Классный журнал

Геннадий
Швец

208 см

Смертельная усталость — это штатная ситуация в спорте. Она случается на каждой тренировке, с годами превращается в снежный ком. Уместно вспомнить призыв знаменитого спортивного гуру Джеймса Каунсильмена: «Тренироваться до боли, до физических страданий!» И однажды спортсмен решает: «С меня хватит! Финиш!» Желание бросить все, избавиться от непомерных нагрузок возникает у большинства профессиональных атлетов чуть ли не после каждого тяжелого упражнения, когда пульс зашкаливает за 200. Но на смену боли приходит кратковременная эйфория, и так до бесконечности. Известно еще такое понятие, как «мертвая точка»: это когда стайер бежит-бежит и в какой-то момент чувствует полное бессилие, которое нужно перетерпеть и тогда станет легче. Я много раз по-любительски пробегал марафоны, мертвые точки у меня начинались с первых метров, со старта, становились бесконечным многоточием вплоть до финишной черты, а иногда продолжались и после нее. И с профессиональными стайерами я говорил на эту тему, они преодолевают дистанцию на одном дыхании, а второго дыхания можно ждать до второго пришествия, жизни не хватит.

Правда, один раз я все-таки испытал неожиданный прилив сил на трассе триатлона, но это случай исключительный. В тех соревнованиях я проплыл четыре километра, потом проехал на велосипеде 126 км, далее на своих двоих предстояло пробежать классический марафон. Дистанция пролегала по пустынной местности, ночь наступила, я бежал, вернее, уже плелся, во мраке, он царствовал и во мне, и вовне. До финиша оставалось километров двадцать, я ослабел, ноги заплетались, думал, не добегу. И вдруг в кустах лесопосадки раздался какой-то трансцендентный визг. Не знаю, что это было — ночная птица, лиса или что-либо уже из иного, не животного и не живого мира. Я мгновенно превратился в спринтера, проскочил вторую половину марафона с личным рекордом. А на финише рассказал о «нечистой силе» доктору, он прокомментировал: испуг запустил в организме биохимическую реакцию, в итоге начал интенсивно вырабатываться адреналин, который стал незапрещенным допингом. В состоянии аффекта человек способен стать втрое сильнее, выносливее и быстрее себя самого, вот только бы научиться, как этого состояния достигать без постороннего экстрима.

Всегда интересно наблюдать, как спортсмен вроде бы уже выдохся, сдох, но вдруг воспрянул духом, возродился и начал отыгрывать метры, секунды, баллы, очки. Мы болеем за таких людей, ибо они воплощают вечную мечту многих о возможности переломить судьбу, выкрутиться, это называется «встать при счете восемь», то есть выкарабкаться из почти нокаута, пойти в атаку, да еще и победить. Но бывают и двусмысленные ситуации. Практически на каждой Олимпиаде случаются эпизоды, когда какой-нибудь безнадежно отставший от всех стайер вдруг на финишной прямой совершает спринтерский рывок под одобрительный гул трибун. Возникает мысль: может, он специально все это проделал? Сначала отстал, потом рванул, потому что у него не было иной возможности привлечь внимание. Может, он маме или девушке обещал, что его обязательно покажут по телевизору?

Метафора «второе дыхание» обычно используется в повествованиях о спортивных ветеранах, которые тряхнули стариной и вновь обрели боевую форму. Иногда второе дыхание открывается исключительно по меркантильной причине. Когда несколько лет назад спортсменам сборных команд страны начали платить ежемесячные гранты по 3–5 тысяч долларов, многие ветераны решили продолжить карьеру. А когда после туринской и пекинской Олимпиад все наши чемпионы и призеры получили по машине стоимостью под 100 тысяч долларов, то у большинства открылось даже и третье дыхание. Деньги — серьезная мотивация. Фигурист Евгений Плющенко, сначала вроде бы собиравшийся вернуться, передумал: в спорте ему столько не заплатят, как в шоу-бизнесе. Поэтому не спрашивайте, почему олимпийский чемпион согласился быть на подтанцовках у Димы Билана.

Если говорить о длительных спортивных карьерах, то нужно понимать, что существуют разные виды спорта, разные дисциплины. На Играх в Пекине два самых старых олимпийца — 67-летний японец Хироши Хокецу и 60-летний австралиец Лори Левер — выступали в соревнованиях по конной выездке, где атлетические кондиции спортсмена (но не животного!) не имеют решающего значения. А вот три серебряные олимпийские медали 40-летней американской пловчихи Дары Торрес в Пекине — это уже подвиг. В этом виде спорта конкуренция чрезвычайно велика начиная с первых шагов, с первых гребков, с момента отбора самых одаренных, а в тренировках нужно доводить себя до агонии. Двадцать лет, проведенных в профессиональном плавании, можно приравнять к сорока годам в конном или стрелковом спорте.

Что заставляет спортсмена оставаться как можно дольше если не на пике формы, то хотя бы близко к уже покоренным вершинам? Не только деньгами жив человек. Возможно, кто-то страшится безвестности. А есть и обыкновенная, но необъяснимая и непреходящая любовь к спорту, когда существование без него кажется немыслимым, невозможным, как жизнь — ну допустим, как жизнь без любимого человека.

Когда-то у меня был друг-соперник, прыгун в высоту Всеволод Попов, в молодости он входил в сборную СССР, потом стал врачом, профессором, но продолжал участвовать в областных соревнованиях, проигрывал молодым, над ним уже посмеивался народ на стадионе. Мы спрашивали: зачем тебе это, Сева? Он пожимал плечами, а однажды дал ответ: «Смысл не в том, чтобы как можно выше задирать планку, а в том, чтобы как можно меньше проигрывать своему личному рекорду».

Хочу поделиться некоторыми своими тайными мыслями и ощущениями, которые никому бы не открыл, если бы не написание этих заметок. Иногда во время бессонницы я вспоминаю последнюю высоту, которую мог взять, но не взял. Не получилось, чуть-чуть не хватило, чиркнул коленом по планке, и она упала. И всю жизнь меня преследует это чуть-чуть, которого не хватает для победы: «Чуть-чуть — и стану гениальным. Чуть-чуть — и смерть мне нипочем». И что же я теперь могу предпринять? Чем занята моя пробудившаяся среди ночи голова? Я лежу, смотрю в потолок и устанавливаю планку на той самой невзятой высоте. Потом снимаю тренировочный костюм, потуже зашнуровываю шиповки, разбегаюсь… И не беру, планка падает. Первая попытка, вторая, третья — высота не взята. Жду очередного прихода бессонницы, вновь заявляю высоту личного рекорда. Соревнуюсь честно, не вру себе: если возьму — сразу почувствую. Иногда это соревнование перемещается в сны. Тут вот еще что интересно: во сне я до сих пор могу летать, легко, запросто взмываю в небо. Но как только задача меняется в сторону вроде бы упрощения и появляется планка на неизмеримо меньшей, по сравнению с небом, высоте и мне нужно не летать, а лишь чуть взлететь над ней — ничего не получается! А в дневной жизни все-таки стараюсь войти в форму, лишний вес сбросить, стать гибче, коснуться лбом коленей, достать ногой люстру. Иногда даже хочу обратиться за помощью к моему другу Евгению Петровичу Загорулько, тренеру олимпийских чемпионов по прыжкам в высоту: «Петрович, подскажи. Что я неправильно делаю? Может, немножко анаболических стероидов принять? Меня ведь антидопинговая лаборатория не станет ловить». Но боюсь, без бутылки Петрович меня не поймет, а я пить бросил. Впрочем, я знаю, что мне скажет великий тренер: «У тебя морально-волевая подготовка хромает. Ты себя жалеешь. Делаешь только те упражнения, которые у тебя легко получаются, а неудобные пропускаешь. Нужно больше в горку бегать, тяжести таскать. И все время идти на пределе, чуть отдышался — и опять на галеру». Конечно, он прав. Попробую уделять самое серьезное внимание морально-волевой подготовке, больше в горку бегать, благо Воробьевы горы под боком.
Самому интересно, возьму ли когда-нибудь 208 или нет?

P.S. Я много раз бывал на Бермудах, участвовал в тамошних марафонах для любителей, среди которых немало 70–80-летних. Там живет чудак по имени Джонни, по утрам он стоит на одном из оживленных перекрестков и рассылает воздушные поцелуи водителям и пассажирам проезжающих машин: «Привет! Как дела? Меня зовут Джонни! Удачного дня!» Впервые увидев это, я подумал: городской (островной) сумасшедший. Потом мы познакомились, Джонни рассказал, что по выходе на пенсию впал в депрессию, изнывал от скуки и безделья, потом придумал себе это занятие, не боясь показаться смешным. А в итоге стал местной достопримечательностью и министерство туризма Бермуд назначило ему приличную зарплату. 

И теперь у Джонни каждый день — второе дыхание. А не последнее. Не дождетесь.

Статья Геннадия Швеца «208 см» была опубликована в журнале «Русский пионер» №7.