Классный журнал

Николай
Фохт

Все о моем Марсе

Кто бы мог подумать, что на Марсе все и сойдется. А ведь как все начиналось — легко, весело: «Есть ли жизнь на Марсе, нет ли жизни на Марсе — это науке не известно. Наука еще пока не в курсе дела» — эта сакраментальная никадиловская реприза изначально снизила градус. Перевела в шутку такую важную, как выяснилось, вещь.

Жизнь на Марсе. Вот и мне буквально до последнего времени представлялась проблема надуманной — ну какая там жизнь, какие там головастики с раскосыми и жадными очами? Глупости. Уже ведь прокололись в 1938-м на орсонуэллсовской постановке «Война миров». Поверили, как дети испугались членистоногих марсиан. И навсегда в генетической памяти осталась эта нелюбовь. И долгие годы всячески пытались искоренить неприятные ощущения от марсиан — иронизируя в основном. И «Карнавальная ночь», и «Марс атакует», да и «Аэлита», если разобраться. Смеясь, хотели расстаться с несбывшимся будущим, с поруганными надеждами на скорое приобщение к космической семье. О, это противоречивое, как все человечье, желание: быть единственными и поскорее найти подобных себе. И казалось бы, стремиться бы надо к существам поплоше — чтобы выглядеть на их фоне замечательно, а то и блестяще. Так нет, в основном наделяли марсиан превосходными качествами: умом, хорошими девайсами (которых на Земле и в проекте нет), моралью (от которой в человеческом обществе, по мнению особо ретивых блюстителей, давно уже рожки да ножки). А также почему-то трагической историей и вспышками агрессии.

Такие мазохистские внутренние исследования Марса начались все-таки в девятнадцатом веке. Хотя предположения о «жизни на Марсе» возникли еще в семнадцатом — астрономы обнаружили сначала темное пятно (горное плато), а потом и белое пятно — полярную шапку. А вся чертовщина с пришельцами, по некоторым наблюдениям, возникла из-за пустяка. Из-за слова canali. Так в семидесятых годах девятнадцатого века Джованни Скиапарелли назвал линейные образования на четвертой от Солнца планете. Где каналы, там и Венеция — значит, ясное дело, жизнь и гондолы. А раз так, раз он, Марс, весь красный, а также недаром названный именем бога войны — оттуда исходит мировая угроза. Страшная и ужасная, как оба спутника, Фобос и Деймос, но и сладкая своей гибельностью.

Если разобраться, страхи-то были обоснованны. Еще практически в Средние века стало ясно, что Марс хоть и меньше Земли, но сутки там почти равны нашим. Если добавить сюда ледяную шапку на полюсе и каналы по всей планете, чем не Земля? А раз есть Земля, то и какие-никакие людишки на ней наверняка родятся.

Умные, злые, уродливые и великодушные людишки.

Марсиане, одно слово.

Однако нынешняя наука, вооруженная мощными телескопами, успела закинуть на Марс несколько устройств (первым, как и с Гагариным, как с луноходом, был советский марсоход со странным названием ПрОП-М — прибор оценки проходимости—Марс; связь с ним прервалась через 20 секунд после посадки). Сразу выяснилось плохое: огромный перепад температур (от +30 до –110), гравитация в 2 раза меньше, чем наша, плотность атмосферы меньше одного процента от земной, влажность тоже в 5000 раз ниже, чем на Земле. Короче говоря, хоть и каналы, но без воды. Никаких живых существ и даже цветов на Марсе и в помине не было. И до конца двадцатого века люди утратили марсианский оптимизм. Люди перестали верить в жизнь на Марсе. Люди стали шутить на эту тему. И это действительно означало конец мечты.

И тут самое время вставить: нам-то что? Ну нету и нету жизни, переживем. И не такое преодолевали.

А я бы не стал спешить. Я бы просто отринул прошлые, наносные стереотипы и посвежевшим глазом прильнул к телескопам и прочим осциллографам. Вопрос-то, оказывается, не решен еще. Просто распространяться на эту тему стало не комильфо. Заклюют снобы, православные проклянут, мусульмане по головке не погладят. Да и иудеи… Возможно, одни лишь буддисты выслушают до конца — и умиротворенно кивнут в такт.

Короче говоря, я так и сделал. Все заново. Пересмотрел. Переосмыслил. Обратил внимание на детали, которые до сего времени не казались важными. И, честно говоря, пришел к выводам.

Звучит диковато, но марсиан и на Земле хватает, в обычной жизни. Не сумасшедших, а именно таких, переходных людей, между Землей и Марсом. У меня на Фейсбуке в друзьях есть Марсианин Александр. Он публикует фейсбучные демотиваторы с марсианской тематикой и недвусмысленно дает понять, что жизнь на Марсе есть. Я даже вышел на связь с Александром. Он подтвердил, что участвует в экспедиции. И дал мобильный телефон сотрудницы, которая может рассказать мне подробности. Телефон, правда, не отвечал, а Александр посылал в социальную сеть не больше одной фразы в сутки — ссылаясь на занятость и секретность эксперимента. Можно было бы предположить, что он из проекта «Марс 500», но нельзя. Имитация полета на Красную планету уже закончилась.

Или вот Бориска — молодой человек из Волгоградской области, вундеркинд и индиго. Уже в 10 лет он объяснял взрослым дядям, что в принципе он находится в пятом измерении, а земляне расчищают новый путь для его высшей, марсианской нации. При этом Бориска говорил действительно дельные вещи про образование — что его надо бы дифференцировать: прорывные знания только людям с высокими нравственными показателями. Иначе, по мнению Бориски, все рухнет. Как уже однажды было на Марсе. Бориска в свое время чертил принципиальные схемы устройства обшивки космических аппаратов и прогнозировал рост рождаемости таких же марсиан в ближайшие десять лет.

Читал про Бориску и отчетливо вспомнил случай из детства. И озарило, откуда началось мое покорение Марса, мое осмысление Марса. Начало пути на Марс — неочевидного, но неуклонно ведущего к цели.

Мы снимали дачу в подмосковной Поваровке. Там на краю дачного поселка жил мальчик Евгений. Что скрывать — я сам был тогда мальчиком, но как сама Поваровка, так и Евгений запомнились на всю жизнь.

Теперь я понимаю, что Евгений был как раз марсианином. Внешне он мне напоминал артиста Владимира Коренева, человека-амфибию. Огромные глаза, узкое лицо…

Каждое утро он не просто делал зарядку — он бегал по восемь километ­ров. Потом обливался ледяной водой. Потом ел на завтрак пророщенные зерна и шел на второй этаж дачного домика смотреть в телескоп. Он наблюдал за Солнцем сквозь специальный фильтр, который ему привез из ГДР отец. Его папа и мама были преподавателями чего-то. Наверное, поэтому, когда приходил я, он усаживал меня в летней беседке и сначала полчасика рассказывал о том о сем. То-се — это как раз история колонизации Марса. От него я узнал, что на Марсе есть вода — основа жизни, как учил меня Евгений. В основном на этой планете свирепствуют пыльные бури и совершенно нет магнитного поля. Я был совсем ребенком (Евгений на год старше), поэтому отсутствие магнитного поля представлялось мне как раз плюсом — я путал магнитное поле и радиацию. Мальчик-амфибия терпеливо пояснил, что магнитное поле нужно как раз для того, чтобы защитить Землю от радиации, от высокой солнечной активности. Потом, однажды, я все-таки спросил по-детски наивно: а есть ли жизнь на Марсе? А Евгений будто этого и ждал. Он улыбнулся:

— Я почти уверен, что есть. И я обязательно своими глазами все увижу. Поэтому — каждый день кросс и жесткая диета. По моим расчетам, полет на Марс будет в двухтысячном году — надо к этому возрасту сохранить кондиции. Экспедиция не меньше трех лет: год туда, год обратно, ну и на планете работ тоже около года, я думаю. Но вообще, — только это секрет и никому — я собираюсь жить сто десять лет. Думаю, несколько экспедиций успею…

А после лекций самое хорошее в нашей дружбе — гамак. Он обоими концами привязан к толстому суку — получалось что-то типа груши. Надо было забраться туда, а Евгений раскручивал эту грушу изо всех сил — настоящая цент­рифуга для подготовки космонавтов. Как в журнале «Наука и техника», который в кинотеатрах перед сеансом показывали. А потом, очумевшие от тренировок, шли на мелкую, почти высохшую речку ловить бычков. Евгений — для наблюдений, я — для кота Барсика.

Мои представления о Марсе и вообще о Вселенной очень долго еще поверялись воспоминаниями о лекциях Евгения. И надо сказать, и на сегодня его утверждение, что на Марсе есть жизнь, и научно, и актуально.

Индиго Бориска и странный мальчик Евгений — а как простому человеку, мне, скажем, узнать, есть ли жизнь на Марсе? Ну хорошо, пролистал «Марсианские хроники» Брэдбери. Удостоверился, что американский рассказ, новелла (а «Хроники» — это, по существу, сборник короткой прозы) — прекрасная литература, в чем-то эталонная даже: интонация, сверхзадача, темп и способ развития сюжета. Но научных сведений, точнее, рациональных подтверждений жизни на Марсе или отсутствия этой жизни там нет.

Или шокирующий фильм Брайана де Пальмы «Миссия на Марс». Бессмысленный, копирующий вплоть до гермо­шлемов кубриковскую ленту «2001: Космическая одиссея». Ноль информации.

Зато прекрасный и в чем-то уникальный канадский мини-сериал «Race to Mars». Замечательная научно-популярная трехмерная графика и полное отсутствие драматургии (в традиционном, сериальном смысле). То, что надо: никаких горизонтальных сюжетных линий, вообще никаких линий — просто люди летят на Марс. Особенно хороши полтора часа полета туда. Подробно показано исправление технических сбоев, обозначена психологическая обстановка — непростая. Есть белые мыши — за ними ухаживает женщина-врач; она не разрешает давать мышам имена, потому что это мыши для экспериментов, расходный материал — к ним нельзя привязываться. Экипаж интернациональный: американец, русский, латино­американка, японец, канадка… Китайца нет по уважительной причине: китайцы сами через пару дней запустили непилотируемый корабль на Марс — с ровером, марсоходом на борту. В общем, сплошное наслаждение смотреть такое кино. Уже во второй серии немного попытались обострить — японец погиб. Ну, ему вообще не везло: сначала руку прищемило заклинившей опорой марсианской станции, а потом, в самый радостный момент, когда экспедиция пробурила грунт и добыла из недр фонтан воды, мощная струя выстрелила в лобовое (или лицевое) стекло скафандра подлечившегося японца увесистым марсианским булыжником. И японец закономерно сгинул. В общем, по поводу жизни на Красной планете: сериал дотошно воспроизвел, освоил весь диапазон знаний о Марсе. Мы имеем на сегодня действительно практически безжизненную планету, но! Также очевидно, что на поверхности Марса (а не только на глубине) была вода. Все эти каналы, все эти пересох­шие русла рек, а теперь и обточенная водой галька (последние данные марсохода «Кьюриосити») — доказательство воды. А значит, жизни. Как минимум, жизнь там была. Потому что если была вода, значит, и геофизика планеты была иной — может быть, другим было магнитное поле, может быть, была даже атмосфера погуще. Иначе, если бы все было как сейчас, не могла бы вода «удержаться» на поверхности. Почти с полной уверенностью можно сказать, что на поверхности на уровне бактерий жизнь на Марсе существовала. В свою очередь это означает как минимум две важные для меня вещи: 1) потенциально Марс к жизни готов; 2) именно на бактериальном уровне жизнь могла сохраниться на этой планете.

В одной из серий документалки «Mars Rising», которая посвящена как раз поискам жизни на Марсе, предполагается, что бактерии могли «спрятаться» под камнями, на глубине. В некоторых земных укромных местечках, которые выглядят как марсианские участки, простейшие организмы, не выносящие никакого солнечного света и обилия кислорода, живут в пещерах или под камнями. Это, вообще, очень хорошая новость. Получается, что под «марсианской землей» сошлись вода и плесень! Кто скажет, что это не идеальное сочетание? Даже в игрушке для мобильных «Алхимия» наложение воды на плесень дает чуть ли не сразу человека!

Если, как сказал поэт, правда оно, ну хотя бы на треть, остается одно — вернуть Марсу человеческое лицо.

Идея терраформирования, превращения безжизненной планеты в пригодное для деятельности человечества место, мне очень нравится. Главное, дело упрощается. Чего решать, есть жизнь, нету жизни, — надо брать судьбы Вселенной в свои руки. Абсолютная истина в том, что Марс — самый лучший вариант. Если рассматривать Галактику, Марс ближе остальных. Если только Солнечную систему, Марс даже лучше Луны. На Луне не было и нет даже следов воды, там в принципе нет атмосферы, гравитация еще меньше, чем на Марсе. Да и маловата она. Марс тоже небольшой, но все-таки игра стоит свеч. Остальные планеты Солнечной системы — Венера там, Юпитер — тоже не подходят. Одни слишком близко к Солнцу, другие слишком далеко, третьи хлипкие какие-то, пористые… Марс самое то.

И существует несколько глобальных способов терраформирования. Один — это развесить на орбите Марса зеркала и направить солнечные лучи на поверхность планеты. Задача — создать что-то типа парникового эффекта. Чтобы какие-никакие газы стали образовываться интенсивнее, а соленый марсианский лед превратился в пар. Вся эта газовая смесь не успеет улететь в космос (кое-какая гравитация все-таки имеется), и будет на Марсе атмосфера. Затаившиеся бактерии начнут размножаться — те, которым не нужен кислород, но которые при фотосинтезе его выделяют. В принципе, даже если мы их не найдем на Марсе, экспортируем с Земли. Вот… Ну и в атмосфере станет больше кислорода, может быть, человечество решит ускорить процесс (последний раз на Земле, насколько знаю, на эволюцию ушло несколько миллиардов лет) и подпустит живородящего газа? Наверняка не утерпит.

Есть более веселый и органичный для нашей цивилизации способ терраформирования. Наладить на Марсе всевозможные производства: выращивать в парниках овощи, добывать какую-нибудь марсианскую руду и т.п. И безо всякого стеснения выбрасывать в чахлую марсианскую атмосферу отходы производства: разные газы, выводить остатки промышленного тепла, пыль — какая еще есть дрянь? Наконец-то все это послужит благому делу. Тот самый парниковый эффект, которого мы страшно боимся тут, на Земле, сыграет наконец добрую шутку. Дальше все, как и в варианте с зеркалами, — уплотнение атмо­сферы, повышение средней температуры, возникновение озонового слоя, который защитит от жесткой солнечной активности. Красота!

Судя по всему, так и будет. Не зря ведь в павильоне «Космос» затевается обучающий аттракцион: сначала полет на Марс, а потом терраформирование Марса. Не аттракцион даже, а игра. Создается команда, распределяются функции-обязанности, и за два часа люди решают поставленные задачи и борются с трудностями. Хорошая игра. Я, конечно, нашел разработчиков-организаторов. Они мне все объяснили, но в главном неожиданно отказали: в аттракционе принимают участие только дети. Это строгая принципиальная позиция. Какие, на фиг, дети, переспрашиваю? Дети, от четырнадцати до двадцати лет, отвечают мне эти замечательные выдумщики. То есть люди, продолжают они издеваться, которые еще не выбрали жизненные ориентиры и профессию. Те, кто действительно может пригодиться в случае экспедиции. А экспедиция обязательно случится между 2030 и 2050 годами. Они и поедут, дети. А вас, взрослого и в общем-то уже ненужного Марсу человека, дети будут стесняться, и вся игра насмарку. Проверено, говорят.

В общем, серьезно взялись. Без помпы, без лишнего пиара человечество собирается на Марс. Это хорошо, а что с главным вопросом? Есть ли жизнь на Марсе?

Я отвечаю утвердительно — есть. Заархивированная в результате катаклизмов, припрятанная до поры, спящая — но тоже жизнь. Жизнь ведь не в том, что она должна бить ключом. Жизнь важна тем, что она возможна в любой момент, в подходящий или неподходящий; спланированная или по залету; в Москве или на Марсе — всюду, где есть возможность прижиться. Трудно быть богом, но надо. Если жизнь на Марсе взывает о человеческой помощи, грех упускать случай. Ну и что, что нет там яйцеголовых марсиан, которые готовят на ужин хрустальные булочки; что с того, что мы не получим новые прорывные знания от более мудрых существ? Может, и хорошо? Мы сами станем теми пришельцами, о которых всегда мечтали: могущественными и благородными.

Да будет жизнь на Марсе! Во имя Бориски, во имя мальчика Евгения из Поваровки!

Ура!

P.S. Когда все уже было готово и доказано, Максим Лебедев почти разрушил стройные мои умозаключения. Максим — человек неординарных способностей. Он связан с космосом, его красавица-жена Елена в плотном контакте с инопланетянами. На мой практически формальный вопрос по скайпу, есть ли жизнь на Марсе, Максим снисходительно, но тщательно изложил мне истинную картину.

Во-первых, Марс не красный, а синий. Что это значит? Это значит, что там есть нормальная атмосфера, как на Земле. От нас эту синеву скрывают. Кто? Американцы. В доказательство ссылка на ютюбовский ролик (с помощью фотошопа чувак почему-то с сайта про йогу перекрашивает весь Марс в земные тона).

Зачем это американцам? А потому, что они вступили в альянс с «серыми» и получили взамен новейшие технологии. Всякие там марсоходы — фикция, американцы давно уже высаживались на Марс, который кишмя кишит инопланетными базами. Кстати, в Америке тоже полно баз пришельцев. И кидает ссылку с перечислением инопланетных баз в Америке.

«Серые» — это наиболее агрессивные, отмороженные инопланетяне. Им нужно господство над нашим миром. Американцам тоже — вот они и спелись. Тактика простая — превратить человека в биоробота. Под видом демократии навязывается диктатура пришельцев.

Я все-таки спросил — а мы, Россия? Мы, Россия, ответил Максим, самоочищающаяся нация. Нам не нужны сговоры с «серыми». Нам и Китаю. Но я не об этом спрашиваю — мы тоже на Марс высаживались, но скрываем? А то сплошной «Фобос-Грунт» какой-то.

Максим усмехнулся: ну мы-то ведь не подписали контракт с «серыми» — нам и не достались новейшие технологии. Хорошо, не сдавался я, если Марс синий, почему я его вижу с Земли красным? Вы видите то, что вам внушают, отрезал Лебедев. В общем, резюмировал Максим, если хотите правду написать про Марс, изучите мой сайт и не верьте информации, которая на поверхности.

Но ведь жизнь на Марсе есть?

Еще какая, ответил Максим.

Вот и ладно. Все остальное нас пока, слава богу, не касается.

Статья Николая Фохта «Все о моем Марсе» была опубликована в журнале «Русский пионер» №32.