Классный журнал

Маваши ревности

28 мая 2012 10:44

Бессменный ведущий уроков мужества Николай Фохт попадает в неловкую ситуацию: на этот раз учить мужеству ему предстоит своего же бывшего одноклассника, причем не только пьющего, но еще и потерявшего опору, а может быть, и смысл жизни. Можно ли в этом случае ограничиться показом пары приемов самбо или потребуется более внушительная установка? Можно ли вообще научить чему-то своего одноклассника?

Вся эта история нехарактерна, она архаична и неформатна. Но если все-таки такое еще случается, значит, надо быть готовым ко всему, и к подобной исключительной череде событий в том числе.

Геннадий — мой товарищ еще со школьной скамьи. Вместе посещали 520-ю школу, сбивались в футбольные команды и ходили в вишневый сад, когда он еще существовал. Теперь на месте сада жилые дома и вообще все по Чехову: прекрасна и одежда, и магазин «Рио», которым заправляет армянская диаспора. Хотя конечно, непонятно, почему «Рио»: вот торговый центр «Ереван Плаза», которым руководит та же диаспора, не вызывает нареканий. Да и «Рио» не вызывает. Просто мне было бы спокойнее, если бы торговой сетью «Рио» заведовал бразильянец, португалец на худой конец. А так все запутано окончательно. Не говоря уж про то, что раньше на месте этого монстра был роскошный вишневый сад: там совершались результативные свидания влюбленных, там происходили сходки местных воров и росли грибы опята — прямо на вишневых деревьях. Это почти нереально, опята на вишнях, но это было.

Короче говоря, Геннадий друг детства.

Ну так вот, я встретил его у церкви Живоначальной Троицы. Геннадий сосредоточенно жевал пирожок с малиной, который купил в церковном киоске — постный пирожок. Мы обнялись.

— Ген, ты чего-то весь худой. Работаешь много? Где сейчас сам? Как-то потерялись мы из виду…

Геннадий смотрел на меня длинно и печально. Потом по лицу его пробежала тень отчуждения, он будто улетел далеко-далеко от улицы Шверника. Но пирожок продолжал жевать исправно, даже, на мой взгляд, нарастил темп.

И вдруг он улыбнулся:

— А я с женой развелся.

— Наверное, тебя с этим поздравить нужно, раз рот до ушей?

— Нет, что ты, я же ее люблю. О! Ты ведь самбист. Или каратист? В школе чем-то таким занимался. Еще уволился из шестого класса из-за этого. Ты в тюрьме не сидел? — В голосе Геннадия послышалась такая неподдельная надежда, что я не стал посылать его в ж…, а поинтересовался, что значит уволился.

— Ну, ушел. Я же юрист, вырывается иногда.

—Ты вроде Школу милиции оканчивал?

— Верно. Я и говорю, юрист. Мы все там юристы.

— А что, я похож на сидельца, чего ты меня про тюрьму-то? Или тоже как юрист, на всякий случай?

— Да нет… — Гена нацелился на новый пирожок из целлофанового пакета, схватил его и надкусил. — Просто мне надо там… Одного завалить, короче.

— Ген, ты как юрист должен понимать, что это не приветствуется законом.

— Я на грани, понимаешь? — Он действительно превратился вдруг в какого-то безумца: вцепился свободной от пирожков рукой мне в плечо, изо рта брызгала слюна, нос стал белым как мел. Но жевать не перестал. — Я развожусь, а Нора моя встречается со своим начальником по матрасам.

— По каким еще матрасам?

— В основном, беспружинным, с латексом и кокосовой стружкой. Она бухгалтером работает у него на фирме, торгуют. Берут товар в Хабаровске, потом через Челябинск…

— Стоп. Давай сядем где-нибудь. Расскажешь мне все по порядку.

Я видел, что с другом детства творится неладное. Я эту дрожь в правой руке, эту зеленую бледность хорошо знаю — недобрая она, нехорошая. Неадекватность Геннадия доказывало то, что посидеть он предложил в столовой студенческого общежития. Я затолкал товарища в машину и повез его в центр города — покормить.

В общем, выяснилось, что дело довольно запутанное. Гена ушел от жены к секретарше своего руководителя. Потом, когда выяснилось, что секретарша продолжает с начальником спать, пьет как лошадь и берет взятки у нелегальных иммигрантов за поддельную регистрацию, мой товарищ одумался. Вернулся в семью и прожил в ней счастливо около четырех месяцев. После этого он стал ходить к соседке этажом ниже — по словам Гены, он это даже и за измену не считал, так, небольшая социализация с лояльными гражданками подъезда. Разумеется, жена про все узнала — соседка не выдержала, похвасталась на Пасху. Жена простила. Думаю, зря: уже через неделю после провала Генка ушел в запой и вернулся домой через три недели. При этом объявил, что уходит от Норы (Нора — это жена). На вопрос — интересно, к кому, друг подробно описал четыре неплохих варианта, которые нарисовались за отчетные три недели. Нора собрала вещи и ушла. Детей у них не было, поэтому сложностей с улаживанием формальностей не ожидалось.

На следующий день Геннадий почувствовал острую тоску по супруге и стал ей звонить. Нора отвечала твердым и вежливым отказом. Гена приехал на работу и застал Нору в кабинете Фарида, начальника Норы по матрасам. Они сидели по разным концам переговорного стола и вслух сверяли годовой баланс. Пришлось вызывать охрану — у Гены был с собой газовый баллончик.

С той поры Геннадий стал чахнуть. Он совершенно был уверен, что Нора спит с Фаридом — а иначе почему она отказывается вернуться? Он выяснил, где живет Фарид, и дежурил у двери его подъезда. Однажды он видел, как Фарид зашел в дом с женщиной. Выяснилось, что это мать руководителя (Генка дождался, когда они вышли на улицу), но за эти семь часов неведения мой друг похудел и постарел на четыре килограмма и три года соответственно.

Я не знаю почему, но его подозрения, что у Норы роман с Фаридом, только укрепились.

— Понимаешь, я представил, что на месте матери может быть моя Норочка. Так ясно это увидел. Я не знаю, что делать. Я хожу в церковь, хотя не верю ни во что и ем тут пирожки. Я звоню ей через каждые полтора часа. Я предложил ей завести ребенка! Понимаешь, ребенка! Я не сплю совсем — ложусь в три, а в пять уже набираю ее номер. Но она не всегда берет трубку, и я знаю — с ней Фарид.

— Может, ты ее просто достал и она выспаться хочет?

— Ты бессердечный, самбист. — Последнее слово прозвучало, как «фашист» — зловеще и глухо.

— Старик, хочешь вылечу? У тебя явный бред ревности. Но не это главное. Главное в том, что ты пьешь. Угадал?

А как не угадать, если Генка залпом выпил третью стограммовую порцию текилы.

— Ты точно самбист. А как же мне не пить — от меня жена ушла к Фариду. Ты чего вообще? Ты мне лучше скажи, завалишь гада? Или мне к настоящим уркам обращаться?

— Не, валить никого не буду. Но Фарида мы проучим. Вместе. Единственное условие — тут нужна подготовка. Хорошая форма — мне не светит партнер, который не может прикрыть меня. На все про все уйдет две недели. Жить будешь у меня. Тренируемся в моем фитнесе у Сергея. Я с тебя денег не возьму, а Сергей возьмет по девятьсот рублей за двухчасовое занятие. Поставит тебе прямой справа и блок от внезапного маваши. Деньги заплатишь вперед — сейчас заедем за ними, потом сразу ко мне.

Пока Генка был пьяным и согласным на силовое решение его проблемы, я провернул самое главное — взял у него деньги и отдал вечером тренеру по рукопашке Сергею. Я помнил, что Генка прижимистый, на деньги он вряд ли плюнет. А тут и чек есть — хочешь не хочешь, а ходить на тренировки придется. Это главное. Второе по значимости — убрать из организма алкоголь. Только на фоне алкоголя в душе может поселиться ревность — во всяком случае, такая, как у Гены. В-третьих, мы действительно посетили десять занятий. Выползали из зала четыре раза в неделю. Времени у нас хватало только на еду и сон. На время занятий мой ревнивый друг взял отпуск за свой счет, а я просто не ходил на работу. И еще одна важная деталь: я всячески ограждал Геннадия от контактов с женским полом. Любой секс, даже во спасение, как ни странно, вреден в период обострения бреда ревности. Тут нужен крепкий, бескомпромиссный целибат.

В общем, через две недели, в среду, мы были готовы. У Генки вместо прогнозировавшегося правого прямого хорошо пошел правый крюк и комбинация «левый в голову — правый крюк — правый в голову». Я поставил ему сносную заднюю подножку. У Фарида не было шансов.

Когда мы подкатили к матрасной конторе, был как раз обед. Генка выглядел отлично: набрал семь килограммов хорошего веса на моих макаронах и гречневой каше. В наушниках у него играл Том Вейтс. Мы припарковались у входа в контору. Вышли из машины.

Фарид направился к своему «Субару Форестеру» в 13.08. Пружинистой походкой, не вынимая из ушей Вейтса, Генка устремился наперерез. Я с ленцой закрыл Фариду путь к отступлению.

— Ну что, здравствуй, Фарид.

— Добрый день, Геннадий, — Фарид боялся посмотреть в глаза моему другу. — Можно я к машине пройду?

— Успеешь. Хотел спросить у тебя, как там моя жена Нора? Как ее успехи?

— Прекрасный специалист. Прекрасная женщина. Аккуратная. А что я ей премию не выписал за прошлый квартал, так я объяснял: ошибочно. Ошибка получилась.

— Объяснял?

— Ну не успел еще Норе объяснить, но сразу после обеденного перерыва все уладим. Действительно ерунда: одна из лучших в нашей фирме — и без поощрения материального. Глупость какая-то.

— Вот-вот, Фарид, глупость. Ты давай решай проблему с премией. Мне не надо больше беспокоиться?

— Да ну что вы, Геннадий, все уже и решили.

Мы вернулись в машинку.

— Ну как я выступил?

— Красавчик.

Геннадий кивнул и засунул наушники обратно в уши.

Я понял, что моя миссия выполнена. Не в курсе, приняла ли Нора Гену обратно, я не интересовался. Точно знаю, что мой товарищ выжег этот бред из своего сердца, бред ревности. С ним ведь невозможно двигаться дальше вообще никуда. По себе знаю.

Статья Николая Фохта «Маваши ревности» была опубликована в журнале «Русский пионер» №19.

Все статьи автора Читать все