Классный журнал

Двести лет татаро-монголь­ского ига откинули нас бог знает куда — сюда, туда, где мы есть теперь. Если бы не иго, мы, русские люди, и до айфона первыми бы додумались, и ДНК давно бы сами развинтили на части, коллайдер бы адронный запустили всем на страх и зависть. И Марс был бы уже нашим, и нашей валютой был бы доллар. Точнее, рубль был бы лучше доллара. Если бы не татаро-монгольское рабство, у нас была бы сейчас не сувенирная демократия, а полноценное свободное общество. Не исключаю, что мы, русские люди, жили бы уже давным-давно на другой планете, в раю — если бы в тринадцатом веке не явились дикие татары и монголы, не поработили бы, не избили бы наших русских людей, не разорили бы княжьи гнезда, не въехали бы на своем языческом коне в храм, не осквернили бы исконную русскую веру — православие.

Мне мама так и говорила всегда: сынок, что мы можем, мы же триста лет почти потеряли, нам сейчас, сынок, наверстывать надо.
Я, в общем-то, всегда кивал на такие слова, особенно когда их мама говорила. Я верю своей маме. Но и этой вере приходит предел.
Лично я сомневаться стал совершенно случайно и издалека. Попался мне на глаза и под горячую руку Конфуций. Нет, конечно, я и раньше приметил этого выдающегося политолога и гуманиста, но в этот раз мысли пошли каким-то сложным, нехарактерным для моих мыслей путем — на север и на несколько веков вперед, если от Конфуция считать. Я даже не побоюсь и изложу принципиальную логистику своих размышлений. Вот Конфуций, который заложил основы государственности китайской; его идеи настолько сильны, что пережили их создателя на несколько столетий; но ведь монголы — они же как-то с Китаем связаны, даже завоевывали его, кажется; а не могли ли идеи Конфуция, даже после завоевания монголами, перекинуться сначала на этих самых монголов, а потом на нас, на Русь; монголам конфуцианство и не нужно (о чем свидетельствует положение в мире современной Монголии), а мы-то другие со своими жадными очами — может, мы все впитали и переиначили по-своему; так, может, монголо-татары нам все рассказали; значит, от нашествия монголо-татар была и польза?
Таким немудрящим путем доковылял я, в общем-то, до довольно популярного дискурса и нерешенной, прямо скажем, проблемы. Слово за слово, шаг за шагом я оказался вовлеченным в пучину споров и холиваров на тему, что нам дало татаро-монгольское иго. В смысле, дало нам оно что-нибудь или только отняло? Мой, как всегда, поверхностный взгляд цепко выхватил три подхода: 1) нашествие татаро-монголов отбросило Русь на несколько веков назад, 2) оно же приблизило воссоединение русских земель и подготовило почву для Российской империи, 3) его, ига, не было совсем.
 
Третья, экзотическая, версия, разумеется, относится к нетрадиционной хронологии или как там ее. Короче говоря, связана с именами Фоменко и Нестеренко. И у нее очень много сторонников. Она насколько неправдоподобна, настолько и смела — наверное, поэтому так много людей, серьезных мужчин и даже женщин, верят ей беззаветно и отстаивают эту третью, альтернативную, точку зрения до последней капли крови. Надо бы поподробнее остановиться, что и будет сделано чуть позже. А то хочется есть — как перед решающей битвой, как при стоянии на Калке и выжидании в засаде на Куликовом поле.
 
Я пока еще не уверен, что монголы привнесли в цивилизацию что-то особо полезное, но монгольская кухня — хорошая, честная. В Москве есть один монгольский (если уж совсем точно — бурят-монгольский) ресторан «Сэлэнгэ». Есть еще где-то на «Динамо» кафе, где подают отдельные монгольские блюда, но идти надо в «Сэлэнгэ». Потому что это заведение — в самую точку, в тютельку: как и всякое татаро-монгольское иго, оно захватило культурную гордость столицы, да и всей страны — джазовое кафе «Синяя птица». Конечно, мы-то помним, что «Синяя птица» прогорела, что туда совсем перестали ходить люди, чтобы слушать джаз, — а куда они ходят слушать джаз? Да никуда не ходят. И не слушают. Так вот, мы все это прекрасно знаем, но осадочек-то остался.
 
Убранство ресторана выдержано в советских общепитовских тонах. Это не попытка обидеть, это правда. То есть даже в каком-нибудь 1983 году я, совсем еще юнец, в анамнезе которого и были-то всего «Будапешт», «Молодежное», «София», ну и немного совсем бара в «Национале» (просто пару раз удавалось там пивка попить), — даже я бы тогда заметил, что не богато оформление. Да, зеркала, да, настоящие кожаные шкуры с ненастоящими (как я подозреваю) короткими кинжалами. Трехногий жертвенник дин, красные молитвенные цилиндры и персонал азиатской направленности — да. Но все эти прекрасные элементы растворяются в непобедимой советской эстетике искусственного дневного света, которым залит подвал «Сэлэнгэ».
Надо сказать, про монгольскую еду я кое-чего почитал. Выяснил, что монголы, и те (татарские) и эти (современные), едят мясо всех своих домашних животных: и коров, и лошадей, и верблюдов, и овец. Ну, разве что собак и кошек не едят. Еще я прочитал про кровяную колбасу, которой в Монголии должно быть очень много. У монголов, получалось, все шло в дело: и мясо, и кости, и внутренности, и кровь. Совершенно замкнутый цикл, круговорот мяса в природе.
Я заказал строганину, суп «Хара Шул» и «hугабшу» — баранью печень в «рубашке» из внутреннего бараньего жира. И минералку «Сила Байкала». Вот зачем это мне? Как зачем? Для глубинного погружения в проблему, для изучения монгола как такового — вот зачем. Мне надо на время стать монголом — сделать это можно только с помощью аутентичной еды. Как Кэмерон перед съемками «Титаника» опускался на дно к останкам легендарного корабля, так и я спустился в подвалы «Синей птицы», чтобы есть, как монгол. А значит, думать, как монгол, поступать, как монгол. И решить наконец эту русско-монгольскую проблему… Какой из ассортимента русско-монгольских проблем я отдам предпочтение, я тогда еще не знал. Но есть уже хотелось.
 
Забросив внутрь ледяной строганины и на всякий случай одновременно две таблетки «Лив 52», я стал озираться. За одним из столиков три азиатского вида девушки с кавказцем, несколько совершенно славянских парочек и апофеоз подвала — компания женщин среднего возраста, крупных, с хорошей дикцией и очень грамотной устной речью. Русские женщины громко говорили по-русски в основном на тему российского образования. Пили водку и шампанское. Скоро должны были запеть. И все бы ничего, но в углу большого стола, у колонны, практически не отражаясь в зеркале, затаился человек. Он резко выделялся на фоне женского коллектива — потому что был мужчиной и потому что мусолил во рту сигару. Я так понял, что курить тут нельзя и человек только и ждал подходящего момента, чтобы вынырнуть на улицу.
Когда он встал из-за стола, я понял, что он-то мне и нужен. Не знаю, шестым каким-то, монгольским чувством.
— Что, подышать захотелось? — Человек с сигарой был совершенно трезв и приветлив.
— Да что-то с непривычки тяжеловатая еда, если честно.
— Да это что, — засмеялся гражданин. — Тут скорее бурятская кухня, чем монгольская. У монголов все, как бы это сказать, жестче.
— А вы в Монголии были?
— Ну а кто нашу кафедру сюда вытащил? У завкафедрой — это которая в платье с золотыми птицами — юбилей, им захотелось чего-то экзотического. Ну вот предложил. Я тут часто питаюсь, накатывает иногда.
— А что вы в Монголии делали?
— Сложно объяснить… Да и скучно. По линии высшего образования, короче говоря. Так вот, знаешь, как в Монголии забивают барана или овцу? — Мужчина вкусно затянулся сигарой, и мне захотелось послушать.
— Ну, когда мы там гостили, одна семья, коллеги, решила устроить что-то типа пикника. Дело было не в Улан-Баторе, на каком-то соляном озере, не помню, как называется. Ну вот, перед застольем вы­шли из юрты на улицу. Я смотрю, на берегу этого озера дети с кем-то играют — собака, что ли, подумал. Присмотрелся — овца. Ну вот, поиграли они с ней и отошли, мужчины взяли овцу, положили ее как бы на спину и за ноги так вытянули. Потом ножом такой надрез — чтобы ладонь прошла. Монгол запускает руку внутрь еще живой овцы и хватает ее за сердце. И сжимает его, останавливает. Понимаешь?
— Понимаю. Овца сдохла.
— Сдохла… — Мой собеседник будто обиделся. — Да это самый гуманный способ забоя скота, чтоб вы знали. Ни боли для животного, ни судорог. Ну вот, а потом они это все варят… Тут какая особенность: из туши кровь не спускают, поэтому мясо такое черное почти. И пену с бульона не снимают — в результате довольно пахучий, мутный бульон получается. — Человек затянулся еще — чтобы, наверное, перебить нахлынувший запах. — Все варят, жареного мяса днем с огнем. А, вот еще одно забавное блюдо, которое нам на озере приготовили. Берется такой советский бидон для молока, здоровый такой, знаешь? Туда сантимет­ров на пять-десять наливается вода. Лук бросают. Потом раскаляют на костре камни и вместе с кусками баранины кидают в этот бидон. Защелкивают крышку и начинают катать по земле. Прям радуются — взрослые, дети, нас заставляли. Получается вкусно. Потому что мясо хоть немного на жареное похоже. И специй они никаких никуда не добавляют — только лук и соль.
— Как-то из вашего рассказа выходит, дикий совсем народ. Как же они нас смогли завоевать? — Я решил забежать немного вперед. И вновь почувствовал себя, как герой песни Высоцкого: «…только в самом конце разговора я его оскорбил, я сказал: “Капитан, никогда ты не станешь майором”».
— Дикие… Вот вы говорите — дикие. А знаете, что я вынес из своей некороткой, кстати, поездки? Мы как представляем монгола или татарина? Злой, коварный. Я убедился, что это, во-первых, очень честный народ — в подавляющем большинстве. Во-вторых, очень добрый, добродушный, спокойный. Кстати, про нашествие: а вы знаете, что монголы вообще не считают, что захватывали Русь? Они гордятся завоеванием Китая. Причем, ведь вы же знаете, и китайцы, грубо говоря, гордятся этим завоеванием. Потому что впервые за многие века монгольский хан объединил Китай, и этот хан стал законным, угодным Небу императором. А к Руси монголы всегда относились не как к колонии, а как к протекторату. Собирали дань, но не порабощали никогда. Дикий народ…
Человек сделал еще затяжку, а я с ужасом осознал, что сигара не кончится никогда.
— У них смешно, — сменил гнев на милость путешественник, — дорог нет, есть направления. Через степь, от сопки к сопке, несколько вариантов пути. Каждый сам выбирает. И знаете, как выглядит монгольское счастье, ну, богатство, успех? Значит, так: степь, юрта, на шесте рядом с юртой — солнечная батарея. От нее провод к автомобильному аккумулятору. От аккумулятора — к китайскому телику уже внутри юрты. Слева от входа в юрту — хозяин. Он смотрит телик, по которому, конечно же, показывают борьбу. В Монголии культ борьбы, да. А еще рядом с юртой стоит новенький «ленд-крузер» или «лексус». Это, можно сказать, конь. В Монголии еще культ коня. Любой водитель на каком-нибудь «хюндае» рулит и так подпрыгивает, приговаривает: «Чоп-чоп-чоп!» Погоняет. Была бы в руках плетка, он бы этот несчастный «хюндай» еще и подстегивал.
Сигара все не кончалась. Этот уже практически родной мне человек все говорил и говорил: как опарыши на дне бочки производят монгольский кумыс; как мало в Монголии туалетов и надо долго идти по степи, чтобы справить нужду; а в мороз монгольские мужчины ходят по-маленькому себе в кулак — чтобы не отморозить хозяйство; а самогон на молоке шибко забористый; что монголы верят в шаманов и что во многих семьях есть шаманы-родственники, которые и управляют большими монгольскими семьями…
Я, честно говоря, беспокоился и за оставленных без присмотра русских женщин, и за свою печень в «рубашке» — остыла небось. Как ни странно, сигара вдруг погасла, и мой рассказчик обреченно произнес: надо возвращаться. И добавил:
— Еще неизвестно, кто кого захватил и кто на кого повлиял.
 
Надеюсь, это относилось к моей теме, а не к его женской компании. «Hугабшу» мне подогрели, я ее запил, как положено, зеленым чаем на молоке. А Монголия (да и Бурятия — потому что это уж точно была Монголия в тринадцатом—пятнадцатом веках) стала намного ближе, намного.
 
Теперь сразу к делу. Нужно быстро решить вот что: какую роль в российской истории сыграло татаро-монгольское иго? Положительную или отрицательную? Как бы странно ни звучало, вопрос-то открытый! И сторонники положительной (ну, уточним, в том числе положительной) роли не какие-то там маргинальные историки, а целый Карамзин, Ключевский, конечно, Лев Гумилев. Аргументы: монголы были терпимы к православию (в отличие от подпиравших с запада католиков-крестоносцев), борьба против ига заставила русских князей объединиться вокруг Московского княжества. Лев Гумилев идет дальше и утверждает, что монголы как бы показали, какой может быть Российская империя и что такой территорией, в принципе, можно достаточно эффективно управлять.
Традиционная версия — татаро-монголы нам все испортили. С этих позиций на дело смотрят, скажем, классические Соловьев и Погодин. Аргументы: психологическая травма от порабощения, на Руси замерло любое развитие — стали исчезать ремесла, полная политическая стагнация, непомерные налоги со стороны Орды.
Да, и как говорил, есть совсем нетрадиционный взгляд. Согласно этому взгляду татаро-монгольское иго нам придумал Запад. Чтобы нас запутать и как бы противопоставить диким восточным ценностям свои, западноевропейские. И царей своих поставить, западноевропейских, — вместо наших исконных Красных Солнышек, Дмитриев Донских да Александров Невских. Сторонники этой теории как бы вопрошают: слушайте, ну как могли дикие монголы, которые и грамоте не обучены, которые только и могут, что пасти своих баранов в степи, захватить такую прекрасную Родину, которой была когда-то Русь-матушка? Ну как? Ну, в общем, это почти мой вопрос человеку с сигарой перед дверью «Сэлэнгэ». Хотя, в общем-то, даже без особых разбирательств ясно, что могли захватить. В головах альтернативных историков не укладывается: как это Александр Невский мог стать приемным сыном Батыя? Как это московские князья каждый раз ездили в Орду за ярлыками на княжение? Ерунда какая-то. По всему выходит, что они не к врагам ездили, а к друзьям. Да вот и на иконах, говорят альтернативщики, ясно написано: и русские воины, и так называемые монголы в одно одеты. И — о ужас! (как бы ужасаются они же) — на стягах воинств супостатов не кто иной, как Иисус Христос, Спаситель. Как такое могло быть? Да и вообще, монголы не знали, что они владели миром, — значит, и не владели.
С последним утверждением все ясно, да? Оказавшийся гиперполезным разговор у ресторана ясно указывает: монголы не считают, что завоевали Русь, они ее данью обложили — это разные вещи. Вообще, если задуматься, очень эффективный метод. Армия напрягается однажды, совершает устрашающий поход, договаривается о дани (деньгами, провиантом, воинами и ремесленниками) и откатывается восвояси. К своему, комфортному образу жизни. В степь. В юрту. Экономя человеческие ресурсы, материальные ресурсы на поддержание оккупационной армии и т.п. Поступающие средства тратятся на благо своего общества — так, как они это понимают. Тут ведь что важно — не вмешиваться, но контролировать. Поэтому и ездили с посольствами князья — заручались в том числе военной поддержкой. Александр Невский стращал новгородцев, например, монголами и верноподданически поддерживал монгольскую «перепись населения» — главное мероприятие Батыя, да и вообще любого хана. Ведь для эффективного сбора дани надо знать, сколько дворов на подведомственной территории, каково состояние хозяйства, сколько мужчин — их забривали в армию, из них набирали ремесленников. Попутно заметим, что именно благодаря монгольским переписям Русь вообще осознала, что она собой представляет — с хозяйственной точки зрения. И тут же: вот поэтому на хоругвях монгольских армий и мог появиться Христос. С некоторыми русскими князьями воевали армии русских же наемников. И одежда потому же одинаковая. Я, конечно, схематично это описываю, но суть в том, что видимые и странные противоречия, на которых основана альтернативная версия, — следствие того, что оккупация была очень специфической. По существу, как мне кажется, русские князья использовали монгольское ханство, а потом Орду как Центр, которого не было у самой Руси. В каком-то смысле Золотая Орда — это сбывшаяся, хотя и не осознанная мечта.
Ну и, конечно, один из главных провалов Фоменко и Ко — это отрицание и самой монгольской империи, и Чингисхана. Ну ладно, монгольскую империю можно проигнорировать в рамках выдвинутой концепции. Но Чингисхан? И странный аргумент — мол, имя-то у него ненастоящее. Да и не имя это, а, можно сказать, должность. А на должности, мол, кто угодно оказаться может — хоть тот же Дмитрий Донской. Ну хорошо, не Чингисхан было его имя, а Темуджин, и что? Он родился с комочком крови в руке, стал великим полководцем, чтобы отомстить за своего отца, которого убили враждебные племена. То есть несимметрично отомстил, как Ленин за брата, но это же какая достоверная мотивация! А вы говорите, не было такого. И будто не известно никому о существовании с седьмого, кажется, века великого государства тюрков, которые контролировали Шелковый путь, Аттилы с его гуннами (которые тоже вышли из этих мест; Аттилу, кстати, как я понял, альтернативщики тоже назначили первым русским князем — ничего у них даром не пропадает. Все работает на великую русскую идею).
Короче говоря, разбив в пух и прах альтернативную историческую концепцию, уясним, что Монголия не с кондачка, а пять-шесть веков готовилась к экспансии на запад. Осознание своих имперских замыслов пришло из Китая. То есть интуиция насчет Конфуция не подвела! Оправдание военным походам к тринадцатому веку у монголов было именно китайское: завоеватели сеяли благодать побежденным народам и землям. И гармонию. И жить спокойно не могли монгольские ханы, пока не облагородят очередную тысячу гектаров. В те времена подобного пиар-прикрытия хватало за глаза. И историкам спасительный мессидж: нация действовала логично, последовательно, а не следуя дикому, импульсивному своему темпераменту.
 
И значит, нам остается сравнить два классических исторических подхода. Один — татаро-монгольское нашествие категорически плохо. Второй — в иге были и положительные моменты.
Я сразу прошу прощения у нормальных и серьезных людей — я не стану углубляться и детализировать. В этой более чем двухсотлетней истории столько подробностей, что корректно я их все равно не смогу задействовать. Буду, как водится у меня, схематично, оставляя за тактом даже усвоенные за время изучения вопроса знания.
Так вот, на мой взгляд, тут все довольно просто. Главное — традиционные историки, несмотря на различие концепций, используют одну и ту же фактуру. Выводы делают разные. Поэтому мы можем просто пройтись по ключевым моментам — и сделать собственные выводы.
1. Из-за татаро-монгольского нашествия деградировала экономическая, политическая жизнь Руси.
Это почти так. Почти, потому что если мы «возьмем» немного раньше, увидим, что деградация началась лет на восемьдесят—сто раньше. Экономика вошла в фазу стагнации из-за междоусобиц русских князей. Ну, как экономика — экономики княжеств не могли развиваться, укрупняться как минимум из-за нестабильности границ. Не говоря уж о том, что торговля между русскими княжествами из-за этой нестабильности тоже стала приходить в упадок. Слабину, запах крови первыми почуяли западные соседи, не монголы. Альтернативой католической оккупации и стало иго. Конечно, вопрос: хрен редьки не слаще, шило на мыло и т.д. Однако обе стороны признают, что нетерпимость католиков в сравнение не идет с отношением монголов в данном случае к православию. Вопреки, как говорится, расхожему мнению монголы не разоряли православные храмы, а помогали им (наверняка были эксцессы во время военных походов — но это уж на войне как на войне). До принятия ханом Узбеком мусульманства (формального — в этом историки сходятся) и после позиция монгольского руководства была сугубо прагматичной: власть Орды поощряла духовенство, освобождала православные институции от налогов, помогала в строительстве храмов (ну, или не мешала), а взамен русские священники и паства должны были молиться за ханов. И молились. По поводу политической жизни: Орде нужна была стабильная, если не процветающая, подведомственная территория — междоусобицы жестко пресекались. Можно сказать, в период татаро-монгольского ига над Русью (в широком смысле — Киевской, Московской, Новгородской) царило перемирие. Это перемирие, грубо говоря, промыло мозги многочисленным русским правителям, доказало полезность цельного, не воюющего государства (фантомного, конечно, на тот момент, но все же единого и централизованного). И наглядно показало даже не как можно управлять огромной территорией (хотя и это тоже), а что ею вообще можно управлять. Как в свое время китайцы, монголы заронили в русскую политическую душу идею империи — эталон непреходящего политического шика. Так что первый аргумент против пользы ига, скорее, переходит в разряд «за».
2. Остановилось промышленное развитие Руси, зачахли ремесла, искусство.
Тут, скорее, придется согласиться. Только с оговоркой: не то чтобы зачахли — они перестали бурно развиваться. Судя по всему, монголы как раз цинично отбирали мастеровых людей и пускали их умения на благо Орды. Ну, или цент­ральной ставки. В резиденциях ханов был воссоздан такой Вавилон — разноплеменные работники, воины, чиновники (советники). Но, как было сказано, храмы строились, иконы писались — а светская жизнь, да, находилась в глубокой депрессии. Потому что, чего бы кто ни говорил, иго есть иго, любая несвобода нации, любое попрание суверенитета (даже того, которого и не было) — это однозначное зло. В промышленности, в искусстве, в социальной сфере русских княжеств на двести лет воцарилась стагнация. Все-таки ставим минус, хотя и не такой жирный: промышленное и социальное развитие русских земель не остановилось, не было разрушено, а очень сильно замедлилось.
3. Татаро-монгольское иго нанесло «психологическую травму» зарождающейся российской государственности.
Про это я уже почти все сказал: самую большую травму еще до татаро-монголов нанесли себе сами русские. Все эти бесчисленные войны между князьями, интриги и предательства — такой политический мазохизм, политическое слабоумие. С другой стороны, в Западной Европе происходили схожие процессы — но все-таки более регламентированно, умеренно. И мне кажется, важнейшим идентификационным, объединительным моментом там была католическая церковь. В России православная церковь по определению не могла играть ту же роль — хотя бы потому, что была младше. Она была мощным, серьезным инструмен­том — но инструментом, а не самостоятельной, суверенной силой. И был, на мой взгляд, исторический шанс у Руси — очень умозрительный, эфемерный — возвыситься именно как светское государство, богатое, контролирующее торговые пути между Западом и Востоком. Это был шанс вырваться из-под влияния обоих шаблонов развития — западного и восточного, возвыситься над этими шаблонами, стать истинно евразийским государством: не смешав европейское и азиатское, даже не переплавив одно в другое, а с учетом этих образцов, выбрав свою дорогу — мирного, сильного торгового, промышленного государства, где свободно развиваются науки и искусства. Звучит, с одной стороны, современно, с другой — крайне утопично, это да. Но именно тогда, в десятом и даже в одиннадцатом веках Россия могла встать на этот путь. И нужно было-то всего — не воевать друг с другом, князь с князем. Но сорвалось. В общем, в этом пункте соглашусь, скорее, со Львом Гумилевым: к середине тринадцатого века из-за междоусобиц Русь созрела для порабощения. Вопрос был только в одном — кто? Западный просвещенный католицизм или дикое восточное язычество? Монголы успели первыми. И, как ни парадоксально, сохранили Россию от ассимиляции, растворения в западном обществе. Хорошо ли это? Все-таки должен сказать — да, хорошо. Потому что это еще один шанс. Мы потеряли время, но получили шанс — быть другими, стать самими собой. Воспользовались им, как могли. Но если бы сюда пришли крестоносцы, и этого бы не было. Я имею в виду, не было бы и в помине Российской империи, а значит, и нынешней России, которой продолжают выпадать шансы. И которая, как всегда, использует их как может, а не как должна бы. Мне так кажется.
4. И последний элемент. О нем вроде и не спорят, но надо сказать. Это военное дело.
Однозначно, противостояние с монголами подняло военное искусство Руси на новый уровень. Мы взяли у монголов легкую кавалерию, гибкую, я бы сказал, пассионарную тактику ведения баталий. Из-за или благодаря тому, что монголы сколачивали свои войска из наемников (экономя своих мужчин), несколько поколений русичей проходили выучку в самой успешной армии всех времен и народов. Это ведь не вызывает возражений: империя, заложенная Чингисханом, в лучшие годы была в несколько раз больше империи Александра Македонского и Римской империи. Это было самое большое государственное образование за всю историю. И формировалось это образование исключительно военными методами — монголы присоединяли земли кнутом, не пряником. И что бы там ни говорили, доказательством возросшего военного искусства явилась Куликовская битва. Конечно, это не была окончательная победа Дмитрия Донского над татаро-монголами. Но это и не была схватка вассала Токтамыша с зарвавшимся темником Мамаем. Это была первая успешная попытка вырваться на волю. Мамая разбили, но оказали невольную услугу легитимной монгольской власти. В благодарность Токтамыш взял через пару лет Москву и восстановил статус-кво.
 
Монгольская империя развалилась сама собой. Насколько я понял, не было действительно жирной точки в наших с монголами отношениях. На всякий случай напомню общеизвестный факт: официально Россия перестала платить дань остаткам монгольской империи только при Петре I.
 
Пора подвести итоги. Как видно из моего самодельного анализа, с сожалением приходится признать, что объективно татаро-монгольское иго сыграло положительную роль для России. Благодаря в том числе религиозной терпимости монголов в России сохранилось православие. Русь все это время находилась фактически под управлением русских князей. А не наместников хана. Русь получила модель империи «от Черного моря до Тихого океана», которую через несколько веков воплотила в жизнь. То есть татаро-монгольское иго было такой экстремальной формой консервации ослабшей, сильной отдельными княжествами, но совершенно недееспособной нации.
Так закаляют сталь, так обжигают горшки. Дикий, но такой русский способ двигаться вперед.

Мангалам, что по-русски значит «аминь».