Классный журнал

Роман
Авдеев

Находя разумные пределы

Много лет назад, когда я еще относился к когорте молодых, но уже успешных бизнесменов, на одном горнолыжном курорте в Альпах со мной произошел примечательный случай. Примечательный потому, что заставил задуматься над собой и своими представлениями о гордости, гордыне и уважении.

Дело было так. В горах я люблю кататься на лыжах вне трассы. В тот день, сойдя с накатанного маршрута, я доехал до обрыва — дальше пути не было. Пришлось снять лыжи и идти обратно пешком. Так я и сделал. Снега — по пояс, тащу с собой лыжи, палки. И иду я таким образом в гору уже час, весь вспотел, думаю про себя: «Я же богатый человек! Выброшу эти лыжи из проката, чего я их тащу? Приду в прокат и скажу: “Выбросил я ваши лыжи! Скажите мне, сколько они стоят, я заплачу! Дайте мне новые, а те я выбросил!”».

Но нет, думаю, стыдно будет, я не мужик, что ли? В итоге спустя два часа я все-таки добрался обратно с этими лыжами на вершину, съехал по общей трассе и, пропустив обед, сразу пошел спать. И был очень горд тем, что не выбросил эти злополучные казенные лыжи.

Рассказал как-то эту историю в кругу друзей, и один мой товарищ, человек вдумчивый, мне сказал: «А ведь не гордость тебя обуяла, а гордыня».

Тогда я не стал спорить, но теперь думаю, что товарищ все-таки был не прав. Я испытал удовольствие от своего поступка совсем не потому, что гордился собой. На самом деле нашлось бы немало людей, которые могли пройти этот путь по снегу и сделать это с гораздо меньшим трудом. А другим хватило бы ума вообще туда не поехать.

Если говорить о деньгах, то мне не было бы стыдно сказать в пункте проката, что я выбросил их лыжи. Взяли бы с меня какие-то франки и, может быть, были бы только довольны. Поэтому сказать, что я был горд собой, пожалуй, нельзя, а вот что я себя сам потом зауважал — вот это правда.

Так в чем же заключается феномен гордости и гордыни? В Интернете можно найти много готовых определений и формул, но мне бы хотелось попробовать вывести свою.

В русском языке «гордость» и «гордыня» имеют значения, которые интуитивно понятны всякому. И все же, каков смысл их различения? Гордость — это хорошо, а гордыня — плохо? Интересно, что оба эти слова имеют свои эквиваленты в одном и том же глаголе — гордиться. В таком случае не являются ли гордыня и гордость чем-то более близким друг другу, чем принято считать?

Вполне возможно. Но при их очевидной близости гордость и гордыня, конечно, различны. Это просто показать, заменив термин «гордыня» более внятными словами — например, «тщеславие», «честолюбие», «высокомерие», «амбициозность», «надменность». Предполагается, что гордость всего этого не включает. Но, по-моему, очевидно и то, что одно от другого отделяет весьма тонкая грань.

Вот почему, общаясь с детьми, я стараюсь слово «гордость» не употреблять. Если говорить о воспитании, то, на мой взгляд, гордость как вполне естественное душевное свойство каждого человека следует не культивировать, а, наоборот, обуздывать, находя для нее разумные пределы. Есть гордость или нет — это не так принципиально для человека как морального существа.

Поэтому, на мой взгляд, одно из главных качеств, которое следует воспитывать в ребенке, совсем не гордость, но уважение. Когда человек уважает себя, он через себя учится уважать других. А когда он горд за себя, это точно, что он противопоставляет себя другим и уж точно не учится уважать других.

На самом деле, если я, гражданин России, живя по большей части именно на территории этой страны, буду гордиться, например, американскими демократическими институтами, это будет как-то странно. Но я могу их уважать. Предмет гордости должен каким-то глубинным образом касаться притязаний и пристрастий человека. Я могу гордиться талантом художника, если, скажем, он мой близкий друг или родственник. Но нелепо гордиться талантом какого-нибудь N.

Можно уважать человека за его очевидные достоинства и поступки и при этом быть абсолютно равнодушным к нему как конкретному индивиду. Поэтому гордость имеет в себе и нечто от страсти в смысле привязанности к конкретной стране, конкретным людям. А в этом, так или иначе, проявляется естественный для каждого человека эгоизм.

Поэтому лично для меня так называемая национальная гордость представляет мало ценности. С моей точки зрения, гораздо более ценным является уважение к той или иной, в том числе и «своей», нации, что позволяет всегда держать дистанцию и не идентифицировать себя с каким-либо социумом или институтом.

Я не приемлю мысли, что я должен гордиться своей национальностью, тем, что я русский. Потому что так можно дойти до того, что человек будет гордиться тем, что он блондин или родился в четверг. А что от него зависит в этом плане?

К сожалению, сегодня я не могу сказать, что у меня есть гордость за свою страну, а вот гордость за русскую культуру и за то, что я являюсь частью этой культуры и православной традиции, у меня есть. Мне не раз приходилось вести беседы с иностранными коллегами, что-то им объяснять и доказывать, приводить примеры из истории, и когда они соглашаются, что наша культура — органичная, но самобытная часть мировой, я испытываю настоящую гордость. Потому что я не просто знаю это, но и живу этим.

Но не всем такая простая трактовка нравится. Политикам и партгосстроителям очень хочется привязать к понятию «гордость» еще какие-то мотивы и смыслы. Во времена СССР нас убеждали, что мы должны гордиться своей страной, партией большевиков и социалистическим строем. И на этом поприще неплохо преуспели.

Приведу пример из собственного детства. У нас была самая обычная рабочая семья, в меру аполитичная, не коммунисты и не диссиденты, но никогда не говорили, что советский строй самый лучший, а СССР — самая счастливая страна в мире. Я тогда не очень обращал внимание на репортажи программы «Время» о жизни в США, но сама среда, наверное, привела к тому, что даже во сне мне, четверокласснику, снилось, что как хорошо, что я не родился негром в Америке. Там бы я голодал, а так живу в такой хорошей стране, хожу в школу, у меня все есть. При этом жили мы в коммунальной квартире вчетвером в одной комнате.

Признаться, я не сразу пережил эту совершенно ни на чем не основанную гордость, граничащую с нелепостью и даже глупостью.

Зато мои дети не задают мне вопрос, почему Россия — не Америка. У них этого нет. Они часто бывают за границей, свободно говорят на английском. В свои 10—12 лет они уже законченные космополиты, но осознают себя русскими и не видят ни в ком врагов.

Конечно, они все сопоставляют, сравнивают, оценивают, находят плюсы и минусы, но для них это чисто географическая разница и какого-то особого пиетета перед западным миром они не испытывают. У них есть оттенки серого, белого, черного, а у меня в их возрасте была только черно-белая картинка.

Поэтому наши дети с одинаковой степенью радости готовы поехать в деревню под Липецком или в пригород Лондона. А вот когда я первый раз попал в ГДР в составе студенческого стройотряда, то я четко понимал, что я нахожусь в чужой среде. У моих детей этого нет, и я за это искренне горд.

Статья Романа Авдеева «Находя разумные пределы» была опубликована в журнале «Русский пионер» №30.