Классный журнал

Андрей
Штефан

Трип по пушкинским местам

В пустом помещении Института времени беззвучно царапал бумагу самописец. Мы собрались здесь, чтобы обсудить проблему перемещения культурных артефактов между древними цивилизациями Тибета и Южной Америки. В ходе беседы выяснилось, что должна быть и третья точка мистического треугольника. И она безусловно находится в Африке.

Открываем Геродота, Льва Африканского, Диодора Сицилийского, Страбона. Вырисовывается преинтересная картина. «Земли, лежащие за пределами великой Ливийской пустыни, населены волшебниками. Там обитают огромные змеи, львы, слоны, медведи, ядовитые гадюки, рогатые ослы, люди-песьеглавцы и совсем безголовые, звери с глазами на груди, затем — дикие мужчины и женщины и еще много других уже не сказочных животных».

Значит, нам туда дорога! Высаживаемся в Эфиопии десантом — три московских философа. Это верное омоложение. В стране 2000 год, 13 месяцев в году и время, которое каждый эфиоп, просыпаясь, сам устанавливает на 0.

Эти ребята пережили Атлантов, Птолемеев, Цезарей и Сапа Инку. Орды арабов-завоевателей повернули своих коней на границе царства. Охотники за черным деревом, европейцы, жадные до чужого добра, чудом миновали эти земли. Ангелы построили здесь новую столицу христианского мира — Лалибелу. Из самого большого озера в Африке, Таны, вытекает могучий Нил. В Аксуме, ровеснике египетских пирамид, проткнуты гранитными перстами оранжевые знойные небеса. Эфиопы, по сути, наши прародители. Ведь все мы дальние, но родственники Пушкина.

С книжкой «История Африки в древних и средневековых источниках» оказались в Аддис-Абебе. Заселились в самый старый отель столицы. Скрипят половицы, на балконах летучие мыши ловко уклоняются от массивных балясин, внизу шумит черная Африка. Уже ночью нас, осоловевших от рома, с рук кормила инжирой(1) хозяйка отеля. Во мраке светились только зубы и белки глаз фиолетовой Глории.

Я проснулся почему-то не на кровати, а на балконе в обнимку со сломанным пиллерсом (2). Натянул серое пончо и выпал на улицу города. Выплыли из желтого смога мои друзья философы — жизнерадостный Прохор и мрачный Ефим. Солнце скоро зарядило вполне по-африкански. В шерстяном пончо было как в бане, но я решил не сдаваться. Если мы ищем связь древних цивилизаций Южной Америки с местной, то выглядеть нужно индейцем. Лезем на холм, садимся на гранитные скамьи за каменный стол. Чем же нас будут потчевать в гостях у черного великана? Все, что есть в ресторане, — крошечная бутылочка «Миринды». Спускаемся вниз к реке, ползем узкими проходами, врываемся в чьи то дворы. На нас с испугом смотрят голые черные карапузы. В итоге зависаем над пропастью. Внизу мелкий ручей.

Хлебнули добрую порцию рома. Отдались на растерзание человеческому водовороту, тащившему все живое в черную дыру. Так мы очутились на рынке — меркато. Несметное количество коробок, заполненных черными телами, крепкие деды-растаманы, гортанно шипящие в тупиках, бары, полные люда. Вдобавок нашего тихого философа поцеловала прокаженная одалиска и он впал в тревожное состояние души. А может, это высокогорье и надвигающаяся гроза на него так подействовали?

Чтобы слегка улеглась эйфория от сознания, что мы наконец на черном континенте, решили ехать на вершину горы. Она розовым силуэтом пульсировала на горизонте. Нужно было успокоить печального философа.
Несемся в гору, по пояс высунувшись из голубого «жигуля». Орем, отдавая честь старушкам, несущим на плечах поленницы бамбука. На вершине попрощались с лихим водилой. Пешком спускаемся к инжире эфиопской столицы, зажатой горами в котловине.

Пытаюсь помочь хрупкой девушке, но поднять рощу бамбука, которую эти карлики тащат в свой муравейник, оказывается мне не по силам. Только позитивный философ смог оторвать вязанку от земли. Наш мрачный друг даже и не пробовал. Он предпочитает путешествовать в виртуальных мирах, сидя в кресле у камина. Пугая детишек бородатыми харями, в полной темноте добрались мы до нашего пристанища. Жизнелюбивый Прохор сгинул во мраке в поисках веселящих снадобий. Уговорили с Ефимом последний литр рома, идем искать нашего пропавшего в городе друга.

Бодрый чернокожий брат любезно согласился отвести нас к нашему товарищу.

На балконе нас ждет Прохор с огромной папиросой в зубах. Сознание заволакивает сладкий туман.

И вот уже самолет уносит нас на север, в Бахыр-Дар. Потом через водопад Курящего рыцаря едем в Гондор. Богатырь мощно затягивается, причем не он один, курят все его соседи. То есть вся долина дымит почем зря.

Петляя внутри каньонов, забираемся к небесам, вдруг срываемся в пропасти. Вокруг ввинчиваются в облака каменные сверла. Из зарослей акации прут небоскребы Нью-Йорка. Не сбавляя скорости, влетаем на Бруклинский мост. На нем покосившийся домик — хижина дяди Тома. Взяли отборного чада (3). Жуем салат, а голова прозрачнее и ослепительнее с каждым виражом. Следующая деревня специализируется по производству таджа (4). Конечно, взяли три литра. Отлично сбивает автофокус. Летим невысоко над землей. Мы упакованы полностью — узо, ганджубас, тадж и чад.

Гондор встретил нас дырявыми унитазами, оторванным шлангом душа, клопами, отсутствием воды и электричества и роскошным видом с балкона, по периметру опоя­сывающего пятый этаж. На улице к нам сразу прилипли два черных как ночь студента философского факультета. Они с трудом отпали только через несколько суток. Так что философы множатся.

Огромный дворцовый комплекс — особая тема. Черный паноптикум остался за дворцовой оградой. Тишина, заросли фиолетовых шаров. Сквозь двери дворца Фасилада, куда легко можно было бы впихнуть сразу двух троянских коней, словно пули со смещенным центром тяжести, влетают сотни стрижей. Птицы немыслимыми траекториями прошивают огромные залы насквозь. Мы с Прохором стояли под сводами потолка, проколотые тонкими лучами света, падающими из круглых отверстий в крыше, вокруг свистели пули. Дух захватило. Пришлось на царском балконе выпить граненый стакан узо. Пол на балконе был засыпан жемчугом. В Москве жемчуг пророс в цветочном горшке.

Ефим посмеялся над нашим зачарованным видом, но от узо не отказался. На древних стенах мы наконец-то разглядели маски и орнаменты древних инков. На почетном месте был начертан буддийский «ом». Мы восстановили культурную связь континентов! К вечеру из музея выплыли в компании добродушных вакханок.

Вектор нашего путешествия метнулся на север, к границе Судана. Мы двинулись пыльными дорогами к древней столице эфиопского царства — Аксуму. Здесь чувствовалось дыхание недавно прошедшей войны. На обочине, задрав гусеницы к небесам, лежал советский танк. Башня, украшенная драными ранами, валялась в десяти метрах от него. По дороге барражировали люди, вооруженные «калашниковыми».

Ближе к вечеру выгружаемся из джипа в пустынной местности — вокруг разбитая техника, дома с выбитыми стеклами, колючая проволока, завязанная в узлы арматура. Нас тут же окружают черные качки. Поигрывая железной мускулатурой, тычут в нашу сторону пальцами. Студенты привезли нас в самое красивое место Черной Африки — Симен.

Мы изрядно начитались местных увлекательных «книжек». У позитивного философа сдали нервы. Я с пессимистом уже на горе, а наш товарищ прилип к джипу, черные великаны нежно просят его следовать за нами.
На секунды мне тоже передалось чувство тревоги. Невозмутим только Ефим. 

Нашу процессию сопровождает стадо бабуинов. Они ломают ветки в эвкалиптовых рощах и громко лают хриплыми голосами, совсем как цепные псы. Внизу, в пропасти, сопровождающие нас студенты обнаружили дракона. «Абака, абака», — вопят они. Я ложусь на край и опускаю голову вниз. В окуляр телеобъектива я вижу действительно доисторическое ископаемое. Нечто, напоминающее гигантского муравьеда, шкуру украшает черно-белый узор, по бокам — лохмотья крыльев. Оно спокойно пасется на зеленой лужайке.

Над местностью господствует уходящий в бездну утес. Добравшись до верхней точки, столбенеем в невольном восторге. Даже наш скептик разволновался. На соседней скале в недвижных позах застыли бабуины. Они тоже на закате любуются картиной рая. Нас окружают горные массивы всех калибров — каньоны, трещины, горные реки и водопады, на горизонте бликуют ледники. В лучах заходящего солнца, когда тени контрастны, горы напоминают парк вымышленных существ. По центру долины огромный носорог рылом увяз в болоте, его окружают гарпии, василиски и мурены.

Обнаружили то, что искали. На плоской скале начертан священный знак Солнца. Инки называли его Кориканча. Похоже, его высекла на камне та же рука, что и на стенах далекой крепости Саксайуаман.

Весь день идет тропический ливень. Дорога превратилась в реку жирной красной грязи. Одно колесо весит над пропастью, противоположный борт чиркает по скале. И все бы хорошо. Но у нашей «Тойоты» не работают дворники, а фары разбиты.

Чем ближе к Аксуму, тем больше искореженной советской военной техники. По обочинам дороги — целые кладбища ржавого металла. При въезде в город — типичные для Тибета буддийские гомпы и собранные из камней уходящие к горизонту гробницы. Похоже, цивилизации Америки, Тибета и Африки все же действительно были связаны между собой. Тихий философ считает, что всеми руководит один кукловод. И живет этот мудрый старичок на горе Атлас. А жизнерадостный философ считает, что только китайцев правильно приготовили. Белых недожарили, поэтому они получились вареными. А черных вообще сожгли — забыли вовремя вынуть из духовки.

Следующий день посвящен исследованию останков Аксумского царства. Гуляем среди карликовых небоскребов.

Фундаменты дворцов оккупировали круглые мазанки аборигенов вместе с ослами, верблюдами и странного вида конструкциями. Так что найти обозначенный на карте дворец сына царицы Савской проблематично. А ведь сюда он привез похищенные у папаши Скрижали завета. В ванне царицы, вырубленной в камне, ребятишки устроили помывочную. Кладбище аккуратно распахали — остались только покосившиеся надгробья. И везде мы находим барельефы, напоминающие сцены коронации инки Манко Капака.

Тук-тук (5) доставил нас к подножью горы. Наверху Архангел Михаил пасть порвал Немейской львице. Впоследствии сцена битвы проявилась чудесным образом на соседней скале. Дети и взрослые умоляют нас не ходить дальше в гору. Там гиены — эти кровожадные твари совсем не боятся людей. А как же пропустить по стаканчику на отвесной скале, выехавшей вперед из вершины? Наконец мы одни. Местные с нами не пошли. Вся древняя империя у наших стоп.

Единственное огорчение: пропал фотоаппарат и самая большая фляга с узо.

Спуск вниз занял много времени. Вся бордовая земля под ногами сверкает драгоценными каменьями. После дождя вода, текущая с гор, оголяет несметные сокровища — ониксы, малахит, древние аксумские монеты. У каждого местного крестьянина в избушке небольшой музей. Около фотоаппарата стоит местный черный пионер и отдает нам салют. Та же история повторяется около фляжки с бухлом. Дети тащат нам самоцветы и древние денежки. Извините, ребята! У нас у самих полные карманы! Обратно вернулись на «КамАЗе» с черными дальнобойщиками. Утром «Фоккер» унес нас в Лалибелу.

...Мы опять в столице Эфиопии. Исследуем цивильную часть города. Сидим с вареными в ресторанах, жрем устриц, пьем русскую водку и вспоминаем голодных, но счастливых наших пережаренных братьев. Мы так и не смогли купить Пушкина на Амалике. Хотя каждый эфиоп уверенно утверждал, что Пушкин есть в каждом книжном магазине. Нет книжки, решили поклонится хотя бы памятнику. На поиск потратили весь день. Посреди огромной стройки на раздолбанном грузовиками перекрестке стоит наш любимый поэт. Более того, пока мы с Прохором водили хороводы вокруг Пушкина, менты сцапали нашего тихого философа. Правильно, нечего белому спать на помойке. Прохор подошел, обнял каждого милиционера. Громкий философ кричит им в уши лекцию: «Мой дядя самых честных правил». Стражи порядка спасаются от русских психов бегством.

Перед нашим отлетом Прохор объявил большой сбор всем черным района меркато. Пришли торговцы наркотиками, гиды, нищие и просто зеваки. Всем он дал задание на ближайший год. Если ты раста, не торгуй наркотиками — раздавай бесплатно. Если гид — раздай деньги голодным. Если нищий — иди делать сандалии из автопокрышек. Всех остальных наш жизнерадостный философ отправил учиться в школу.
Учите Пушкина, на следующий год вернемся экзаменовать!  
 

1  инжира — пористая тонкая лепешка с сырым мясом в центре.
2 пилерс — столб на корабле.
3 чад — стимулятор.
4 тадж — крепкая медовуха
5 тук-тук — мотороллер

Статья Андрея Штефана «Трип по пушкинским местам» была опубликована в журнале «Русский пионер» №4.