Классный журнал

Софико
Шеварднадзе

Душевный ум

Как-то раз в ночи сидела я на краю кровати и думала. За окном моросил дождь. Капли падали на мой подоконник с мартовской тоской, не желая уняться после долгой тяжелой зимы. А я все думала. Думала с мучительной необъятностью, будто у процесса мыслей никогда не было обозримой точки. Ситуация была не из простых: надо было расстаться с человеком, которого я любила. Я истязала себя, пытаясь придумать малейшее объяснение тому, что всем вокруг, включая меня, казалось ошибкой. Ничего, кроме того, что меня разрывало изнутри, а слезы лились по лицу, как река, вышедшая из русла, придумать в оправдание я не смогла. Я села у приоткрытого окна, опустив свой холодный кончик носа, и начала писать ему письмо. Одна бумага промокла. Другая. И все не так: я люблю тебя, но мы не можем быть вместе? Разве может что-нибудь звучать глупее? И тут я самовольно сдалась в борьбе между моей душой и умом. Решила отойти в сторону и дать им возможность выяснить отношения между собой. Может, и у меня что прояснится.

Ум: Я тебя предупреждал.

Душа: Тебя сложно не услышать, только толку-то от этого?

У.: Ты слышишь, но не слушаешь меня. Я тебя всегда предупреждаю — человек не для Нее. Зная эту данность, ты безошибочно выбираешь кандидатов, с которыми у Нее просто не может быть будущего.

Д.: Разве можно выбирать, в кого влюбляешься?

У.: Всегда есть выбор в начале.

Д.: Мне такая рациональность недоступна. Ты мне предлагаешь таблицу умножения, а я живой организм. И как все живое, я не могу идти по подстрочным предписаниям!

У.: Ты хоть раз пробовала? Может, будет легче существовать.

Д.: Ты понимаешь, милый, разница между тобой и мной в том, что я не конкретная субстанция, которую можно загнать в физические рамки, как тебя, например, в череп человеческий!

У.: Мне эти рамки, милая, позволяют иметь гораздо больше свободы, чем твоя воспаленная необузданностью сущность может себе представить!

Д.: Ты еще скажи, что ты шире меня!

У.: Шире, не шире, а мне физические границы позволяют раздвигать их до бесконечности. А ты все угасаешь в своей свободе без границ. Так и догоришь в один прекрасный день!

Д.: Конечно, тебе легко быть таким надменным! Только и слышу с Ее рождения: «Такой ум! Он у Нее уникально устроен! Ну, гены все же свое дело делают! Тут ничего не скажешь!»

У.: Но я ведь всегда с тобой, когда ты меня не отталкиваешь!

Д.: Ты со мной?! Нет! Ты не со мной! Ты сам по себе — никак с пьедестала не слезешь, хоть давно первенство потерял!

У.: Дорогая, при чем тут первенство! Я ведь с тобой не соревнуюсь! Просто пытаюсь донести до тебя, что, если мы будем действовать вместе, возможно, Ей будет легче жить!

Д.: Ах вот какие мы великодушные вдруг! Это вообще-то моя территория! Прибереги себе купон, дающий право купить два билета по одной цене!

У.: Я тебе просто предлагаю самую ра­зумную середину для всей математики!

Д.: Опять эта логика! Ты не видишь, что Она изнемогает? Ты думаешь, Ей поможет твоя математика?!

У.: Ну, может, не сиюминутно, но поможет, конечно.

Д.: Где же ты был в те моменты, ког­да требовалось твое непосредственное участие?! Где же ты был, когда Она, загнанная в ступор, краснела от позора?

У.: Ты имеешь в виду, когда из-за тебя Она в очередной раз расставалась с несостоявшейся любовью?

Д.: Нет! Я не это имею в виду! С этим я как-нибудь сама справлюсь, как и справлялась прежде!

У.: Ну, если ты, конечно, называешь «это» справляться… Посмотри, что с Ней творится!

Д.: Не уходи от разговора!

У.: Да я вовсе не ухожу! Я просто не понимаю, что ты хочешь. Мне вообще всегда с этим было крайне сложно!

Д.: Где же ты был те множества раз, когда в прямом эфире Она не знала, что сказать! Где же ты был, когда во время интервью Она покрывалась нервными пятнами! Где же ты был, когда все Ее слушали, потому что Она «умная», а Она даже слова не могла проронить!

У.: Честно говоря, меня в эти моменты пугала тахикардия, вызванная твоим трепетанием! Клетки у меня от нее закрываются!

Д.: Столько претензий на превосходство, а сваливаешь все на меня, когда сам не способен исполнять свои элементарные предназначения! Тоже мне Эйнштейн!

У.: Мне действительно сложно действовать, когда ты пребываешь в состоянии постоянной дисфории, так же как от твоей излишней радости у меня потеют стенки. Я теряю ясность. А так как в этом порядке ты находишься практически всегда, то суди сама, сколько у меня времени на работу с трезвым разумом.

Д.: Так что же тебе мешает мне помогать, если я такая безнадежная?

У.: Ты понимаешь, между интуицией и мной ты всегда выбирала интуицию. Ты опиралась на ее хрупкие, не очень прочные начинания, а прибегала ко мне только тогда, когда уже было поздно!

Д.: Да ты просто подонок!

У.: Ну-ну, дорогая! Давай не будем на личные оскорбления переходить! Тем более что пока ты металась бессмысленно, синонимов я успел накопить на всю Ее оставшуюся жизнь!

Д.: Только и делаешь, что копишь их для того, чтобы меня притеснять, — все мое существование пытаешься превратить в одну большую индульгенцию!

У.: Что за глупости!

Д.: То караешь меня за Ее несчастья, то щадишь меня, когда я об этом не прошу! Да я вообще ничего у тебя не прошу!

У.: В том-то и дело, что не просишь.

Д.: Мне и без тебя своих мук хватает.

У.: Разве ты не видишь — мне твои муки не дают возможности идти дальше!

Д.: Опять о себе!

У.: Да не о себе, а о Ней! Мне Ее жалко! Мы Ее лишаем того, чем Она была наделена!

Д.: Хочешь угнетать меня дальше — пожалуйста! Может, избавишься от меня вовсе?

У.: Глупенькая, как же я могу от тебя избавиться, если я без тебя только наполовину функционален!

Д.: И все же я вам нужна, ваше высокопреосвященство!

У.: Конечно, нужна. Необходима.

Д.: Чем же я вам нужна, смею поинтересоваться?

У.: Ну, в данном случае ты должна отпустить боль!

Д.: Говорят, гений, а такие глупости говоришь! Понадобился бы мне твой совет, если бы я могла ее отпустить!

У.: Пойми, ты держишь ее, ничто и никто не способен отпустить ее, кроме тебя.

Д.: Держу. Очень сложно расставаться с родными муками.

У.: Вот именно! Отпусти ее.

Д.: Как?

У.: У тебя есть маленький, невидимый сосуд. Он, увы, есть только у тебя. Главное — его найти и открыть. Через него постепенно испаряется боль.

Д.: Как же я его найду в таком бардаке?

У.: Вот тут-то я тебе и нужен! Если не оттолкнешь опять, прислушаешься ко мне, то со временем все разберется.

Д.: Опять долгоиграющий план! Да мне некогда с этим возиться! Разве непонятно, что я вся издыхаю?

У.: Все чудеса требуют времени и жестких правил.

Д.: Нет! Чудеса мгновенны, и у них не может быть правил!

У.: Ты хоть раз за свое существование видела такое чудо?

Д.: Оно произойдет!

У.: Нет. Его не будет, если ты не поменяешь к нему отношения. Так и будешь плакать в ожидании иллюзорного счастья!

Д.: Ты очень жесток!

У.: Я просто реалист.

Д.: И что ты мне предлагаешь?

У.: Я тебе предлагаю правила, за счет которых у нас будет свобода. Ведь тебе уже совсем нечего терять. Соглашайся!

Письмо это я, конечно, не отправила, но душа моя в ту ночь, видимо, сделала правильный выбор.

С тех пор прошло много времени. Боль постепенно испарилась, замыкая за собой заколдованный круг. Мне почти не приходится ощущать неловкость собственного безмолвия. Я чувствую полную внутреннюю свободу. Со временем произошло чудо.

Статья Софико Шеварднадзе «Душевный ум» была опубликована в журнале «Русский пионер» №32.