Классный журнал

Михаил
Куснирович

Экзотермические гены

Получилось как-то неловко.

То есть вначале было просто глупо. Как, возможно, некоторые уже заметили, в мире есть два печатных издания: одно — журнал «Русский Пионер», а другое — стенгазета BoscoMagazine. Есть, конечно, в мире и другие издания, но сегодня речь о вышеупомянутых.

Итак, в первом главный человек — Андрей Колесников, а во втором, стало быть, я.

И вот по традиции накануне Нового года у нас у каждого выходит по номеру. И тоже по традиции я звоню ему и намекаю на необходимость сдать заметку, а ему даже звонить не надо — все и так ясно.

Око за око.

Мне это лестно, но накладно. Не в смысле рекламных затрат (я уже об этом писал), а в смысле душевных мук и временных накладок: то не о чем, то некогда.

А в этот раз дошло вообще до натурального обмена. Он мне — давай, типа, заметку про Новый год, про подарки, а я ему что? Про 8 Марта попрошу? Тоже говорю — давай про Новый год. Прямо какой-то «зуб за зуб» получается. Но это только в сказках все скоро сказывается, а в нашем издательском деле номер долго складывается. Да уж делать нечего — подперло.

Новый год, как говорится, и в Африке Новый год, хотя про Китай, например, такое не слыхал. Там он в феврале, так что лишний месячишко в запасе…

Короче говоря, про подарки писать нечего! Их дарить надо. Не получать, а именно дарить. И ничего нового в этом нет. Я пока химиком был, это все изучил: экзотермический процесс называется. Это когда реакция идет — все нагревается, радуется, когда энергию выделяешь, то и даришь; эндотермический процесс — все наоборот. У меня наоборот никогда не получалось. Поэтому если кто хочет меня порадовать, ничего не дарите, дайте лучше мне вас побаловать.

И все это не потому, что я такой молодец, это гены.

До того как я к новогодним изданиям прибился, у меня другая традиция была — я маме на каждый Новый год плиту мыл. Несколько лет подряд вставал ночью 30 декабря и мыл, и мыл, и мыл. Мама — в неподкупном умилении, я — в праведном сне. Намаялся — тут бы Новый год не проспать, не то что свои подарочки рассмотреть. Но плита запомнилась. Думаю, навсегда.

Папа — другое дело, он все время мною гордиться хотел. Ну я с этих позиций и пытался его порадовать. В последний раз было так. Папа очень тяжело болел. Очень. Уже полгода был в реанимации. Общались глазами. И под Новый год я ему нарочито бодро, но правду докладываю: разрешили каток на Красной площади. Мне! разрешили. Нам! Он сияет. Я спрашиваю: «Ты рад?» Он вдруг ответил тихо, но ясно-ясно: «Еще как!» Так и запомнилось. Теперь уже навсегда.

А с женой Катей дело было так: встречали наш первый совместный Новый, 1986 год. Родителей еле уболтал разрешить его у нас на Ждановской молодежно встретить. То есть им выпало уходить. Мы с Мишкой Супруненко — старшие товарищи (3-й курс), Катя, Аня, Таня и Глебушка — младшие (1-й курс). Угощение — игристое «Салют» и рукодельные пельмени — девушки отважились. Жаль, что у нас в малогабаритной кооперативной кухне две фаянсовые баночки слишком рядом стояли. В одной соль, в другой сода. Уникальные вышли пельмени, пузырькастые, Ну от таких яств Супруненко начал с бабушкиным псом Кутей под праздничным столом переговариваться — с Новым годом поздравлять, тот ему в ответ тоже что-то громкое, неразборчивое. Я давай стихи читать, Глебушка песни трогательно мычать — хорохорились, в общем. Девушки стали тогда про метро спрашивать. Про первое. Оно тогда без двадцати шесть утра открывалось на нашей конечной станции. До сих пор не пойму, почему такой романтизм экстремальный был. Ну метро. Ну конечная. Но почему же на первом?!

Тем не менее я благодаря этому свой момент улучил. Мне же подарок надо было вручить.

Ей! Именно ей! Кате! Угодить хотел.

А по небольшим приметам я понял, что нравится ей елка. Не простая, а серебристая такая, пушистая, из металлических прутиков и фольги. Они (елки) раньше в витринах стояли. В ЦУМе, например. (Да, да, не в ГУМе, а в ЦУМе.) И в ту зиму мы мимо этих витрин с моего дворницкого участка в Большом театре часто проходили. Катя все время останавливалась и вздыхала. Может, ей что-то еще в этих витринах нравилось, но намекала только на елку. Я и решил! Загадал, можно сказать. Но елки-то эти волшебные не продавались, естественно. Как уж я этих работников торговли уговорил — не помню. Но человечность их оценил. Рублей в 9, не меньше. А это одна седьмая повышенной стипендии. Теперь я сам к ним (работникам торговли) отношусь. И неплохо отношусь. И женился на Кате к тому же. Тоже очень хорошо!

Так вот эту елку я по дороге на первое в Новом году метро и подарил. По веточке из рукава вытаскивал. И запоминал все на генном уровне.

С этими генами наш сын Илья под один уже далекий Новый год начал писать. И сразу письма. И не кому-нибудь, а самому Деду Морозу! Читать чужие письма нехорошо. Но я прочел. И даже припрятал на долгую память.

Это было деловое письмо.

Илья коротко поприветствовал Дедушку Мороза и сразу перешел к сути. Требовалось направить ему новогодний подарок LEGO № 6454 «Запуск ракеты» или в крайнем случае № 6433 «Лодка». В конце, после подписи, постскриптумом Илья все же поздравлял адресата с предстоящим праздником.

Сегодня утром, по дороге в 9-й класс его школы, делясь с сыном о необходимой неизбежности написать-таки заметку про новогодние подарки, я выпытывал, а что ему из них запомнилось. Илья безошибочно рассказал про «Запуск ракеты». Выходит, почта не подвела. И память тоже.

А в чем же неловкость, спрашивается. Да в том, что с Колесниковым мы заметками этими обменяться должны были. А он не выдержал — раньше прислал. Теперь мается — мою ждет. Прямо как Пушкин — сам стрельнул, а Дантес все тянул и тянул.

Зря он мается. Хорошая у него заметка вышла. Настоящий подарок. Прочесть ее надо обязательно и порадоваться. Я вам это очень советую и номер новогодний BoscoMagazine, конечно, подарю.

Хотя мама всегда говорит, что подарки не передаривают. Но еще она говорит, что дарят самое хорошее, что самому очень нравится.

Так что с хорошим вас Новым годом! С самым лучшим!

Статья Михаила Куснировича «Экзотермические гены» была опубликована в журнале «Русский пионер» №6.