Классный журнал

Никита
Колесников

Тао в тумане

Попытаться в паре страниц воздать должное такой нации, как англичане, — все равно что построить атомный ледокол, имея на руках шоколадный чайник, кошку и набор прищепок. Эта веселая затея включает в себя задавание вопросов, на которые нет ответа, вроде: почему «fillaformin» — то же самое, что «fillaformout», или почему при простуде нос бегает («runnynose»), а ноги нюхают («smellyfeet»); препирательства в дверях с людьми, которые с упорством защитников Ленинграда не желают быть пропущенными вперед; сопоставление такого недавнего «No sexplease, we'reBritish» и статистически самой сексуально распущенной молодежи в мире; консерватизма нации, в которой меньше чем десяток лет назад были отменены телесные наказания в школах, и Гайд-парка, которым, в общем-то, стала вся страна. Пользуясь случаем, хочу заявить, что распространенные среди московской молодежи слухи, что все английские мужчины геи, а женщины фригидны, не имеют под собой никаких оснований. Вас будут (женщины) буквально хватать и тащить, и попробуйте только пикнуть.

И, наконец, попытки понять, что же такое Великобритания — потерянный островок, ошметок былого величия империи и ныне объект сочувственной иронии континентальной Европы или великая страна Диккенса, правой ноги Бекхэма, Гарри Поттера, родина джентльменских спортов и сосредоточение неповторимого и неиссякаемого культурного богатства.

Первое впечатление об Англии — то, что она наполнена удивительно счастливыми людьми.

Улыбаются везде: переходя улицу, сияют пешеходы и сверкают в ответ водители, расцветают, заметив друг друга, соседи, обмениваются понимающими ухмылками, проходя, парни и девушки... Британцы — народ, предпочитающий оптимизм Тесея, видящего свет в конце тоннеля, реализму обходчика путей.

Вера в то, что стакан наполовину полон, а не наполовину пуст — краеугольный камень самосознания этих людей и основа величия их духа. Их не только нескончаемая вера в хорошее в людях, но и способность это хорошее активно воплощать в жизнь вызывает во мне только восторг и белую зависть.

Английский etiquetteставит комфорт собеседника выше любой нужды говорящего.

Здесь совершенно всерьез извиняется не только тот, кто наступил на ногу, но и тот, кому наступили.

Упаси вас бог вскользь посмеяться над чертой чьего-то характера. В разговоре следует далеко обходить стороной физические недостатки собеседника, а уж за слова «она стерва/он подлец» на вас спустят свору разъяренных псов.

Зато над собой посмеяться — первое дело. Как вам такая поговорка: «Чтобы быть британцем, быть сумасшедшим необязательно, но это помогает»?

А их национальный ужас перед дантистами — и абсолютное мужество перед взрывами после терактов в Лондоне. Никогда не забуду женщину, которой взрывом оторвало руку. Она... похоронила ее в саду и подшучивает над этим, позируя для журнала с обрубком. «Lifehavetogoon» — и все тут...

Страна парадоксов. Страна менеджеров и супервайзеров, сама на себя рисующая карикатуры, где над одним рабочим с лопатой стоят десять в очках и с папкой — и при этом транспорт всюду опаздывает и менеджмент везде хромой?

Если я еще не рассказывал про Freehugs, то здесь таятся корни моей аффектации. Как-то раз, когда были трудные времена, идя по городу, я попал в поле зрения парня и девушки моих лет. Они расхаживали по площади, а в руках у них были картонки с надписью «Бесплатно обнимаем». Я благодаря своей счастливой звезде попал на девушку, и она порывисто и нежно прижалась ко мне, совершенно незнакомому человеку. В то время я так безнадежно истосковался по человеческому теплу, что эта одна искорка нежности меня совершенно ошеломила и выбила из колеи. Севшим голосом я пробормотал: «Спасибо», она удивленно взглянула на меня. Но довольно сантиментов! Какова филантропия! Это был переломный момент, когда я полюбил английский народ.

Чувство восхищения и искренней привязанности иногда проскользнет, годы спустя, к моим сокурсникам (вернее, сокурсницам, потому что у нас на факультете на каждого парня, как правило, пять девушек); партнерам по спортивным игрищам, учителям (в частности, к моей учительнице я испытываю совсем непристойные чувства), в общем, ко всему этому разношерстному, дурашливому, шебутному и не по годам разумному сборищу, с которым я имею честь знаться.

Смысл не в страсти, а в спокойствии.

Смысл не в силе, а в грациозности.

Смысл не в познании врага.

Смысл в познании себя.

Тао, которое возможно понять, не есть истинное Тао. Ищу его, но не нахожу, поэтому называю его ничем и одновременно всем. Пытаюсь охватить его, но оно ускользает сквозь пальцы, поэтому называю его присущим и недосягаемым. Выискиваю его взглядом, но не вижу, поэтому называю его повсеместным и непостижимым, единым Таo.

Британцы — люди в меру приземленные, и, как знать, возможно, их финансовые успехи объясняются прагматичностью, неприсущей русскому человеку, а то и пагубным недостатком духовности. Практическую трактовку моим словам может найти каждый, кто видел, как англичане воспитывают своих детей.

В силу этой приземленности русская натура, склонная из-за своей географической позиции на стыке Востока и Запада к философским блужданиям ума, не встретит здесь поддержки за кружкой пива.

Ваш покорный слуга однажды решил поделиться с друзьями пассажем про Тао, который был встречен предположением, что речь идет о его мужском агрегате, и ударился в эзотерику.

Искания сермяжной правды, как воздух необходимые русской душе, не найдут отклика у туманного альбионца. Первая и последняя заповедь бизнес-мира: «Workhard, playhard» — «Работай на износ, развлекайся до упаду». Но британцы не догматики. Видимо, некоторые завидно живут согласно словам пророка Мохаммеда, которые я прочитал на наклейке на бампере: «Живи, как будто умрешь завтра. Мечтай, как будто будешь жить вечно».

Как нас учит социология, есть два способа адаптации к чужой среде — ассимиляция и мультикультурализм, то есть слияние и отождествление. Судя по тому, как восторженно относятся английские подростки к аутентичным русским moujik's, стоит оставаться самим собой. Я, например, как ни тщился избавиться от имиджа этакого русского Джеймса Бонда, оставил сокурсников твердо уверенными, что здесь не обошлось без spetsnaz. «Все мы дети массовой культуры. Все мы верим в ее штампы. Даже документов не требуется, если ты ведешь себя как секретный агент в боевике», — заметил мистер В. Лукьяненко в одном из своих «Дозоров», роняя белокурый локон на плечо с Георгиевской лентой, покоящейся на Ордене Прекрасной Словесности, который замечательно оттенял его мужественный лик с хищным ястребиным носом и подбородком, как бы высеченным скульптором для вычерчивания высочайших словес, способных завораживающе струиться в напоенном зноем лета воздухе и блистательно, сверкая очерченными гранями, ниспадать на бумагу.

Наверное, правильно было бы сказать, что Британия (не забудем префикс «Велико-»), так же как и Тао или, например, облако-ледокол, воспринимается чувствами только как совокупность всех своих частей, а разделенная на отдельные компоненты, не дает себя постичь. Отсюда и Туманный Альбион.

Статья Никиты Космина «Тао в тумане» была опубликована в журнале «Русский пионер» №7.