Классный журнал

Николай
Фохт

Зараза

Опасность всегда рядом, всегда. Нечего расслабляться — опасность ходит в твоих войлочных тапочках по твоей прекрасной, недавно отремонтированной по проекту тысяча евро за квадрат квартире, ест твое сало, а также домашнюю колбасу, которые привез из Луганска тренер по фитнесу Артем. Даже если у этой опасности копна рыжих волос и высшее гуманитарное образование, автомобиль Mini и месячный доход не менее четырех тысяч долларов — все равно это опасность. И главное мужество — ни на секунду не забывать этого, смотреть на вещи трезво.

Виолетта — девушка хорошая, хозяйственная, противоречивая: оказавшись случайно на моей кухне (мы просто заехали за ножом сомелье, чтобы по всем правилам открыть в гостях у общих знакомых бутылку Xarao), она не стала спешить возвращаться в гости. Она попросила заварить ей чаю с женьшенем. Виолетта учится в аспирантуре МГУ, на кафедре истории искусства — прекрасно разбирается в Караваджо и Микеланджело Пистолетто.

В общем, никуда мы не поехали — к чему нам Xarao, когда у меня давно ждет своей участи непочатая бутылочка винтажного Churchill? Ну вот. Виолетта и в оставшееся до утра время доказала свою разносторонность, и не раз. Но, наспех позавтракав гратеном из овощей с домашним йогуртом, сделанным из закваски Эвиталия, мы решили поехать в другие гости, за город. Прекрасные люди, аналитик какой-то секретной организации в отставке и его замечательная жена, тренер по плаванию, давно звали на охоту, по грибы и на рыбалку.

По дороге Виолетта вдруг загрустила. Буквально едва мы пересекли МКАД, моя новая собеседница ушла в себя. Я, конечно, понимал — такая тонкая натура должна в определенные минуты испытывать кризис. О, эта мимолетная рефлексия, о, эти пересохшие на пару мгновений губы и руки, скрещенные на вздымающейся довольно высоко груди, — как это все знакомо. Оказывается, не понимал и не знакомо.

— Сегодня утром, пока ты спал, слушала радио на кухне. — Виолетта сказала это с какой-то нехорошей хрипотцой. — Повторяли передачу с главным санитарным врачом страны. Он сказал, что сибирская язва излечима, если ее вовремя обнаружить и пойти к врачу. Какой ужас!

— Какой же ужас, наоборот… Или у тебя язва? — Я пытался шутить, хотя видел, что шутить уже не надо.

— Ты представляешь, оказывается, язва в скоте. Еще оказывается, один бизнесмен сделал из зараженной конины пельмени и пустил их по всей России. Я или какой-нибудь ребенок, даже ты, могли их съесть и незаметно заразиться.

— Фанатка пельменей?

— Не фанатка, но жизнь может поставить в такую ситуацию… Вот мы сегодня ели у тебя йогурт, приготовленный кустарным способом.

— И что? Я сам его делал. Просто в этот раз не было под рукой закваски для мацони, купил в аптеке эту. А что, тебе не понравилось? Может, тебе нехорошо?

— Я не знаю, еще не прошло достаточно времени.

— Ну, сибирская язва исключена, йогурт — это ведь не конина, согласись.

— Но неизвестно, из какого молока он делался и что это за закваска такая. Вообще, должна тебе сказать, угощать близкого человека непроверенными продуктами, мягко говоря, жестоко.

— А грубо говоря? — Я все еще пытался весело провести время.

— Преступно.

Молча мы проехали сорок кило­метров.

— Еще по радио сказали, что растет число заболевших гриппом. Два новых штамма. Никто не знает, что с ними делать, не придумали еще вакцину.

— Я-то тут при чем?

— При том, что вместо твоих сомнительных друзей могла бы сейчас спокойно сделать себе прививку.

— Ну так давай развернемся.

— Поздно уже, сегодня воскресенье.

— Так и с утра воскресенье было. У тебя что, испортилось настроение?

Десять километров она молчала, а потом почему-то заснула. Все-таки, подумал я, чувство юмора у этих молоденьких аспиранток довольно замысловатое. Надо, конечно, завязывать, надо общаться исключительно со сформировавшимися специалистами, опытными в работе и жизни.

Когда мы добрались до загородного дома, нас сразу позвали за стол. Программа была четкой: обед, вечерняя рыбалка, баня. Утром — в лес по грибы.

Пока тренер по плаванию накрывала на стол, Сергеич отвел меня в сторону и немножко допросил.

— Девушка у тебя интересная.

— Спасибо.

— Да не спасибо, а в другом смысле. Мне ее лицо кажется знакомым.

— По прежней работе?

— Может, и так. Теперь ночь не засну, буду вспоминать, где я уже видел это лицо. Она русская?

— Откуда я знаю. Вчера только познакомились.

— Виолетта… Имя подозрительное. Она чем занимается?

— Учится в аспирантуре. Искусствовед. Если не врет. Еще увлекается эпидемиологией.

— Вот это ближе.

— Сергеич, вы меня извините, но вы какой-то подозрительный стали. Годы, что ли, берут свое?

— Смейся, смейся. Вроде ты аккуратный человек, Николай, толковый, а все равно — шебутной.

— Евгений Сергеевич, вы сейчас говорите, как дед семидесятилетний. Вы пенсионер, конечно, но знаем мы вашу пенсию — почти как у балерин, 55 и готово дело. Стандартная Виолетта, не хуже и не лучше. Уж в женщинах я разбираюсь, это вы должны признать.

Хозяин молча кивнул.

За столом Виолетта резала себе черный хлеб крупными ломтями и запивала чаем, заваренным из пакетика.

После обеда, пока Сергеич пошел готовить спиннинги для рыбалки, Жанна, хозяйка, отозвала меня на кухню.

— Виолетта твоя…

— Что, подозрительная?

— Почему подозрительная — хорошенькая. Студентка?

— Жанна, да ладно тебе… Аспирантка.

— Слушай. — Жанна доверительно, как бывало когда-то, давно уже, обхватила сильными пальцами мое предплечье и зашептала на ухо: — Скажи, у Сергеича есть кто-нибудь в городе? Я имею в виду, женщина? Он какой-то странный последнее время. С одной стороны, рассеянный, с другой стороны — подозрительный. Ест медленно, засыпает быстро. Я думаю, баба у него.

— Жанн, слушай. А вы тут не засиделись, на даче-то? Может, у вас кислородное отравление? Этот про Виолетту спрашивает, ты про бабу какую-то. Он что, каждый день в Москву ездит?

— Да нет, вообще два месяца никуда не выезжал.

— Ну и как у него баба заведется?

— Так в чате, в скайпе, как они заводятся, маленький, что ли. В Фейсбуке. А что, он и про Виолетту спрашивал?

— Он не спрашивал, он ее подозревает в чем-то.

— Ну, это нормально.

— Жанн, вы поехали бы на Мадейру, развеялись, на морской воздух. А то всё русским духом дышите, вредно это.

— Ты, Коль, совсем не патриот. — Она игриво, своей запоминающейся походкой отошла к мойке.

Порыбачили мы удачно: я поймал щуку, а Сергеич пять целых за два часа. Жанна пожарила свежей рыбки, поужинали. Виолетта рацион не меняла. Только вместо чая пила колу с ромом. Поэтому в бане она разговорилась — с Жанной. Мы с Сергеичем взяли его заламинированную подробную карту района и наметили ареалы завтрашней грибной охоты. Неожиданно Сергеич произнес:

— Жаль, вас не было в прошлые выходные — я уток настрелял. Завтра с грибочками оприходуем, да, Жанна?

Жанна кивнула. Виолетта насторожилась.

— Утки из магазина?

— Ну ты дурочка, Виолетта, я же говорю, сам настрелял вот этими вот руками.

— А когда вы их убивали, вы убивали живых или мертвых?

— Жанна, ты что, давала ей курить?

— Евгений Сергеевич, я не курю. Я просто считаю, что падаль есть вредно.

— Да какая падаль, я ее в полете срезал, Джек притащил, подобрал в пределах видимости.

— Джек — это собака, она на дворе, в будке живет, ты не видела ее, — уточнил я.

— А вы уверены, что это та самая утка? Может быть, Джек принес вам другую какую-то, уже мертвую.

Сергеич не нашелся, что ответить, я решил помочь.

— Виолетт, ну чего ты переживаешь, сибирская язва ведь лечится. Пока у тебя симптомов нет. Почти.

Когда мы вышли из бани, Сергеич вполголоса сообщил мне:

— Ошибся я, твоя Виолетта мне совсем незнакома, первый раз ее вижу.

Но спокойней от его признания не стало.

Всю ночь Виолетта рыскала по Интернету своим айфоном. Не успел я проснуться, она сообщила мне новость:

— С начала года зарегистрировано 39 случаев отравления грибами, много смертельных исходов. Ты когда последний раз ходил за грибами?

— В детстве, с отцом.

— Значит, ты не разбираешься, где хорошие, где ядовитые. А Сергеич с Жанной?

— Да они тут постоянно живут, собирают и едят грибы, а также ягоды. Живы, как видишь.

— Да разве это жизнь, в таком напряжении постоянно. Жанна мне все рассказала.

Я, надо сказать, пережил несколько неприятных минут.

— Про то, что у Сергеича любовница в Москве, виртуальная.

— А, про это… Она мне тоже говорила, но, по-моему, это бред.

— Это факты, Николай. Я еще пожить хочу. Все два дня, пока мы с тобой общаемся, хожу как на измене: то эти непроверенные йогурты, то дохлые утки. Теперь еще испытание, самое страшное, — грибы.

В общем, грибы мы собирали так: Виолетта как угорелая носилась по лесу, проверяла, какие грибы нашел каждый из нас. Она скачала в телефон какую-то дрянь, какой-то вредный софт, который давал ответ, хороший гриб или нет. Потом грибы проходили вторую проверку — она посылала изображение каждого гриба своему косметологу, тот подводил черту под исследованием. Метод этого косметолога был прост: если нет двухсотпроцентной уверенности, что гриб съедобный, Виолетта бросала дар природы на землю и давила новым резиновым сапогом. К концу полуторачасовой прогулки компания воспринимала ситуацию как должное. Жанна даже веселилась. В результате в трех больших корзинах осталось семь белых, идеальных, нечервивых грибов.

Но и их Виолетта есть не стала. Она из вежливости попробовала отварной петелинской курицы — об утке, разумеется, никто и не заикался.

Семья разведчика провожала нас с облегчением. Пока женщины о чем-то шушукались, Сергеич, вглядываясь в горизонт, заметил:

— А вот нужны такие люди, такие женщины, как твоя Виолетта. Такие, как бы это… осторожные, ориентированные на здоровое питание, можно сказать, повышенно чистоплотные. Да?

Я только и смог из себя выдавить:

— Она не моя.

Виолетту я довез быстро, гнал не меньше ста сорока. Она даже удивилась: а куда это мы так спешим?

Вот странно: вроде неглупая, образованная молодая женщина, с активной жизненной позицией, а таких простых вещей не понимает.

Статья Николая Фохта «Зараза» была опубликована в журнале «Русский пионер» №32.