Классный журнал

Я-то как сюда попал?  Я-то как попал, понятно: безумное по своей смелости расследование в «Русском пионере» «Есть ли жизнь на Марсе?» неминуемо привело на ВВЦ. Потому что тут, в павильоне «Космос», запус­кался проект «Экспедиция на Марс» — ну или как-то иначе он тогда назывался, а может, и так он назывался тогда. Он, вообще, по-разному и теперь называется: «Марс-Тефо», «Марс-Терраформинг: экспедиция в будущее»… Не важно, главное — это про освоение Марса, про его терраформинг. Что такое терраформинг — обязательно потом станет ясно. Не сейчас.
Сейчас мне важно рассказать, оправдаться, зачем я впутался во все это дело, зачем стал мешать ни в чем не повинным детям без лишней суеты побывать на Марсе, поучаствовать там в хороших приключениях.
 

Таких не берут, но потом берут

Я всегда хотел исследовать Марс на ВВЦ. Но, во-первых, запуск первой экспедиции все откладывался, а во-вторых, мне строго было сказано, что взрослых не берут. Потому что какой смысл?
Первая серьезная экспедиция, которая будет готовить терраформинг этой планеты, состоится, скорее всего, между тридцатым и пятидесятым годами этого века — зачем тратить на меня время? Ведь шансы, что я отправлюсь на Красную планету, отрицательные, печальные, можно сказать.
В общем, обидели меня организаторы. Заслуженно, но обидели.
А тут смотрю — а без нас, старичков, никуда, оказывается, ни на Земле, ни на Марсе. Организаторы эти жестокие, интеракториум «Марс-Тефо», «Прогрессор», «Парки развития» или уж как правильно называются организаторы на самом деле, объявили о смешанных экспедициях (дети—взрослые) и даже о настоящих взрослых вояжах на марсианскую станцию.
И вот тут меня уже было не остановить. Я надавил и проник.
Конечно, мало кто мне поверит, но готовился я серьезно. Я не знал, к чему готовиться, но на всякий случай сбросил вес, стал пить аминокислоты, которые улучшают обмен веществ. Рыбий жир и витамины для профессиональных спортсменов за неделю до старта прочно вошли в мой рацион. Разумеется, я провел рекогносцировку: за пару дней до времени «Ч» прибыл на ВВЦ — хоть краешком глаза заглянуть в будущее, узнать, что меня ждет, какая судьба уготовлена.

Дети — наше сложное будущее

Зря я это сделал, зря…
…Толпа заполнила собой парковку перед выставкой достижений. Как герметик, она затекала в просветы между машинами. Невообразимое количество людей. И самое страшное, толпа состояла в основном из детей: грудных на руках у мам, трехлетних крох, первоклашек, мощных подростков, мальчиков и девочек. Вместе они не боялись ничего: спокойно пересекали проезжую часть, даже голову не поворачивали в сторону двигающихся автомобилей; машины сбрасывали скорость, и тут же их обступала детская толпа, едва разбавленная взрослыми, родителями. Мой автомобиль застрял внутри этой катастрофической, медленной реки в двух метрах от парковки — и мне стало очень страшно. Не так страшно мне было в августе 1991 года, когда у стен Белого дома я ждал атаку советских танков, не так страшно было внутри многомиллионной мятежной толпы на бангкокской улице Силом — а тут пот прошиб, рот пересох, и я растерялся. Дети ничего не боятся, когда движутся к своей цели — аттракционам ВВЦ. Их родители тоже вынуждены ничего не бояться — чтобы не отстать от подрастающего поколения.
Вместе это очень страшная сила, особенно все-таки дети.
Кое-как (честно, даже не помню как) я припарковался и на ватных ногах дошел до «Космоса». Порадовался ларькам с рассадой в огромном павильоне, огромному портрету Гагарина на торцевой стене в конце ларьков — и нырнул в интеракториум или как его там правильно называть.
 
Журналист не меняет профессию

Новость, которую сообщила мне Инна Комиссарова, повергла меня в шок: я буду участвовать не во взрослой экспедиции, а в детской, от десяти до четырнадцати, а может, младше детишки придут.
Скорее всего, я побледнел, потому что Инна спросила: что-то не так?
Я не стал делиться с Инной своим внезапным открытием, что дети — это очень, очень большая сила. Я, честно говоря, боялся, что мое участие в экспедиции сорвется, рисковать нельзя. Тем более выяснилось, что Инна педагог, учитель, но сейчас не работает в школе, а работает тут, игротехником на Марсе. Тут интереснее, надо так понимать. Ну и на марсианской станции она отвечает за журналистов.
— Во время марсианской вахты выпускаем газету. Три номера за два часа. Это много. Вы, кстати, печатать умеете? В смысле, быстро печатаете на клавиатуре?
Вообще-то, я сделал вполне неопределенный жест, точнее, неоднозначно повел головой. Потому что пишу я не очень быстро, не слепым даже методом. Видал я журналистов и пошустрее.
— Отлично! — Инна трактовала в позитивном ключе. — А фотоаппарат у вас есть?
Я сделал еще более неопределенный жест.
— Замечательно. Вы будете моим помощником, мастерским персонажем андроидом-фотографом. Приходите за два часа до начала экспедиции, Михаил вас прокачает.
Надо ли лишний раз говорить, что я почти сразу сбежал? Нет, конечно, я успел взглянуть на отсеки станции и пройти детский квест про Марс. Прошел, потому что Инна подсказала: все ответы перед глазами — на информационных плакатах, в самих отсеках. Это как в компьютерных играх, это мне как андроиду в целом ясно. Короче говоря, мне хватило собственной марсианской эрудиции (какие шапки есть у Марса? Какие-какие, ледяные, вот какие!), а чего не знал, подсмотрел (аккумуляторы на станции желтого цвета, а турбины в ядерном реакторе четыре). Ну и — восвояси. Ждать старта.


Андроид Коля 

Ночь перед стартом всегда бессонна.
Я явился вовремя, за два часа, на прокачку. Михаил, как пояснила Инна, уже вышел из метро. Мне дали комбинезон. Это очень хорошо, потому что я никогда в своей жизни не носил комбинезонов. Всегда меня отговаривали от них: ну зачем тебе комбез, не надо. А меня тянуло, особенно хотелось джинсовый. Этот не джинсовый, из уплотненной плащевки или из истонченного брезента. Такой… бежевенький. День уже прожит не зря. В комбинезоне и с фотоаппаратом я выполз в кают-компанию, в такую прихожую, где команду, отправляющуюся на Марс, тестируют, инструктируют и т.п. Чистилище, короче говоря.
Да, а на голове у меня черная шапочка с козырьком.
Михаила все не было, зато внезапно появились «инвесторы» — так их кто шепотом, кто во весь голос называл. Молодой человек и дама, как и я, выглядели испуганно. Им устроили экскурсию по станции, а я от нечего делать практически инстинктивно стал фотографировать. Меня даже и не заметили вроде — ну андроид и андроид, что возьмешь. Но в конце концов все-таки спутник дамы шепнул что-то на ухо суетливому господину, представителю, надо понимать, принимающей стороны, и тот вернул меня на землю.
— Ты это, — панибратски тоже в ухо зашептал мне господин с десятью-пятнадцатью килограммами лишнего веса. — После всего этого, — господин энергично прочертил левой кистью в воздухе компактную окружность; таким жестом обычно просят у официанта счет; правой рукой он цепко держал меня под локоть, — фотографии отдай Инне. Они не должны выйти за пределы этого помещения, понял? Эта женщина, она высокий чиновник из Казахстана, понял? Я им сказал, что ты наш, но фотографии должны остаться здесь, на станции.
Человек я опытный, просьба знакомая, чего уж. Поэтому я поступил профессионально. Я развернулся к господину, деликатно высвободив локоть, и улыбнулся — широко, беззащитно.
— Ну и хорошо, — успокоился господин. С тех пор у меня хранятся изображения инвесторов «Марс-Тефо», ни разу не опубликованные.
— Михаил, это Николай, он будет помогать мне с журналистами. У него фотоаппарат. Прокачай его. — Инна представила меня мастеру игры. Так он тут называется.
Михаил, молодой человек, серьезный, курит какую-то странную штуку, что-то типа мундштука. Такое впечатление, что дым выпускает в рукав, хотя не в рукав, конечно.
— Пойдем на воздух, — сразу предложил Михаил.
Мы вышли на крылечко, я посмотрел вдаль, на листву, вообще вглубь ВВЦ. Все-таки, мгновенно пронеслось в мозгу или что там есть у андроида, как быст­ро бежит время. Помню, мы с папой и мамой ходили сюда, на ВДНХ. Гуляли. ВДНХ как раз славилась (так отложилось в моей памяти, во всяком случае) некоторыми павильонами — «Космос» в их числе, а также автопаровозиками, которые курсировали по территории. И, разумеется, шашлыками. Теперь в этом знаменитом павильоне какая-то хрень садоводческая, люди перемещаются на велорикшах абсолютно хаотически, а хороший шашлык купить в праздничный день так же сложно. Время быстро бежит, но такое ощущение, что оно бежит вспять, злорадно пронеслось в голове окончание мысли.
— В общем, так. Твоя задача — слушать капитана и Инну. И ни во что не вмешиваться. Ты наблюдаешь, но не участвуешь в игре. Сегодня маленькие играют, поэтому это скорее постановка, чем игра, интерактив. И любое не­обдуманное действие может иметь непредсказуемые последствия.
Я с облегчением кивнул.
Михаил стал курить и тоже вглядываться в листву.
— Это что, все, инструктаж окончен?
Михаил перевел на меня взгляд и, кажется, узнал.
— Да, это все.
Перед самым началом меня представили капитану, Саше Давыдовой. Высокая, интересная, загадочная. Объяснили, кто я. «Андроид Коля», — определила меня Саша и продолжила готовиться к игре.
Знаете, а я почувствовал какую-то дополнительную силу в мышцах и несвойственную четкость мыслей. Шаг мой стал тверже, мне показалось, что ушла сутулость, а выражение лица стало непроницаемым. Кэп Саша дала команду идти в зал, к детям. Это честь — присутствовать при начальном разговоре: из всей команды станции никто, кроме меня, ее не удостоился. И когда мы уже спускались по трапу на Землю, я зафиксировал периферическим зрением несанкционированное движение. Кэп заметила тоже и кивком приказала мне действовать. Я возликовал всем своим организмом, всем своим устройством: мы с капитаном Сашей понимаем друг друга с полуслова! Не мешкая нырнул в энергетический отсек — слева от входа радостно и растерянно на меня смотрел мальчик лет двенадцати.
— Как звать?
— Иван.
— Иван, сюда нельзя. Еще раз так поступишь — спишем.
— Куда? — Малыш мгновенно из веселого сделался испуганным.
Действительно, куда? Вот вроде бы уже взрослый мальчик, а верит в полет на Марс посреди ВВЦ...
— В школу, — соврал я. А может, и не соврал.
Ребенок притих, доверился, я аккуратно вывел его в зал.
За столом кают-компании сидело двенадцать мальчиков. Точнее, сидели одиннадцать — белокурое дитя, явно младше всех остальных, в вольном режиме бороздило «предбанник». Капитан Саша прервала установочную речь и обратилась к мальчугану:
— А ты кем хочешь быть на станции?
Ребенок завис.
— Ты не хочешь играть?
Мальчик сделал вид, что его тут нет. Или нас тут нет.
— А давай знаешь что: ты будешь управлять андроидом Колей.
Детеныш вернулся к нам. И заговорил — громко, отчетливо, заинтересованно:
— Как это?
— Видишь у него фотоаппарат? Будешь показывать андроиду, что и где снимать. Понятно?
— Да. Меня тоже Коля зовут.
После этого Саша объяснила, в частности, моему новому управляющему, кто такие андроиды. Коля смотрел на меня с нескрываемым ужасом. Я решил разрядить обстановку человеческим вопросом.
— Коля, за кого болеешь?
— За «ЦСКА». — Коля будто ждал этого вопроса.
— А кто твой любимый игрок в «ЦСКА»?
— Вулкан.

Судорожно, в состоянии, очень похожем на панику, я стал вспоминать, кто в «ЦСКА» Вулкан.
— Только это вратарь.
Мне это помогло, но совсем чуть-чуть.
— И он не «ЦСКА» вратарь, а турецкий. «Фенербахче».
— А… точно! Только он не Вулкан, а Волкан.
— Ну да, Вулкан.
В это время кэп заканчивала про Марс:
— Знаете, ребята, что такое терраформинг?
Мальчик в красной майке с надписью Swiss совсем без паузы ответил:
— Это значит сажать побольше деревьев, чтобы они поглощали углекислый газ и выделяли кислород.
— Ну, почти так.
Высокий мальчик в зеленой рубашке уточнил с улыбочкой:
— Терраформинг — это создание на планете условий, близких к земным или как минимум пригодных для жизни человека.
— Это совершенно верный ответ! А почему Марс красный?
Мальчик в красной футболке опять ответил сразу:
— Из-за железа.
— Верно, — снисходительно улыбнулась Саша. — Из-за окиси железа.
— Из-за двуокиси железа, — поправил мальчик в красном.
Теперь зависла Саша, но, надо отдать должное, буквально на секунду. Потому что пора было отправляться на другую планету.
Никто особенно не волновался, хотя ребята немного притихли. Каждый получил летное задание. Были назначены энергетики, связисты, геологи, журналисты и служба безопасности. И, конечно, интрига: оказывается, на марсианской станции «Ева» (так называется наша станция) завелся шпион. Он передает данные о научных изысканиях на конкурирующую станцию — «Адам». Надо вычислить шпиона, дала главную установку Саша. Лучше бы она этого не говорила, лучше бы тихо-мирно — только наука и никакого криминала, никакой конспирологии. Потому что мысли о шпионе полностью захватили воображение мальчиков. Один Коля поинтересовался: а мы правда в космос полетим?
— Конечно.
— А как?
— Мы сейчас телепортируемся, вот сейчас…
Я взял малыша за руку, и мы вошли под лучи портала.
 

Убунту на корабле

А дальше, друзья, все было по-настоящему, между прочим.
Во-первых, мальчики Матвей и Глеб, те, которые в красной футболке и в зеленой рубашке, стали энергетиками и настоящими профи. В их обязанности входили расчеты работы реактора, перераспределение энергии. Работа и мониторинг реактора смоделированы реалистично, никакой мультипликации и глупостей. Просто процесс на порядок упрощен. Я специально улучал минутку-другую посреди рутинной работы (знаете, событий на станции всегда хватает), чтобы получить удовольствие от того, как слаженно они управляются с реактором. На лету схватывают сложную информацию куратора. За отведенный срок они сумели настроить солнечные батареи на максимум, что, по утверждению местных специалистов, не часто случается. Глеб неотрывно следит за монитором, Матвей с помощью настоящего андроида (не меня), примитивного и в маске, заменяет стержни реактора. За считанные минуты правильно перераспределяет энергию, чтобы геологи могли добыть образцы пород, чтобы потом их исследовать и чтобы, как я понимаю, шпион смог передать эту информацию куда положено.
Разумные взрослые люди, Матвей и Глеб.  Или вот Григорий, лет одиннад­цать-двенадцать. Он — связист. Наблюдательный. Как это, андроид — и жвачку жует? Про меня. Григорий сразу определился со шпионом. На летучке с капитаном Сашей он неожиданно, невзирая на лица, заявил, что шпион — это Инна, начальница журналистов. Под подозрение попал и я. Спасло только то, что настоящий андроид взбесился.
Он сошел с ума прямо в отсеке ядерного реактора. Дети вообще-то испугались. Всех срочно эвакуировали в дальний отсек, а андроид (у которого, кстати, и имени-то никакого нет) крушил все подряд и нападал на старших сотрудников. Но те синхронно набросились на свихнувшегося и повязали. Андроид, правда, успел повредить куратора-энергетика и техника, который только что прибыл с Земли, чтобы починить забарахливший пункт управления марсоходом. Там заклинил… Ладно, не важно. На какое-то время ребята забыли о шпионах и вплотную занялись исследовательской деятельностью.
А у меня выдалась минутка для репортажа. В газету. Я, конечно же, решил написать про Матвея и Глеба. До дедлайна всего пара минут, но, как говорится, мастерство не пропьешь. В том смысле, что журналист и на Марсе журналист. Глаза боятся — руки делают. Когда заметка была успешно завершена (38 секунд), Инна сообщила о внезапной проблеме — папка со сверстанным номером не копируется на флешку. Инна всерьез, не по сценарию, билась с флешкой — не выходит, хоть убей. Я вызвался решить проб­лему и подсел к компьютеру.
— Ой, а что это?
— Убунту.
— Что такое «убунту»?
— Операционная система. На лицензионный Windows денег не хватает пока. У нас все на убунту.
Попробовал — действительно, вставить файл в папку на диске невозможно. Решение пришло в считанные секунды. Уж не знаю, интуиция или просто богатый жизненный опыт. Но почти автоматически я перетащил иконку с файлом на свободное место, не в папку. Ура, все получилось!
Только мы закончили выпуск газеты, один из наших журналистов, Максим, стал очень плохо себя вести. У застенчивого мальчика, эдакого увальня, вдруг открылась немотивированная гиперактивность и бессистемный бунт. Мальчик носился по станции, ломал фломастеры, уничтожал важные записи геологов и грубил старшим. Всем, даже капитану Саше. Было решено досрочно отправить бунтаря на Землю. Тут Максим действительно испугался и пошел на наши условия: просто стоять, прислонившись спиной к стене, и ничего не ломать.
Но уже через три минуты искусственный интеллект станции объявил, что к станции приближается метеорит. Столкновение неизбежно. Спасти нас могут только энергетики — надо выставить максимальную энергетическую защиту, щит. Глеб и Матвей ринулись к своим рабочим местам.
Вот уже пошел обратный отсчет. Вся команда эвакуирована в энергетический отсек. Двери задраены, приказ — всем сесть на пол и прижаться спинами к стене. И ка-а-ак шарахнет! Тряхануло серьезно. Но станция выжила.
И в тот же момент вахта на Марсе для нас закончилась. Перед самым порталом Коля подошел ко мне и пальцем дотронулся до руки.
— А у тебя под кожей проводки?
— Да. — И мы шагнули в телепорт.
 
Труднее, чем в Раю

Капитан Саша подвела итоги. Отработали неплохо, но шпиона не вычислили. Все догадки по поводу Инны, меня и одного мальчика из службы безопасности оказались несостоятельны. И Саша назвала злоумышленника. Им оказался мальчик в клетчатой рубашке, из геологов. Совершенно незаметный, даже имени его не запомнил. Одно слово — шпион.
Дети были дико довольны, я измотан. Бывал и в Чернобыле, и в Химкинской заброшенной больнице, и в ночном «Раю» — в этот раз было сложнее.
Но интереснее.
Надо сказать, родители или учителя, которые привели детей, следили за игрой в кают-компании, на большом экране. Краем глаза я видел, как встречали героев космоса их родные и близкие. Я заметил гордость в глазах взрослых. Хотя Инна предупреждала: родители бывают разные. Однажды девочка в игре отличилась — что-то там разгадала. Вышла счастливая к маме. А та ей строго: я видела, как ты опять ногти грызла там.
Нет, наша команда не такая.
Перед самым выходом поймал Матвея.
— Скажи, понравилось?
— Ага. Хочу теперь физикой больше заниматься.
— А до этого?
— До этого математика. Вообще, точные науки хорошо идут.
— А родители кем работают?
— Это личная информация.
Ну, от Матвея я ничего другого и не ждал. Но и не таких раскалывали.
— Матвей, я официальное лицо, журналист. Это вы тут играете, я работаю. И имею право задавать подобные вопросы.
— Мама психолог, папа менеджер в крупной компании. Больше сказать не могу, правда.
За Матвеем пришла учительница. И они поехали в свое Центральное Чертаново. Не знаю точно, что это такое и где это, но мы пожали друг другу руки, как друзья и боевые товарищи.
Что я должен сказать — Марс в надежных руках. Скоро детей будут не в Лондон — на Марс отправлять. И, судя по всему, ребята там быстро наведут порядок.
А на Земле останемся мы, заслуженные и опытные андроиды. Туда нам и дорога.

Репортаж Николая Фохта "Сбежавший по лезвию" опубликован в журнале  "Русский пионер" № 38.

Новый номер уже в продаже. Все точки распространения в разделе "Журнальный киоск".