Классный журнал

Нет сомнений, что нобелевский лауреат 1927 года французский философ Анри Бергсон воскликнул бы «Браво!», если бы ему случилось услышать вопли гайдуковского персонажа: «Я свободен!

Мы свободны! У тебя ничего не вышло, мозг!» У Бориса Гайдука, напротив, всё вышло.

И не важно, знаком ли автор с мыслями Бергсона, считавшего мозг всего лишь подневольным аппаратом для мгновенной ориентации в мгновенной действительности, или со взглядами Патанджали, «отца» йоги, смотревшего на этот орган как на безжизненный кристалл. Рассказ, повествующий о непростых взаимоотношениях укротителя мозга со своим строптивым и коварным подопечным, получился по-чаньбуддийски веселым и по-селенджеровски сумасшедшим.

Дежурный по рубрике Владислав Отрошенко.

 

— Головной мозг является основным элементом нервной системы. — Валентина шла по проходу, касаясь кончиком указки парт. — Мозг осуществляет управление всем человеческим организмом.

Валентина уперлась грудью в книжный шкаф и развернулась. Указка описала дугу в воздухе. Вова Спичкин подвинул локоть, освобождая место для контакта с внеземной цивилизацией.

— Головной мозг отдает команды ногам, для того чтобы они шли, рукам, чтобы что-то взять или сделать.

Указка легонько стукнулась о парту Спичкина. Валентина двинулась обратно.

На объяснение каждой новой темы Валентина тратила ровно двадцать две минуты и за это время успевала медленно проплыть между рядами туда и обратно. По пути туда ее указка касалась парт по правой стороне прохода, обратно — по левой. Партам среднего ряда доставалось, таким образом, по два прикосновения за урок.

Многие всерьез были уверены, что Валентина таким образом зомбирует школьников. В учительской на третьем этаже чаще использовали слово «дрессирует». Также высказывалось мнение, что Валентина — секретный педагогический робот, созданный в рамках школьной реформы. Младшие школьники склонялись к версии, что сама Валентина не робот, но заслана инопланетянами, а постукиванием указки по партам отчитывается перед глобальной матрицей. Дети приземленные и неспособные к фантазии просто говорили, что у нее в голове таракан, глубокий, но безобидный. Медицинский факт, недоступный науке. Того же мнения придерживался и директор, поэтому, несмотря на странности, положение Валентины в школе было незыблемым. На то были свои причины.

Ученики Валентины сокрушительно побеждали на олимпиадах по биологии, а соответствующий ЕГЭ сдавали на средний балл, который неизменно являлся почетной статистической погрешностью среди других школ города.

У Валентины за двенадцать лет работы в школе так и не появилось прозвища. На ее уроках всегда было тихо, а в те двадцать две минуты, когда Валентина шествовала с указкой между рядами и продвигала в массы новую тему, тишина в классе стояла внимательная, впитывающая — мечта любого педагога.

— Все движения, все действия организма контролируются и направляются головным мозгом. — Указка Валентины отметилась на столе сидящей впереди Маши Колобовой. — Без команды головного мозга мы ничего не можем сделать. Даже малейшее движение производится только по импульсам из мозга.

Вова Спичкин вернул локоть на место. Здесь что-то не так. Причем тут головной мозг?

Разве он не хозяин своему телу и своим поступкам?

Валентина плыла на уровне третьей парты.

Вова вытянул руку и ткнул Колобову между лопаток.

— Колобова! — прошептал он.

Великая и ужасная Валентина была слегка глуховата, поэтому за ее спиной можно было с большой осторожностью переговариваться на минимальной звуковой волне.

Косичка Колобовой вопросительно качнулась влево.

— У тебя будут вопросы по теме?

Колобова была «трудовая» отличница, пятерки доставались ей тяжелым усердием, а также заискивающей активностью на уроках.

— Нет, — едва слышно прошелестела Колобова. — Мне все ясно.

— Про головной мозг тоже ясно?

— Да!

Косичка Колобовой дернулась осуждающе. Голос Вовы был опасно близок к допустимому звуковому пределу. Кое-кто с передних парт оглянулся.

— Что мозг тобой руководит! Тебе это нормально?

Спина Валентины впереди дрогнула. Колобова окаменела от прилежания.

Вова Спичкин подвигал на столе «Основы биологии» для пятого класса.

Чушь какая-то.

Есть, конечно, всякие безусловные рефлексы и непроизвольные движения тела, но чтобы руководить всеми действиями человека и контролировать все его движения? Какой мозг способен на это? Разве что инопланетный разум в фантастических боевиках.

Вова снова подвигал учебник по парте. Он сделал это сам, без всякого сигнала или импульса от головного мозга.

Нет, здесь что-то не так.

Указка Валентины отметилась на первой парте. Начался разворот.

Вова прислушался. Может быть, он отвлекся и прослушал разгадку?

Но Валентина говорила уже про спинной мозг.

Про спинной мозг было неинтересно.

Вова сосредоточился и попытался мысленно нащупать головной мозг. Ничего не получалось. Вова видел и чувствовал свои руки и ноги, мог напрячь брюшной пресс, мог целую минуту не дышать, положив руку на грудь, слышал сердцебиение. А головной мозг никаких ощущений не давал.

Вот, например, поднять руку и потрогать нос. Простейшее действие.

«Ты можешь это сделать? — мысленно обратился Вова к головному мозгу. — Нет? А я могу!»

— Правая рука — потрогать нос, — негромко сказал Вова.

Вслух, чтобы не оставалось сомнений в том, от кого пришла команда.

Указательный палец прикоснулся к кончику носа.

— Спичкин! Кому ты рожи строишь?

За инспекцией организма Вова пропустил приближение Валентины по левому ряду.

Краска залила щеки.

«Безусловный рефлекс», — некстати вспомнилась предыдущая тема.

— Никому.

— Повтори, что я сейчас говорила?

— Про головной мозг. Что он руководит всеми нашими действиями.

Класс осторожно засмеялся. До окончания темы Валентине оставалась еще одна парта вперед и проход назад по левому ряду. Потом она усядется за стол и начнутся вопросы по теме, дополнения, домашнее задание и все прочее. Расплывшаяся за столом Валентина больше похожа на старую больную тетку, а не на агента космических сил с деревянной антенной в руке.

— Это то, что я говорила рядом с тобой. А чем ты слушал последние десять минут?

Вова пожал плечами. Ничем. Головным мозгом.

— К следующему уроку доклад по сегодняшней теме.

— Хорошо.

Вова сел на место.

Валентина развернулась ровно в тридцати сантиметрах от книжного шкафа и двинулась обратно. Все ее действия много раз измерены поколениями учеников. На каждом уроке, в каждом классе происходит одно и то же. Вот уж кем руководит даже не головной, а спинной мозг. Или программа, в которую загружают разные темы уроков.

Может быть, она все-таки робот?

Вова сел за стол, открыл дневник и записал на следующий урок: доклад про головной мозг.

На всякий случай, чтобы не забыть.

«Я снова сделал это сам, — отметил Вова. — Без его команды, без разрешения. Я все делаю сам».

Мозг все-таки занят чем-то другим, как поджелудочная железа или другой незначительный орган. Они там тоже что-то делают в организме, выделяют какую-то жидкость, которая смешивается с другой жидкостью. Но мы этого не чувствуем, нам это на самом деле по барабану.

Валентина дошла до середины ряда.

Стоп! А что если?..

Косичка Колобовой сдвинулась немного набок.

— Вова, ты дурак, да? — прошептала Колобова. — На ровном месте огреб доклад.

— Сама дура, — рассеянно ответил Вова, утратив контроль над громкостью звука.

Валентина оглянулась. Примерно так оглядывался бы бегемот в саванне — повернув голову набок и скосив глаза.

Что если все сказанное про мозг относится к взрослым и только дети свободны? Что если, вырастая, они утрачивают себя и начинают подчиняться головному мозгу?

Вову бросило в дрожь.

Ему вдруг ясно нарисовалась картина, как в один прекрасный день он проснется, а тело уже не его. Оно, тело, как и прежде, встанет с кровати, пойдет умываться, наступит спросонья на собаку, получит за это втык от мамы, дальше позавтракает и пойдет в школу, но будет уже не он, Вовка Спичкин, а его тело под контролем головного мозга!

«Надо спросить у папы!» — пришла спасительная мысль, но тут же Вовка себя одернул.

Если папа тоже находится под контролем головного мозга, он никогда не скажет правды! Он скажет то, что выгодно мозгу!

И мама тоже?

Вова похолодел.

Нужно поговорить со Славиком из второго подъезда. Славик старше на три года. Он еще, наверное, сам по себе. Или им уже управляет мозг? В каком возрасте это происходит? Наверное, у всех по-разному.

Вова обвел взглядом класс. Кто-то из них уже мог быть рабом головного мозга. Колобова, например, которая зубами выгрызает пятерки, несмотря на насмешки одноклассников.

Валентина за столом открывала и закрывала рот, но Вова ее не слышал.

Проклятая марионетка головного мозга!

Или… наоборот? В матрице произошел сбой, и толстая несуразная Валентина таким образом выдает людям тайну вселенной: люди! Вы в рабстве! Вами правит головной мозг!

И выдает ее тем, кто еще свободен, ученикам пятого класса! Тем, кто еще может что-то изменить!

У Вовы в голове тут же нарисовался сюжет фантастического боевика о борьбе детей против всесилия головного мозга. С подземными пещерами, гонками на звездолетах и лихими компьютерными взломами. И он, Вовка, главный герой! А в конце — победа, планета освобождена от головного мозга! И ослепительно красивая главная героиня вытирает кровь с Вовкиного лба и дарит ему поцелуй. Кто могла быть героиня? Павлова? Нет. Белоголовцева? Тоже нет. На самом деле лучше всего подошла бы Колобова, если бы не ее дурацкая косичка. Если бы она сделала себе нормальную прическу.

Вовка вообразил себе Колобову в облегающем скафандре, точнее, не в скафандре, а в специальном фантастическом костюме для женщин-героев.

Колобова, затянутая в черный сверкающий латекс, была конкретно хороша.

— Вопросы по теме есть? — спросила Валентина.

— В каком возрасте появляется головной мозг? — неожиданно для себя выкрикнул Вова.

Класс грохнул так, что с дерева за окном слетела стая ворон. Пухлые губы Валентины тоже выпятились в улыбку.

— У некоторых довольно поздно.

Прозвенел звонок.

— Все свободны, кроме дежурных.

Вокруг зашевелились. Последний урок, все идут домой.

— Ты отжег!

Это подошел закадычный друг Дима Горячин.

— Я понял, ты специально спросил! — одобрительно хохотнул Горячин. — Ну, типа в каком возрасте появляется мозг! Прикололся!

Вовка замер.

«Это не я спросил, — понял он. — Это… он за меня спросил. Подставил меня».

Вовку прошиб пот. Голова закружилась.

Мимо доски к выходу прошествовала Валентина.

— Вылезай, мне стулья поднимать надо.

Это снова Горячин. Он сегодня дежурный.

«Нужно встать, собрать портфель и идти домой, — отстраненно подумал Вовка. — По дороге купить мороженого или колы. Того и другого не получится, осталось всего тридцать рублей. Завтра выходной, можно гулять допоздна. Весна ранняя, во дворе все высохло».

Рука машинально опустилась вниз и взяла с пола портфель.

Вовка замер.

Он не давал команды руке взять портфель! Он даже об этом не думал! Все произошло как-то само собой, механически!

Вовка уронил портфель обратно и выпрямился на стуле.

Вот они, происки головного мозга! Неужели он сможет поднять его, Вовку, с парты и отправить домой?

«А вот и нет! — отчаянно подумал Вовка, покрываясь мурашками. — Сейчас мы посмотрим, кто здесь главный!»

— Нет, — твердо сказал Вовка.

— Что? — выкатил глаза Горячин. — Что «нет»?

— Не пойду.

— Ты не заболел?

— Он еще на уроке заболел, — хихикнула Колобова, вторая дежурная.

Вовка положил ладони на парту и сосредоточился.

Дежурные смотрели на него с тревогой.

«Давай, гад! — подумал он. — Нападай! Попробуй дать мне еще какую-нибудь команду!»

— Я пока воды принесу. — Горячин слегка отодвинулся. — А ты поднимай стулья с того конца.

— Лучше я принесу, а ты поднимай, — возразила Колобова.

— Ведро тяжелое.

— Половинки хватит. Полы не грязные.

Колобова схватила ведро и выскочила из класса.

— Э, Вован, — с расстояния позвал Горячин и пощелкал в воздухе пальцами. — Ты в норме?

«Сидеть! — мысленно приказал себе Вовка. — Пока сам не уйду, никакой мозг мне не указ!»

— Иди в баню, — монотонно выговорил он.

Горячин попятился к учительскому столу.

Мозг молчал.

— Ты какой-то неадекватный.

Горячин начал поднимать стулья. Вернулась Колобова с вед­ром.

— Спичкин, ты там заснул?

Вовка не отвечал, боясь растерять концентрацию, и только слегка отмахнулся рукой.

— Спичкин, ты оглох? — От испуга Колобова сделалась нахальной. — Сейчас водой оболью!

— Заткнись, — осторожно ответил Вовка.

Нужно быть начеку. Головной мозг — серьезный противник.

Колобова дернула Горячина за рукав и повертела пальцем у виска.

— Я скоро уйду, — ровно и раздельно произнес Вовка. — Через пять, нет, через десять минут. Я сам подниму свой стул. Не мешайте мне.

— Может, охрану позвать? — предложила Колобова.

— Может, и надо, — сказал Горячин. — Но как-то западло.

— Придурки, никого звать не надо, — тихим голосом оборвал их Вовка. — Я скоро уйду. Сам, без мозга.

Колобова отступила к выходу и перевернула ведро. Вода вылилась на пол и широкой лужей потекла к стене.

— Это эпилепсия! — крикнула она.

— Да ладно!

— Наш дедушка перед приступом точно так же разговаривает!

Вовка хотел еще раз сказать им, что никого звать не надо, но тут онемела и мелко задергалась правая нога.

«Вот оно! — ужаснулся Вовка. — Начинается!»

В другое время он подумал бы, что ногу свело от напряжения и неудобной позы. Но только не сейчас.

— Мама, — малодушно прошептал Вовка.

Левая нога тоже затряслась.

«Сейчас будут поднимать», — понял он и изо всех сил уперся спиной в спинку стула.

Стул с железным грохотом ударился в дверцу книжного шкафа.

— Начинается! — заорала Колобова. — Надо ему ложку в рот засунуть! Чтобы язык не откусил!

Дежурные бросились из класса, но Вовке теперь было не до них.

Сводило уже икры, крупно тряслись колени. По спине кап­лями сбегал пот.

Сейчас из головы прозвучат отрывистые команды на чужом языке, тело поднимется и пойдет, топая ногами, как Терминатор, а он, Вовка Спичкин, бессильный этому помешать, будет молча вопить от этого немыслимого ужаса. А может быть, в этот момент его просто не станет, он просто умрет, а вместо него будет жить его тело, управляемое головным мозгом? И вокруг будут такие же зомби.

— Зубами вцеплюсь! — процедил Вовка. — Не пойду! Фашисты!

От этой фразы из фильма на секунду стало легче.

Но тут же виски забились страшной пульсирующей болью, и тяжело бухнуло сердце в груди. От неожиданности Вовка вскрикнул.

«Мозг атакует! — понял он. — Главное — без паники!»

Вовка сделал несколько вдохов и выдохов. Это было похоже на искусственное дыхание на уроке ОБЖ, только как будто он делал его самому себе.

— В атаку! — еле слышно прошептал Вовка.

Он прижал ладони к груди и несколько раз нажал изо всех сил. Пальцы были как чужие и ничего не чувствовали. Сердце отчаянно забилось о ребра. Горло сдавило спазмом, стало трудно дышать.

Атака захлебнулась, перед глазами поплыли радужные круги.

«Это конец, — обреченно понял Вовка. — Если сердце захвачено, то все без мазы».

Теперь оставалось только достойно погибнуть перед лицом превосходящих сил противника.

Вовка постарался сделать суровое лицо.

«Нужно напоследок подумать о самом главном, — вспомнил Вовка совет всех погибающих героев. — Чтобы жизнь промелькнула перед глазами».

Вовка зажмурился, пытаясь промелькнуть перед глазами жизнь, но вместо этого вспомнились последние каникулы. И даже не две недели с родителями на море, а бабушкина деревня: колодец со скрипучим журавлем, яблоневый сад, круглые окуневые рты в укутанном травой судке, футбол с деревенскими ребятами, бабушкин торопливый приговор над разбитым в драке носом: у кошки заболи, у собаки заболи, а у Вовочки жирком затяни… Прикольно. Нос — и жирком. Зачем?

Картинки каникул в деревне были такими яркими, что сквозь них пробивались даже звуки и запахи, это были не воспоминания или переживания, а как повтор в кино, проживание этих кусков жизни заново, еще более острое оттого, что было последним.

«Как же хорошо жить», — подумал Вовка и открыл глаза.

Сердце успокоилось, хотя ноги по-прежнему больно крючило судорогой.

Произошло невероятное — мозг отступил.

— Враг остановлен на подступах, — голосом военного диктора произнес Вовка.

Снова вдох и выдох, вдох и выдох. Спасительная передышка.

Но что дальше?

«Нужно вспомнить что-то свое, — пришла нужная мысль. — Секретное! О чем не знают даже самые близкие люди, не то что какой-то головной мозг».

И Вовка вспомнил.

Сначала — как он подсматривал за большими девчонками в раздевалке секции художественной гимнастики. Там была такая незаметная дырка из соседней подсобки, где на время ремонта лежали всякие маты и обручи. Об этом никто не знал, даже лучшие друзья. Потом ремонт закончился и подсобку закрыли.

Еще Вовка вспомнил, как у бабушки он вылез ночью в окно, прибежал на деревенское кладбище к полуночи и, синея от страха, простоял там ровно час, потому что такой был спор с самим собой. Какой головной мозг мог бы додуматься до такого?

И еще как он нашел мертвого воробья, решил его похоронить, и вдруг заплакал, и ревел до тех пор, пока не начал заикаться. От последнего воспоминания слезы снова навернулись Вовке на глаза. Этого чертова воробья с его скрюченными лапками было почему-то жальче всего в жизни. Такая фигня.

Вовка вытер кулаками слезы. Не хватало сейчас только расплакаться.

Вовка достал из кармана носовой платок, высморкался, сунул платок обратно и замер.

Он сделал это сам. Спокойно произвел нужное действие.

Сердцебиение успокоилось. Боль в висках прошла.

Вовка больно ущипнул себя за руку и вдруг понял, что он победил.

Мозг был разбит наголову. Секретные, никому не доверенные воспоминания, словно секретное оружие, сокрушили врага. Смерть воробья оказалась не напрасной.

Вовка откашлялся.

— Поднять правую руку! — громко скомандовал он.

И тут же резко, до хруста в суставе вскинул вверх руку.

— Поднять левую руку!

Левая рука так же незамедлительно выполнила приказ.

Вовка счастливо рассмеялся.

— Это сделал я! — крикнул он поверженному противнику. — Мои руки и ноги будут слушаться только меня!

Вовка вскочил из-за парты. Ноги слегка онемели, но Вовка понял, что победил навсегда и никто не будет управлять им.

В коридоре послышался топот, и в класс вбежал охранник дядя Витя. За ним в дверь просунулись лица Колобовой и Горячина.

— Вот! — крикнула Колобова. — У него припадок!

Вовка опустил руки.

— У Спичкина? — хмыкнул дядя Витя. — Что-то я сомневаюсь.

Горячин и Колобова вдоль стенки проникли в класс.

Вовка расхохотался.

— Аутотренинг! — закричал Вовка. — Это был аутотренинг! Я же сказал — через десять минут уйду! Вы чего тут шороху навели?

Дядя Витя несильно щелкнул Горячина пальцем по голове и ушел. Горячин потер ушибленное место.

— Дурак ты, Спичкин, — обиженно протянула Колобова.

— А ты, Машка, — самая красивая в классе! — сказал в ответ Вова, прямо глядя Колобовой в глаза.

— Что? — опешила Колобова.

— Ты самая красивая в классе, — повторил Вова.

Вовка едва не обмолвился про блестящий космический скафандр, но вовремя прикусил язык.

Колобова подняла руку и поправила косичку.

— Ты правда так думаешь?

Вовка кивнул.

— Да. И вообще клевая девчонка. Всегда помогаешь, не жмотничаешь. Можно я тебе вечером позвоню?

— Звони, — сказала Колобова. — Я пойду еще воды принесу.

Горячин посторонился, пропуская Колобову с ведром, и наконец закрыл рот.

— Жесть! — шепотом сказал он. — Ты сам-то понял, что сделал? Ты Колобову в шесть секунд заклеил! Это все твой автотренинг?

— В целом да, — уклончиво ответил Вова.

Рассказывать про битву с головным мозгом было слишком долго.

— А меня научишь? В чем тут фишка? — Горячин еще понизил голос. — Я бы так тоже к кому-нибудь подъехал.

— Фишка простая, — важно сказал Вова. — Главное — быть собой.

— Быть собой, — повторил Горячин.

Вовка взял портфель и вышел из класса.

Внутри него все пело и ликовало. Ноги хотели танцевать, а сердце рвалось из груди, но не так, как в битве с головным мозгом, а с радостью и торжеством.

Вовка вышел в коридор и остановился у окна. На улице светило солнце и лопались первые почки.

«Если я справился со своим головным мозгом, то и другие тоже могли! — пронзила его счастливая мысль. — И папа! И мама! И Славик из второго подъезда! Все они тоже наверняка без мозга! Особенно Славик! Он — настоящий!»

И от этой счастливой мысли Вовка снова засмеялся и по­мчался по пустому школьному коридору.

— Машка, я тебе позвоню! — на бегу крикнул он попавшейся навстречу Колобовой с ведром. — Ты самая красивая!

Колобова поставила ведро на пол и заглянула в стекло, но окно, залитое весенним солнцем, отражения почти не давало.

А Вовка с грохотом скатился по лестнице и кинулся к выходу.

«Я свободен! — ликовал он. — Мы все свободны! У тебя ничего не вышло, мозг!»

У дверей Вовка едва не налетел на Валентину.

— Спичкин, — Валентина перевела дух, — осторожнее.

Вне класса она сильно задыхалась. Только в проходах между партами с указкой в правой руке у нее был нормальный голос. Ну, почти нормальный, если не прислушиваться.

— Валентина Петровна! — крикнул Вовка. — Я все знаю про головной мозг!

— Я рада. — Валентина коротко вдохнула и выдохнула. — Не забудь отразить это в докладе.

Вовка с грохотом врезался в дверь и выкатился на крыльцо.

Охранник дядя Витя курил на углу.

— Я свободен! — заорал Вова то, что рвалось из его груди. — Я победил свой мозг!

И миллиарды нейронов, сплетений и нервных окончаний тут же понесли эту радостную весть к его легочным пузырькам, диафрагме, трахее, голосовым связкам, икроножным и прочим мышцам, глазным яблокам, кончикам ногтей — и даже к временно присмиревшим извилинам головного мозга, — и Вовка, размахивая портфелем, понесся по школьному двору.

 

Рассказ Бориса Гайдука «Временный паралич головного мозга» был опубликован в журнале «Русский пионер» №30.