Классный журнал

Никита
Колесников

Жасмин и бродяга

За то, как я попал в приют для бездомных, отвечать мне, а родители сыграли в этом периферийную роль. Можно сказать, роль массовки. Но все-таки сыграли. Как бы то ни было, я попал в этот городок без паспорта (его, к сожалению, сожгли), денег или, на худой конец, обратного билета. Так начались первые шесть недель моей самостоятельной жизни. Безусловно, в том, что полагаться приходилось только на себя, были множественные плюсы. В тот день, когда стало ясно, что мне в первый раз в моей изнеженной донельзя жизни придется спать на улице, то на скамейке аллеи, прилегающей к главной улице городка, я нашел совершенно новый целый спальный мешок из гусиного пуха. Если учесть, что из таких совпадений состоит моя жизнь, можно запросто уверовать в Бога. Eсли помните тот анекдот... Cпасатели хотели спасти одного тонущего верующего. Тот отказывался, мол, Бог меня спасет. Ему и с лодки кричали, и с парохода, и с вертолета...Так и утонул. Потом, когда попал в рай, он с изумлением спрашивает: «Боже, как же ты дал мне умереть?» И на это получает: «Да я же тебе и катер присылал, и вертолет...» Хотя, если честно, здесь более уместным кажется анекдот про негодяя и тонущий пароход: «Боже, неужели ты ради одного грешника потопишь целый пароход?» — «Ты не поверишь, как долго я вас здесь собирал...» Терпение, cмысл этих анекдотов в этой колонке станет очевидным позднее.

После того как я забрался, не мудрствуя лукаво, на заброшенную фабрику, полицейский геликоптер долго кружил вокруг здания, выписывая замысловатые кривые лучом прожектора и заставляя меня метаться от окна к окну, пока мое упрямство не взяло верх и вертолет не вернулся на базу. Остаток ночи прошел в относительном покое, если не считать крыс, которые постоянно шмыгали в опасном соседстве с моей головой, пока не появилась мне на выручку какая-то кошка и не затеяла яростную драку cрычанием и бросанием кирпичей (я клянусь!) в крыс. В конце концов враждующие стороны перенесли арену битвы в соседнюю комнату и я наконец-то заснул.

Я могу отнести тот факт, что не испытывал ни малейшего стресса, которого можно ждать у человека, оказавшегося бездомным, только на счет того, что с младых ногтей практически безвозвратно отдался миру Джека Лондона, всем его тринадцати томам, которые я знал назубок, — и так до сих пор и не вернулся в реальный мир. Четыре тома посвящены описанию бродяжнических годов жизни Джека, так что в этом смысле я был подкован. Следующим утром я отправился в приют для бездомных — широко известное гнездо порока, в котором нашли себе пристанище наркоманы, алкоголики, проститутки и воры со всей страны, и позорно провалил интервью на допуск в приют, потому что не внушил им доверия. 

Последовал диалог в таким духе:

— Сэр, как вы могли позволить себе напиться как свинья и в таком виде являться на интервью?

— Уф...

— У вас, наверное, нелегкая жизнь, сэр?

— О да.

— Распишитесь.

Приют оказался, как и большинство других, поместьем какого-то графа начала двадцатого века. Эти вместилища греха, которые прониклись ко мне сердечной симпатией без малейшего признака моего расположения, или, как их именовал директор, резиденты, гнездились в комнатах во флигелях по двое. Главное здание было отведено поварам, кинотеатру с широкоэкранным телевизором (между прочим, больше, чем наш дома) и складам продуктов с каменными львами на подоконниках, на которые запросто можно было сажать грузовые самолеты.

К чести резидентов, они ни разу не сказали расистского слова. К тому времени, мне кажется, я научился, хоть и бестолково и через раз, но все-таки читать людей, и могу сказать с полной ответственностью: в Корнуоле в среде образованных университетских яппи я видел несоизмеримо больше ненависти, чем в том приюте. Мне почему-то так врезалось в память, как девушка, которую я совсем почти не знал, капризно уговаривала меня остаться. С ней была подруга, студентка, не поладившая с родителями и сдуру ввязавшаяся в наркотики. Поняв, что меня не уговорить, подруга обняла меня на прощание и прошептала, что, как и все остальные, будет скучать. На мгновение я почувствовал ее влажные горячие губы на щеке, и как будто бы вся мерзость моей жизни, моя подлость, преступная нерешительность, злоба, память тех людей, которых я подставил, завел в тупик, оставил позади — все то, что я не мог себе простить, было прощено за меня. К дьяволу заветы, мне, оказалось, не нужно умирать, чтобы найти рай.

Это чувство еще со мной. А чувство самообладания, так верно служившее мне с тех пор, как помню себя, ускользает песком сквозь пальцы. И страшно, и радостно, и как-то глуповато досадно — так легко позволил себе подставиться, вернее подставить щеку и пропасть.

Это бесстыдное лето, так не похожее на все остальные, заразило меня и ее своим безумием. Мы были вместе в приюте для бездомных. И через поле, палимое полуденным солнцем, сквозь запах горелых стогов отчетливо доносился теперь уже очевидный аромат распускающихся лилий, взошедших отчаянно скоро из щедро посыпанной пеплом земли. Хотелось смеяться и плакать от счастья. И я, такой непохожий на себя прежнего, с поразительной легкостью вспоминаю или догадываюсь, каково в моменты неопределенности было отдать ей себя всего и снова и снова находить выбранные полностью колодцы синевы и блеска ее глаз наполненными до краев.

Мы, наверное, были настолько неподходящей парой, что сгодились бы на съемки голливудской картины. Да и развязка была как нельзя более подходящей. Я, откровенный мизерабль, и Жасмин, повсеместно ненавидимая слишком многими за щедрость в привязанностях, как англичане политически корректно выражаются. Однажды несколько человек буквально прижали ее к стенке и начали что-то ненавидяще кричать ей. Меня в то время мало что затрагивало, но на это я среагировал чисто рефлекторно.

Как я среагировал? На первый взгляд, не зря я в Подмосковье учился в школе юного десантника. Но на самом деле тут, в английском приюте для бездомных, эти навыки оказались ни к чему. Я просто заложил этих ребят администрации. И тут же получил статус неприкасаемого и всепоглощающее внимание Жасмин.

А один раз, услышав от нее в чей-то адрес: «Он не мой тип», я спросил, какой тип ее. И в ответ услышал: «Ты».

И мне от нее больше ничего не нужно было.

Статья Никиты Космина «Жасмин и бродяга» была опубликована в журнале «Русский пионер» №9.

Читать все статьи автора