Классный журнал

Михаил
Довженко

Коммунная квартира. All you need is loft

Я всегда хотел жить в коммуне. Не в коммуналке, где я жил до семи лет, а именно в коммуне. Вернее, «всегда» — это лет до двадцати пяти. Возможно, сказывалась нехватка братьев и сестер. У меня есть младшая сестра. Замечательная. Но она одна. А хотелось, чтобы нас было много. Возможно, мне хотелось как-то совместить быт и работу. То есть тусовку и работу. Точнее — тусить на работе. Как «The Beatles». Да, мне просто хотелось быть в такой группе, которая, как мне казалось, живет коммуной. В фильме «Help!» битлы просыпаются все в одной длинной комнате. Мне казалось, что именно так выглядит настоящая коммуна. Но только английская. И, наконец, коммуна — это ведь возможность стать главным, первым среди равных. Кто-то же должен быть в группе самым крутым. Короче, все мои социальные сублимации в средней юности были так или иначе связаны с коммунальным общесуществованием.

Тогда я мечтал о таком существовании в стране, которая вроде как только что избавилась от «коммунистического прошлого». Поэтому корень «коммун» не только в речи, но даже в невербализованных фантазиях звучал как-то странно. В стране кипели политические страсти. А в бюллетенях для голосования значилось по несколько десятков партий.

С тех пор количество партий уменьшилось до одной, а выборы исчезли как явление. Но желание выбирать, а затем быть избранным и владеть умами — в ком-то еще осталось. А что нужно для того, чтобы тебя выбрали и ты стал гуру, учителем, диктатором (нужное подчеркнуть)? Люди, которых нужно собрать в одном месте, где ты займешься с ними кохаузингом. Причем это не от украинского «кохать», а от английского «cohousing». Именно в таких — вновь модных — коммунальных хозяйствах и можно найти сегодня ту первобытную демократию, которая сидит в нас со времен новгородского вече. Если уж решать, то всем миром. Если прийти — то к консенсусу. Если уж выбирать — то... диктатора. Кстати, именно так официально называют лидера в одной из московских коммун под названием «Норманы».

Лидером экологической коммуны «Эколофт» на Пятницкой является молодой человек Роман. Чем-то похожий на молодого Троцкого. Это он несколько лет назад приехал в Москву из Костромы, а прошлым летом придумал собрать единомышленников на ста тридцати квадратных метрах в центре Москвы, на Пятницкой. Тщательная сортировка и утилизация мусора, экономия электроэнергии, вегетарианство и вообще экологический образ жизни — основные пункты, на основании которых мышление ребят стало единым. Причем формально Роман никакой не лидер, а лишь один из «группы товарищей». Все вопросы в коммуне решаются сообща на так называемом семейном совете, а протоколы с результатами голосования хранятся в гуглдоках. Причем даже такие вопросы, как покраска подоконника на кухне.

В этой коммуне — масса правил, которые можно прочесть в Википедии на странице, посвященной «Эколофту». При входе в квартиру нужно снимать обувь, курить можно только в специально отведенном месте, а твой гость может остаться ночевать лишь с согласия всех остальных членов коммуны, и так далее. В общем, ничего особенного. Неважно, какие правила исполняют коммунары, главное, что эти правила есть и ты их придумал.
— Если Рома что-то решит, то обязательно это сделает, — восторженно говорит о коллеге Татьяна: они с Ромой были первыми, кто поселился в коммуне. — Уже весной он хочет переехать на новое место, в большой дом за городом, где будет создавать новую экологическую коммуну. А здесь всё будет продолжаться, но уже без личного Роминого присутствия.
Я спросил у Ромы:   
— Что было раньше — желание заняться экологией или сделать коммуну?
— Я сделал бы этот проект и на основе любой другой идеи. Просто в какой-то момент я познакомился с Таней, которая была увлечена экологией, и мне показалось, что эта идея — хорошая основа для создания коммуны.
— Сколько вам лет?
— Тридцать один. Я самый старший в коммуне. Средний возраст ребят — двадцать пять лет.
— У вас есть дети?
— Да, сыну четыре года, но он живет не со мной, а с мамой — моей бывшей женой. Но у нас с ней хорошие отношения.
— Это, наверное, хорошо, что он живет не с вами? С детьми в коммуне ведь нереально? — спрашиваю я, хорошо представляя себе, что такое разбросанные по квартире игрушки, памперсы и детское питание, которое не должно быть вегетарианским.
— Возможно, — ответил Роман, в глазах которого я увидел тот полуреволюционный задор, который, наверное, когда-то был и у меня. Сквозь модные яркие очки на меня смотрел пока еще свободный молодой Троцкий и видел перед собой, в общем-то, старпёра с любимыми привычками и вполне понятной системой координат в социуме, где нет выборов и принятия решений сообща. Нет той самой коммунистической демократии в стиле «TheBeatles», о которой я мечтал лет до двадцати пяти.

А правда заключается в том, что сейчас, в тридцать три, она мне уже и не нужна вовсе. Сегодня я не готов делить свою кровать со случайным, пусть даже гениальным соседом, не готов нести всю свою зарплату в общий котел. Впрочем, один из членов «Эколофта», Андрей, тоже не готов это делать. Наверное, он уже скорее я, чем Роман? В конце концов, я не настолько экологичен, чтобы выключать воду, когда чищу зубы. Скорее я готов заплатить за удовольствие от звучания бессмысленно текущей воды у себя в ванной...

Но такое же удовольствие я получаю и от общения с теми двадцатипятилетними, которые не только мечтают быть коммунарами, но и живут так. Как я в свои двадцать пять не смог. 

Статья Михаила Довженко «Коммунная квартира. All you need is loft» была опубликована в журнале «Русский пионер» №19.