Классный журнал

Зубы вперед, копчик вниз

05 июля 2013 15:42

Обозреватель «Ъ» Екатерина Истомина уже и в колонках на околоавтомобильную тематику намекала на свое сценическое прошлое. А уж в номере, посвященном театру, сам бог театра Дионис велел ей рассказать все как было. Без намеков и обиняков.

«Истомина и Глынин (Владимир Глынин, ныне известный глянцевый фотограф, был моим одноклассником и партнером по учебе в МАХУ) идут первой парой в полонезе. Истомина, забыла, где у тебя хвост? Копчик решительно вниз! Подбородок вверх! Никак не наоборот, Истомина. Юноша Глынин. Кто такой Шопен? Шопен — это полонез!!! Следом мазурка». — Педагог историко-бытового танца МАХУ (Московское академическое хореографическое училище при ГАБТ СССР) Аза Константиновна давала три хлопка. Это знак концертмейстеру. Концертмейстер, седая тревожная женщина, любительница Дм.Дм. Шостаковича, как во сне, наваливалась на лакированный рояль.

«Истомина, не надо спать. Мы делаем 8 фуэте. Не 16! Всего 8!» — Педагог классического танца (это главный предмет в балете) Шида Тагировна однажды бросила в меня табуреткой: деревяшка летела через весь огромный балетный зал, как пуля в «Крепком орешке». Я с детства могу спать в любом состоянии — хоть в прыжке, хоть во вращении. У меня было балетное детство: голод, интернат, муки творчества. Когда мы в балетном классе, что на улице 2-й Фрунзенской, дом 5, вертели 16 фуэте, мне было всего 12 лет, но трудно было найти в СССР ребенка самостоятельнее меня.

«Катя Истомина. Опять у вас не выходит “лягушка”. С вашей выворотностью в позе “лягушки” нужно постоянно спать», — печально качала головой старорежимная старушка, педагог по гимнастике. Я уже не помню ее имени, но она была так стара, эта гимнастическая птица, что могла учить еще самого Михаила Фокина. Великий Фокин, автор «Лебедя», спит в позе «лягушки»… Приблизительно об этом сказка Андерсена «Гадкий утенок».

«Дроби, дроби, платок, куда ты засунула платок?! Взмах, ресницы, а следом — на позицию “Березка”. Улыбка, Истомина! Русская народная улыбка для нашего зрителя! Щедрость русской народной души! Где зубы? Катя, давай же мне зубы вперед!» — голосила у рампы педагог по русскому народному танцу Татьяна Ивановна. Ее прислали в училище из «враждебного» ансамбля народного танца Игоря Моисеева. У них — экспортная «Ночь на Лысой горе», а у нас — Большой балет, Большой театр, «Спартак» и Григорович. Русский балет. И советский балет, не менее великий. А ведь это большие цели. И я давала той стране, как угля: платок, «Березку», улыбку.

«Переходим к венгерским танцам. Истомина! Элементы с боковыми антраша выполняются тобой неряшливо. Нет отрыва от пола. И нет страсти. Просто нет у тебя настоящей мелкой техники, понятно? А венгерский танец — ключевой в “Лебедином…”!» — Нинель Петровна, великий педагог народно-характерного танца, врала в высоких целях. Ключевой танец в «Лебедином озере» — это па-де-де, лебединый акт и танец маленьких лебедей.

«И потом я точно знаю, что ты позавчера снова съела яйцо!» — хваталась за танцевальное сердце Нинель Петровна. Верный паж Брамс с «Венгерским танцем № 6» в тот момент поддерживал ее за локоток. Это правда. Я съела половинку вареного яйца и немного консервированного горошка (думаю, что 23 горошины, не больше).

«Товарищи! Что скачет там за страшная желтая майка, масики?» — аз воздала челяди знаменитая советская балерина Софья Николаевна Головкина, директор МАХУ с 1960 года. Член ВКП(б) с 1942 года, Софья Николаевна всегда была любимицей Генштаба.

В Учебном театре училища мы репетировали (кажется, для гастролей в Японии?) второй акт «Лебединого…». В желтой майке лидера была я. Яйцо и 23 горошинки уже давали о себе знать.

«Желтая майка! Истомина? Что за форма? Плохая форма. Жирная спина, ляжки, какие-то даже сиськи… Что?! Сиськи у белого лебедя!? Масики! Товарищи! Эта жирная Истомина — немедленно во второй состав ее!» — на весь зал прошептала Софья Николаевна. Я, мерно подпрыгивая в ритме Петипа, как та лягушка, которая чуть было не съела Лебедя, проследовала прямо в кулису.

«Катя! Ну и зачем тебе этот балет? Ты ведь совсем не балерина! Тебе нужно идти в Консерваторию по классу фортепиано. У тебя такой слух, такие мягкие кисти!» — влюбленно бубнила Тамара Петровна, мой педагог по фортепиано (обязательный предмет в балетном училище). Она уверяла, что при ее содействии в ЦМШ (Центральная музыкальная школа при Московской консерватории) меня «оторвут с руками». Что ж, сильное заявление относительно судьбы пианиста. Тамара Пет?ровна — при всей ее любви ко мне — в репетициях музыки была абсолютно беспощадна. «Фантазия ре-минор Моцарта… И я доверила ее тебе играть! Играть сразу в двух частях!» — Тут Тамара Петровна печально брала свою деревянную линейку. И тоненько, но хлестко била меня ею по «мягким кистям».

Зубы вперед, хвост вниз. Я знаю точно, что балерина — это музыкальная лошадь. Это лошадь в большом толстовском смысле: балерина — это Холстомер, только с капроновыми крылышками.

«Я довез его, но дрожал всю ночь и не мог ничего есть. Я выпил и навек перестал быть той лошадью, какой я был. Я болел, меня мучили и калечили — лечили, как это называют люди. Сошли копыты, сделались наливы, и ноги согнулись, груди не стало, и появилась вялость и слабость во всем. Меня продали барышнику».

Вот и меня из хореографического училища продали барышнику.

«Истомина, где это ты видела сильфиду с толстой задницей?»

Таких страшных лютых сильфид еще никогда не было, и — согласно закону Ньютона о земном притяжении — их быть в природе и не могло. Но ведь, друзья, и у меня были роли! Да, возможно, мизерные, глупейшие. Вот, к примеру, моя знаменитая партия Большого крокодила. Затем — моя легендарная Четвертая больная мартышка. И наконец, Самая Главная больная мартышка, Обезьянка-Этуаль с сольным танцем — в «Докторе Айболите» в музыкальном театре им. Станиславского и Немировича-Данченко. И из больной мартышки вырастает сильфида. Иногда.

Спустя много лет в Хоффбург-палас проходил любительский конкурс по вальсу (а я, признаться, люблю балы). Моим партнером был тогда итальянец Карло. Он был импозантен, он был позер, он был итальянец — с бородкой, во фраке, в белых перчатках.

Классический бал для русской женщины — это первый бал Наташи Ростовой. Мы чувствуем себя на балу неуверенно, волнительно, но все равно отчего-то страстно, пронзительно, отчего-то отчаянно хорошо. Бал в огнях богемского хрусталя люстры согревает русскую девушку лучше любой сказочной народной печки, он пьянит, опьяняет, бал манит, дразнит, он обещает столь давно мечтательно желанное и необыкновенно многое, и вот бал оказывается короче, чем представлялось заранее. Иногда.

Играл оркестр бурной Венской оперы. Горел извечный богемский хрусталь. Блистал паркет. И с каждым туром мой итальянский друг Карло становился все более раскованным партнером. Бальный венский вальс, он лишь с виду простой танец, но на деле требует большой выдержки всех мышц — из-за протяженности музыки. Сохранять красивую оголенную спину при постоянном и, главное, очень однообразном и мелком движении ног трудно.

Последний круг вальса шел уже совсем тяжко: это не Карло держал меня в руках, а я его. За ближайшим к паркету столом сидел Сам Президент — глава Louis Vuitton. Для нас, таких робких вечных сильфид, лебедей глянца, глава дома Louis Vuitton — это международный чиновник высочайшего класса. Вроде главы НАТО Андерса Фога Расмуссена (величественнее и страшнее может быть только глава LVMH — это ведь наш гламурный Пан Ги Мун).

Шаткий Карло неумолимо плыл прямо в пасть господину из Louis Vuitton, а тот не подозревал о танцевальной атаке: он беседовал с австрийской телевизионной звездой, элегантно разминая ложкой клубничный десерт. В этот мягкий венский десерт Карло точно и посадил меня кружевной юбкой, развернув под Штрауса в рапиде.

Светский конфуз тотчас же замяли: и мало ли чего может приключиться за вальсирующим столом? А президент Louis Vuitton все последующие годы уверял меня, что он ничего не заметил.

Мы с Карло в ужасе выбежали из танцевального зала. В холодных дверях дворца фамилии Габсбургов Карло достал из складок черного атласного фрачного пояса фляжку с водкой. Ее он и пил потихоньку на протяжении всего нашего конкурса вальсов.

«Выпьешь?»

Так выпьем за искусство! За половинку вареного яйца, за веселых мадьяр, за русскую улыбку. За мой и ваш Большой балет. За театр.

Статья Екатерины Истоминой "Зубы вперед, копчик вниз" опубликована в журнале "Русский пионер" № 37

"Русский пионер" уже в продаже. Все точки распространения в разделе "Журнальный киоск".

Все статьи автора Читать все