягивании. А вот у африканских гадюк из рода Bitis линька не только гораздо толще и прочнее, но и сохраняет узор змеи, правда, в черно-белых тонах. Взрослые крупные особи этих гадюк сбрасывают кожу очень редко, не чаще двух-трех раз в год. Из хорошо сохранившейся линьки Bitis можно сделать прекрасное наглядное пособие для школьников. Я вспомнил, что недавно обещал учительнице биологии из лицея обязательно сделать такое пособие. Дело в том, что для его изготовления пригодна лишь свежая, только что вылинявшая кожа змеи. Буквально через час влажная эластичная линька затвердевает, трескается, и ее невозможно растянуть и наклеить на картон. Поэтому я тут же решил достать линьку из террариума. И здесь я проявил глупейшую неосторожность: вместо того чтобы сбегать за длинным змеиным крючком, я решил сэкономить время и вынуть линьку рукой. Мои действия не были такими уж безрассудными, как может показаться на первый взгляд. Конечно, габонская гадюка относится к абсолютно смертельным видам, и размер нашей рептилии был впечатляющим — полтора метра длиной и полтора килограмма весом. Но эта змея жила у меня больше двух лет, имела спокойный нрав, никогда не кидалась на людей. Такое поведение вообще характерно для большинства габонских гадюк. Говорят, в Африке этими красивыми и толстыми гадами часто играют маленькие дети. И я, в полной уверенности, что передо мной как раз такой миролюбивый экземпляр, спокойно открыл террариум и сунул руку внутрь. Не учел, что, во-первых, уже наступил вечер, а именно в это время габонские гадюки наиболее активны. Во-вторых, ничем не питаясь в период линьки, целых две недели, змея была голодна — и моментально среагировала на движение. Она совершила невероятный по быстроте бросок. Я отдернул руку, но змея была ловчее. Укус пришелся в средний палец правой руки: один ядовитый зуб воткнулся под ноготь, второй — в нижнюю фалангу. Этот укус ядовитой змеи не был первым в моей практике. Но ведь это не просто ядовитая змея, а габонская гадюка! Я совершенно точно осознал, что сейчас умру. Я представил это в ту же секунду, хотя в предыдущих случаях твердо верил в благополучный исход. Сейчас исход мог быть только один. Видимо, моя душа была настолько напугана, что тут же вышла из моего тела, и я увидел себя со стороны. Моя душа зависла под потолком, и я смотрел на себя сверху. Тело в панике побежало куда-то, потом вернулось. И тут будто кто-то вложил душу обратно в тело, а в мозг — мысль: “Срочно рубить палец!” Я закричал своему помощнику Сереге Терешкину, чтобы он бежал за топором. Секунд через пятьдесят после укуса в коридоре, на деревянном пороге, Серега, лихо взмахнув топором, отсек мой средний палец. Кровь брызнула из перебитой артерии и стала выплескиваться с каждым биением сердца. Я вообще не почувствовал боли, только одно радостное чувство заполнило все мое существо: “Буду жить!”
“Скорая помощь” ехала не спеша. Врачам сказали, что произошел укус смертельно ядовитой змеи. Они ехали за трупом, но увидели меня живым и бод­ым, с окровавленной рукой. “Что, откусила?” — спросил доктор.
В больнице хирург, осматривая рану, поразился тому, как профессионально ампутирован палец. Страшный яд не проник в мой организм вовсе. Я пролежал шесть дней среди алкоголиков, перепивших денатурата, и чьей-то синеликой тещи, отравившейся грибами.
Среди дежурных в токсикологии оказался мой бывший юннат, занимавшийся у меня в незапамятные времена. Повстречав меня, он сказал: “У вас такая работа, и вы еще живы?”»
Когда Рябов надумает издать книжку мемуаров, он обязательно вставит в нее этот текст. Но после случая с габонской гадюкой он как-то охладел к ядовитым змеям. И теперь занимается исключительно питонами, удавами, полозами, которые тоже кусаются, но хотя бы не до смерти.
Он открыл пять новых видов змей. Его именем названа вьетнамская лягушка. Theloderma ryabovi. Он ее в джунглях нашел. В экспедиции.
Сяо Хэ он нашел в Китае. На симпозиуме герпетологов. Сяо Хэ очень любит змей. Поэтому Рябов очень любит Сяо Хэ. Он привез ее в свою подмосковную лабораторию, показал своих змей — и она стала его женой. Сяо Хэ ловит неведомых науке гадов на высоте три тысячи метров в горах Центрального Китая — и привозит Рябову. Вдвоем они скрещивают змей разных цветов, получая невиданные рисунки и расцветки. Пресмыкающийся дизайн.

Змеиные яйца хранятся в прозрачных контейнерах. А контейнеры — в инкубаторах. Когда крышки контейнеров начинают запотевать, значит, скоро вылупятся змееныши. В 2015 году лаборатория Рябова будет выдавать три тысячи змеенышей в год. Фабрика змей.
…Рябов сует под струю воды руку с вцепившимся в нее питоном.
— Отпустил, проказник, — облегченно вздыхает Рябов и, положив питона в коробку, лезет в холодильник за спиртом, поливает окровавленную кисть.
— Это опасно?
— Нисколько, — уверяет Рябов, — у них слюна бактерицидная. Стерильно!
Уняв кровь, он идет к стеллажам и выдвигает жилище зеленого питона. В коробке на перекладине висит изумрудный блин. Это любимая поза питонов — свернуться в блин и повиснуть на ветке. Если лишить питона ветки — он сойдет с ума и умрет от тоски.
— Здравствуй, мой дорогой, — говорит Рябов, — какой же ты толстый! Давно я тебя не видел.
— И что он вам ответил?
— Говорит, слишком давно.
— Обижается?
— Я с людьми устаю общаться, — пожимает плечами Рябов, — а с ними отдыхаю. Они же чудесные!

Статья Дмитрия Филимонова опубликована в журнале "Русский пионер" N 40. 
Новый номер уже в продаже.
Все точки распространения в разделе "журнальный киоск".