Классный журнал

Наталья
Якушина

Непьющие в Мосаре

Я ехала на работу, мне было грустно, я выглянула в окно и увидела… цветущие каштаны. Это в ноябре-то! В ноябре!!! Не может быть… На работе коллеги сначала покрутили у виска пальцем, а потом побежали, как миленькие, смотреть этот необычный скверик, где все каштаны разом вздумали обмануть природу и зацвести вместо мая осенью…

Ночью начались «Секретные материалы». Не в телевизоре, а на самом деле. Я проснулась от яркого света. Мое тело поднялось в воздух и плавно направилось сквозь стены на улицу. Я проплывала над домами, машинами, небольшими группами алкоголиков… А потом меня втащило в блестящую летающую тарелку. «Вот черт, — пронеслось в моей голове. — Инопланетяне похитили!» Вернее, один инопланетянин. Курвандвали Отратвали Леприконо Якиморо. Восьмой. Так он представился. «Короче, — прошептала я плохо парализованным ртом, видимо, парализатор у инопланетянина глючил. — Я буду звать тебя Коля. Или просто Восьмой».

«Да зови как хочешь, — говорит Коля на чистом русском. — Недолго тебе все равно осталось». — «Это почему же? Я жить хочу! Я жить хочу, Коля!» — «Жить ты будешь, если спасешь Землю от зла и насилия». — «Да как же я это сделаю? Я же слабая женщина… Я не могу!» — «А не сможешь, погибнешь. Ты не женщина, ты наша, инопланетянка, и мы тебя завербовали. Мы что, зазря расходовали стратегический потенциал нашей планеты, вас всех сюда засылали, искали подходящие тела биороботов, генофонд подбирали, снабжали вас знаками, затрачивая огромную энергию? А вы… А вы в кино тут снимаетесь… Книги галимые пишете… Не стыдно?» — «Ну, это же здорово…» — «Вот читаю твой блог. “Вчера была в ресторане. Такие хачапури давали с сыром”… Это как понимать?!» — «Ну, дык, это ж вкусно»… — «Все, время вышло, или результаты, или всех возвращаем обратно, в лоно родной планеты. А человечеству останется одно — вымирать». — «Нет, нельзя убивать человеков, я их уже полюбила. И если уж на то пошло, давай разберемся, Коля, вы нас не прислали, а кинули… в чужеродную агрессивную среду, без карты, без памяти — ее при рождении отрубает, без помощи, без поддержки, иди не знаю куда, принеси то, не знаю что… И это называется задание?!! Да это не задание, а миссия невыполнима! Я на это не подписывалась. Я даже не в курсе была, что меня завербовали!»

И Коля послал меня… Послал меня в Мосар. Говорит: «Езжай в Витебскую область, найди деревню в Мосаре, там один ксендз проявил незаурядный педагогический талант и заставил всю деревню пить бросить. Изучи его опыт. Вот тебе будет хорошая часть пазла, а дальше — сама». А не то…

И вот я заливаю бензин в свою «мазду» и еду. Час еду, два, шесть. К Минску подъезжаю с ужасом. Да, кстати, Коля дал мне карту Витебской области, а Минской — не дал. А в Минске дорогу чинят, перекопали все. Как выехать на МКАД в этом диком городе? «Следуй за белыми “Жигулями”», — прозвучал металлический голос Коли. И я поехала за белым «жигуленком», он, к моей радости, повернул, потом еще повернул и выехал на МКАД. И я еду радостно по МКАДу и высматриваю поворот на Логойск. Эдак я навернула круга три и решила, что лучше-ка я на Москву опять...

И тут прямо в глаза яркий свет как даст! Это Коля подлетел на своей тарелке.

— Да поняла, поняла, — сказала я, а про себя подумала, что какой же Коля глазастый, у него целых десять глаз и все хорошо видят, и сразу увидела поворот на Логойский тракт. Доехав почти до центра Минска, я наконец сообразила, что надо развернуться… Эх, нелегко спасать человечество… А эти минские — все же сволочи… Они, наверное, думают, что малых городов в Беларуси просто не существует. Хотя на Москву тоже знак неприметный стоял, да и предупредительные знаки метров за 500 или хотя бы 300 могли бы и сделать, не совсем же нищие… Аквапарки кругом строят. Надо написать Лукашенко, чтоб либо знаки нормальные поставил, либо сделал все дороги в обход Минска.

Хозяин базы отдыха «Чечели» сказал, что надо после Глубокого повернуть на Полоцк, а потом направо, на Чечели. Еду, вижу — написано «Чачали», но налево… А может, направо и Чечели будут? Проехав километров десять, понимаю, что Чачали — это и есть Чечели. Понаделали этих белорусских надписей, будто кто-то в Беларуси знает белорусский лучше меня. А говорят еще, что только женщины право и лево путают… Сейчас я этому хозяину устрою.

Но, увидев прекрасное озеро, преисполненное покоем, сосновый лес и просторный номер с кухней и верандой, я решила отложить убийство хозяина…

«Неужели всех заставил бросить пить?» — лежала я и думала, смотря в потолок. А ведь это может быть правдой. Я вспомнила свою работу в детском саду. Дети все время мне мешали писать планы. Беспредельничали и саботажничали. От шума голова раскалывалась надвое. И я решила занять их игрой. Предложила простую ролевую игру — кафе. Иру нарядила официанткой, а Слава, Саша и Вадим стали посетителями. Но я рано обрадовалась, через пять минут игра кончилась… Слава нахлобучил официантке Ире фартук на голову, Саша перевернул стол, а Вадим хлопнул чашечку и свалился на пол мертвецки пьяным… И пошло опять, поехало…

Нет, так не пойдет. Я подошла и безо всякой надежды объяснила, что так ведут себя только плохие, отвратительные люди — алкоголики. Они ругаются матом, пьют, как свиньи, агрессивные, как злые соседские псы. А надо быть другими людьми — вежливыми, хорошими, пить только кофе, чай или газировку. И еще навскидку продемонстрировала различные повороты сюжета, пересказала вкратце этикет и научила добрым словам, которых гораздо больше, чем они думают… Кроме «пожалуйста» существуют еще «будьте доб­ры» и «не окажете ли вы мне любезность». Дети меня внимательно выслушали и к моему удивлению, так как я не рассчитывала на такой быстрый и успешный результат, играли в кафе на протяжении многих часов в течение полугода. Даже когда я говорила, что пора бы и в другие игры попробовать, они говорили: «Нет, в кафе хотим».

Воодушевившись позитивным опытом, я отучила детей совсем драться, ругаться плохими словами… Вместо похабных детских стишков воспитанники декламировали Пушкина, вместо жадности в их сердцах поселилась щедрость… Когда моя группа участвовала в совместных праздниках, то остальные дети, из чужих групп, при команде «бежать» неслись, как ураганы, с визгом и криками, а мои — становились в кружок и бегали на носочках. Мои дети достаточно быстро стали цивилизованными.

И этот ксендз, наверное, имел особый дар от Бога. Едва поселился Юозас в этих краях, он прикипел к этому месту. Я бы тоже прикипела. Таких чудесных озер я нигде не видела… Озеро за озером, поле за полем, лес за лесом. Просторная жизнь.

— Аглаша, посмотри, как красиво. Солнце всходит над озером, — обращаюсь к дочке.

— Очень. Очень красиво, мама, — отвечает Аглая.

Вдоль дороги кусты аккуратно подстрижены. Огромные валуны напоминают спины мирно дремлющих драконов. Стога сена аккуратно скручены в цилиндры. И на радость путникам из стогов сделаны бабы и мужики, львы и зайцы, трактора и комбайны… У каждого дома — полным-полно цветов. Я в сказку попала. Чуть не проехала поворот, поворот на Мосар приметный, в виде Девы Марии…

Возле костела — большая приличная парковка. Тут же можно заказать экскурсовода по коммунистическим ценам. Экскурсовод, хоть и православная, восхищена делами Юозаса Булько и остается активной сторонницей даже после смерти ксендза.

Открывается вид на парк в классическом английском стиле. Его прозвали «Белорусским Версалем». Ровно подстриженный газон, туи и можжевельники вдоль дорожек… Словно змеи извивающиеся уксусные деревья, их листья осенью особенно хороши — принимают яркий красный оттенок. Волна за волной — цветочные клумбы. Медуницы, розы, циннии, хризантемы и бархатцы… А рядом с каплицей в итальянском стиле — гуавы. Два маленьких пруда соединены мостиком. В одном пруду фонтан в виде мальчика, льющего воду из кувшина, в другом цветут розовые лотосы… В сердце сквера — скульптура, точная копия работы Микеланджело. И это все в деревне? Да вы шутите. Нет, это еще не все…

Юозас Булько не сразу нашел свой приход. Не было ему прихода… А костел в Мосаре тоже долго оставался без ксендза. И вот наконец они встретились. И новый ксендз сразу активно взялся за работу. Надо сказать, до того как прийти к Богу, Юозас уже не раз ввязывался в борьбу с пьянством и накопил огромный опыт. Он сдавал литовских «лесных братьев» — самогонщиков — КГБ, вел борьбу с пьянством на заводе электронных счетчиков в Вильнюсе… И естественно, и в Мосаре развернул нешуточную антиалкогольную кампанию. На самом деле он поступил просто: он обошел всех и попытался их убедить, что пора начать всем миром бороться с пьянством. Сделал, по сути, то же, что и я: объяснил, что алкоголизм — зло, а трезвость — добро и счастье. И на свой лад добавил про дьявола и Христа. Запретил являться в храм в пьяном виде, не отпевал алкоголиков, не венчал тех, кто предпочитал шумные застолья с крепкими напитками. Спелся с председателем колхоза, местной администрацией и участковым, и они выступили единым фронтом.

Если Булько встречал человека, который нес домой бутылку, уговаривал отдать, — а как не отдашь священнику? Если бабушка хотела расплатиться с плотником натурой, натуру экспроприировал и приходил плотничать сам, бесплатно. С самогонщиками сражался: приходил, клал деньги на стол, скупал все пойло и демонстративно выливал в раковину. И несли свои самогонные аппараты жители деревни в созданный в колокольне Костельный музей трезвости, несли расписки о сданных назад в магазин бутылках водки и чернил, несли заявления о новом, трезвом образе жизни. Дети рисовали рисунки, плакаты. За короткий срок Юозас Булько добился того, что практически все жители подписали обращение к властям Беларуси с просьбой объявить Мосар и прилегающую территорию зоной трезвости и запретить продавать спиртное в магазинах. Власти пошли навстречу такой благородной инициативе. И вот и магазины сдали в Музей вывески: «Продажа спиртных напитков производится с 11 до 19 часов».

Из своего опыта работы я знаю, что прежде чем запретить что-то делать, надо подумать о том, что люди будут делать, если не будут делать того, что делали раньше…

Я помню, как усаживала ребенка на стульчик и говорила, что он наказан за то, что бегал.

Через полчаса ребенку надоедало сидеть на стульчике, и он канючил:

— Я больше не буду бегать…

Тогда я задавала простой вопрос:

— Хорошо, ты не будешь бегать. А что ты будешь делать?

На этот вопрос ребенок не мог ответить. Он просто не представлял, чем можно еще заняться… Ведь бегать так классно…

Через час дети поумнее сжаливались над наказанным и подсказывали:

— Скажи, что будешь рисовать. Или лепить… Или строить… из конструктора.

Мои дети перестали бегать только потому, что поняли, что лепить, рисовать и строить из конструктора — тоже классно, но за это не наказывают, а наоборот — хвалят.

И Юозас Булько и тут меня порадовал. Он решил, что надо возвести в Мосаре сад!

— А между прочим, это разумно. Алкоголики все довольно интересные и талантливые люди, оригиналы, многое умеют, когда не пьют, — заметила моя подруга, когда я рассказала ей о мосарском опыте.

И вот уже жители в поле создают пруды, газоны, клумбы, возводят постройки, каменные стены, памятники… К ним присоединяются волонтеры из других городов, потянулись анонимные алкоголики из разных стран… Директор колхоза свозит с полей камни. Ботанические сады делятся семенами и саженцами для дендрария. Столичные скульпторы создают копии известных статуй. Появляются Аллея трезвости, крестовый путь, колодцы, источники, зоопарк, историко-этнографический музей, детская площадка, стадион, клуб… Всего не перечесть…

Когда пришел срок сменить ксендза — католики меняют своих отцов каждые пять лет, — жители все как один заявили, что лягут под колеса той машины, которая будет увозить от них их духовного предводителя. И Юозас Булько прослужил в костеле 20 лет, практически до самой смерти…

Завещал похоронить рядом с костелом, возле входа. И это правильно, очень мудро. Я поняла, что ксендз хотел так не из тщеславия, а потому, что очень важно, чтоб облик духовного лидера всегда был перед глазами, даже тогда, когда его уже нет на земле… Я прочитала в книге, что ученые установили, что когда учитель в классе, дети ведут себя тихо, а когда учитель выходит из класса, то дети начинают шуметь, но если повесить портрет учителя на стене, то дети будут все равно вести себя тихо… Не этим ли несложным открытием пользовались коммунисты, когда всюду вешали портрет Ленина на стене? Вообще, коммунисты умело использовали передовые педагогические техники… Недаром Зигмунд Фрейд с живым интересом наблюдал из-за рубежа за уникальным и масштабным советским опытом. Со скепсисом, но не без оптимизма… он верил, что огромные народные массы можно перевоспитать и заставить двигаться к нужной человеческой цели…

Люди в Мосаре до сих пор не пьют, исключая совсем уж законченных алкоголиков, поминки обходятся без водки. Свадьбы справляют где-нибудь подальше, в Глубоком. Я увидела компанию подростков, они будто курили и выпивали — так показалось мне издалека, но когда я подошла, они все дружно жевали американские шоколадные батончики. А когда я спросила, пьют ли они сами или их отцы, они довольно резко мне ответили: «Вы так спрашиваете, как будто все люди в деревне обязательно должны пить!» В Мосаре подумывали снова открыть продажу спиртного, потому что выручка заметно убавилась и магазины стали работать только до обеда, но жители проголосовали опять практически единодушно за зону трезвости.

А все просто. Сначала ты находишь союзников. Их обычно мало, но они на стреме и только и ждут сигнала. Их легко увлечь. Потом люди смотрят, что они на фоне передовиков выглядят неважно, вяло выглядят и никчемно, и тоже примыкают… В конце концов остается жалкая горстка особей, которые, когда все остальные хотят мира, упорно желают войны. Но они обычно погоды не делают. Может, и хорошо, что остаются такие маргиналы. Без них было бы скучно. Главное, что уже не они задают тон, не они погоду делают. Вектор сменился.

Но какая же притча без искусителя…

— А молодой ксендз собирается продолжать дело Юозаса Булько? — спрашиваю экскурсовода.

— Нет, не хочет, считает, что его дело — молиться. Взвалить на себя все это очень ответственно. Мы с ксендзом Алексеем не можем найти общий язык. Он, бывает, и храм не откроет, когда туристы приезжают.

Я решила познакомиться. Возле входа в костел играла музыка. Я прислушалась, мелодия показалась мне знакомой. «Да это же Битлы!» — осенило меня. Только слова другие: «Только Бог направда кохаць це».

У входа в костел сидел новый ксендз — Алексей Юркайть. Не в рабочем наряде, а так, запросто, в скромных брюках и свитере, заменял старушку, которая продавала свечки, сувениры, книги и предметы культа и отлучилась на обед. Посетители мрачно оглядывали разложенное на столе.

— Купите вот буклет… Или журнал… Или книги…

Но посетители не торопятся что-то покупать.

— Возьмите хоть календарик бесплатно!

Если б я не знала, что он служитель культа, то я бы никогда не додумалась до этого самостоятельно — не похож. Я даже сдуру спросила, где его жена, на что священник, по-моему, обиделся.

В костеле есть и орган, но играют на нем только по большим праздникам, а так концерты устраивать не хотят — мол, не концертный зал тут.

И вообще, теперь в костеле все серьезно: только молитвы и никакого светского просветительства. На любые вопросы о Булько ксендз Алексей сначала раздражается:

— Дался вам всем этот Булько… Булько, Булько… Огородник он был, а не ксендз.

А потом берет себя в руки и соглашается, что Булько внес-таки неоценимый вклад. И как бы между прочим поведал, что у него есть распоряжение епископа, чтобы препятствовать возникновению культа Булько. И заявил, что мы далеко не все знаем, не таким он был и хорошим: его преследовали литовские власти — мол, сдал советской власти 56 «лесных братьев» в 50-е. И носил подпольное прозвище в КГБ — Бимба.

Костельный музей трезвости новый ксендз решил переоборудовать в музей агитационного плаката против алкоголизма, которые собирает.

— Я все здесь уберу.

Экспонаты — самогонные аппараты, бутылки, коляски с детьми, рисунки, расписки и статуи — складированы в углах, рядом с вениками. Хотя плакаты остались висеть на стене и, для приличия, что-то осталось выложенным на столах. И вроде как молодой ксендз продолжает сотрудничать с обществами анонимных алкоголиков.

В свободное время отец Алексей занимается написанием статей исторической и религиозной тематики, которые публикуются в католических журналах, например минском «Аве Мария». Там он описывает гонения на христиан, историю различных местных костелов. Он же сочинил несколько пафосный и слащавый текст буклета «Санктуарий Святого Юстина-мученика в Мосаре». В общем, прежний ксендз был огородник, а нынешний — писатель.

— Что вы все про Булько пишете, напишите, что в костеле мощи Святого Юстина хранятся, лучше, и по-настоящему ценные иконы.

И напоследок пригрозил, что будет следить за публикациями в Интернете и, чуть что ему не понравится, засудит меня, многодетную мать. Он также много говорил про незаконность строений на государственной территории. Наверное, прежде чем стать ксендзом, он работал прокурором. Хотя я не скажу, что отец Алексей мне совсем не понравился. Забавный, думает, что я испугаюсь. Да я на тебя, Алексей Юркайть, инопланетянина Колю натравлю!

И вот я читаю различные интервью с ксендзом Алексеем, где он распространяется о том, что алкоголизм запрещать нельзя, человек должен иметь свободу выбора и магазины, ломящиеся от алкогольной продукции… Явно заказные статейки от производителей спиртного. Бельмо на глазу — эти зоны трезвости. Ведь есть уже и другие подобные опыты, потянулись другие города и села за положительным примером Мосара. Но, видно, на совесть воспитал жителей Мосара Булько и к провокациям подготовил исправно.

Юозас Булько и местное кладбище привел в порядок. Из мосарского кладбища, которое ранее представляло собой жалкое зрелище: заросло бурьяном, памятники разрушились, — Булько сделал ухоженный некрополь, которому бы позавидовали все покойники. В центре возвышается большая фигура Христа, который молится за умерших. К фигуре ведут многочисленные асфальтированные дорожки, усаженные кустами, цветами и можжевельниками. Каменная ограда с прекрасными воротами. Часовни. Все это мне напомнило элитное кладбище «Шелестящий дол» из «Незабвенной» Ивлина Во: «И привиделся мне сон, и увидел я Новую Землю, избранную для СЧАСТЬЯ. Там, в окружении всего, чем ИСКУССТВО и ПРИРОДА могут возвысить Душу Человека, я увидел Счастливый Приют Упокоения Бесчисленных Незабвенных». Все эти Марыли и Юстасы смотрели с памятников на костел и, должно быть, обретали покой и счастье… Рядом с кладбищем — Ноев ковчег. Деревянная беседка. Внутри — нарисованные животные, которых Ной взял с собой на корабль. Таким, наверное, был и Юозас Булько, который, как и Ной, строил то, что должно спасти людей от разрухи, наводнения, духовного обнищания и привести к земле обетованной.

Садилось солнце. Квакали лягушки. Менялись краски. И я решила, что не хочу уезжать. Я б там сидела и сидела рядом с мертвыми и смотрела на закат в Мосаре.

И тут как тут мой инопланетянин. «Иди, — говорит. — Собирай вещички с базы отдыха, не на курорт приехала. И неси ценные знания людям!» — «Ну ты, Коля, заколебал, дай закатом еще пять минут понаслаждаться». Но Коля был непреклонен.

Вот такие дела. Главное — видеть цель и начать хоть что-то делать… И это вроде бы так элементарно, но безотказно работает. Я летом целый месяц каждый день ездила на озеро. Через неделю меня стало бесить, что люди свиньи и оставляют после себя бардак. Я просто брала из дома пару-тройку пакетов и собирала в них мусор возле себя и по дороге в машину. С двумя маленькими детьми. Люди видели это, смотрели на меня, как на странную. Муж мне говорил: «Ты больная! Это не поможет избавить природу от мусора!» И не помогал мне, но я продолжала непреклонно делать свое дело. Булько работал на Бога, а я… тоже на Бога… и еще на инопланетянина Колю. И вот я не верила в результат, но после недели, как я не ездила на озеро, я увидела такую картину: везде навешаны плакаты про то, что мусорить плохо, а чистота — это хорошо, и про то, что надо убирать за собой и другими… Люди ходили с мусорными пакетами, собирали отовсюду мусор, уговаривали окружающих не сорить, мужчина нырял в озеро и доставал оттуда стекла и бутылки… Переполненную помойку вывезли… Люди почувствовали себя цивилизованной общностью. То же происходит теперь всегда: если я выхожу чистить снег, то и другие выходят. Если я сажаю клумбы, то и другие сажают… Правда, иногда накатывает грусть… «Неужели все люди и правда биороботы и выполняют ту программу, которую в них заложат? И неужели я тот самый каштан, который цветет не в мае, а в ноябре?»

— Ладно, поживи еще, посмотрим, что будет, оставайся со своим ущербным человечеством, — разрешил инопланетянин Коля, Восьмой, и его тарелка блеснула в темном небе яркой звездочкой, а потом пропала. Нам, людям, похоже, дали шанс. Правда, 95% пазла пока еще не сложено…

Статья Натальи Якушиной «Непьющие в Мосаре» была опубликована в журнале «Русский пионер» №32.