Классный журнал

Николай
Фохт

Ковер-версия. В бой идут одни старики

Хватит тут учить — пора и поучиться самому. Большое впечатление произвел героический демарш Вячеслава Фетисова: в пятьдесят один выйти на лед в регулярном первенстве пусть и КХЛ — это очень сильно. Я считаю, что даже надеть в раздевалке форму перед игрой — уже поступок. А выйти на лед, отыграть десяток смен… Это, конечно, извращение — смотреть за игрой совершенно чужих команд (хорошо еще, что не «Спартак», и хорошо, что «Зенит» в хоккей не играет), но тут не утерпел, проследил от начала до финального свистка.

Прям пот прошиб, когда он выехал на первую смену, прям страшно стало. Ведь если что, это же травма. Вон Берлускони, тоже в возрасте мужчина, получил почти хоккейную травму и чуть от стресса умом не двинулся. Ну и, конечно, если честно, вся эта история с Фетисовым — чистая материализация личного ночного кошмара. Одним снится, что они голые расхаживают по улицам, другим, что они в баре караоке не могут прочитать суфлер любимой песенки — у меня другое. Мне снится, что я в своем возрасте после двадцатилетнего перерыва (тут я Фетисова уже перегнал, он всего-то одиннадцать лет как завязал) выползаю на ковер. Мне предстоит пять минут самбистской схватки — жуть. При этом я понимаю, что вообще не тренировался, не готовился никак. Первая мысль, разумеется: я умру? Точнее, на какой минуте я умру. На второй или на четвертой? На четвертой вернее, но еще страшнее, что умереть могу и не своей смертью. А что если бросок? Как я приземлюсь? На какое место? А если на то, что в Белграде на турнире по дзюдо им. загадочного югославского японца Нагаоки? Тогда я сам пытался сделать бросок с захватом руки под плечо и воткнулся в татами башкой. В результате я привез из своей первой поездки за границу набор стаканов чешского почему-то стекла и пластинку с записью Луи Армстронга, которую и в Москве можно было купить. В свободной продаже. Наверное, сотрясение мозга было. Но не важно. Если бы это произошло во сне, я бы уже ни пластинки, ни чешских стаканов не отхватил бы.

Подсознание щадило меня во время этих снов: каким-то образом я оказывался уже в душе, мылся с чувством выполненного долга. Мышцы приятно болели, кости были целы. Смутно вспоминал, как выстоял против румяного детины лет на двадцать пять меня моложе.

Да, Фетисов на льду — это реализация кошмара. Это приказ: вставай и иди! И я, зомбированный бывшим министром спорта, встал и, соответственно, пошел. Я решил вернуться в большой спорт.

Начал с отчаянного поединка в Call of duty — 4. Проверить тактическое мышление, понять, остался ли вообще порох в пороховницах. И попрощаться со своей виртуальной отчаянностью и привыкнуть к мысли, что биться теперь придется в реальности.

Но все мы люди взрослые — я понимал, что с наскока такие вещи не делаются, поэтому решил взять несколько консультаций.

…«Бумер» Гарика подкатил к шашлычной у метро «Теплый стан» уверенно, по-хозяйски. Собственно, Гарик, мой спарринг-партнер по самбистской юности, и был хозяином этой шашлычной. Судьба его, чего скрывать, сложилась удачно. Во-первых, он отслужил в армии, где все два года боролся за свою военную часть на соревнованиях самого разного уровня. Именно армия сделала из него спортсмена — в спортшколе он вообще ни разу в призах не был, все время получал от тренера взбучки то за курение, то за девочек, то за то, что проспал выход на ковер. Он такой был, Гарик, увлекающийся. После армии, конечно, в институт физкультуры, потом комсомольская должность, потом взлет — водочный бизнес. А теперь тихие будни уверенного в себе мужчины средних лет. И к тому же до меня докатились слухи, что он до сих пор выходит на ковер — потренироваться.
Гарик сразу подтвердил мои лучшие подозрения — накатил двести пятьдесят коньяка перед шашлыком. Еще пятьсот он освоил во время трапезы. И как огурец!
— Сразу видно, спортом занимаешься!
— Колян, да ты чего. Каким спортом? Я коньяком тренируюсь, это да. А со спортивным залом покончил лет десять назад — здоровье не то. Слухи про свои тренировки распускаю ради имиджа. Я же с такими волками работаю. Чуть дашь слабину, порвут.
— Ну а мне-то как быть? — я даже расстроился. Хотел получить, во-первых, одобрение, а во-вторых — качественные инструкции по выходу на важный рубеж своей жизни.
— Колян, а оно тебе точно надо?
— А что такое? — я насторожился.
— Помнишь Демида, из 10-го «В»? В 74 кг боролся. Не важно. Короче, он отсидел, вышел. Решил завязать, даже компьютерный бизнес открыл. Ну как компьютерный — он на перегонах отцеплял вагоны с товаром, прицеплял их к своим локомотивам (у него еще небольшой железнодорожный бизнес был) и направлял в Брянск. А там все схвачено, в Брянске. Там Валерка, Вафля, ну он на два года младше нас. Тоже не помнишь? Ну как же, он все никак вырасти не мог, боролся в 47 кг три года подряд…
— Карлик?
— Какой карлик. Он сейчас такой боров, разожрался там в Брянске.
— А как он в Брянске оказался?
— Женился удачно, — Гарик добродушно рассмеялся. — Поднялся, короче, Демид круто. Уже и в Думе стал появляться, баллотировался в своем родном Верхушкине на мэра…
— А как он в Верхушкине-то оказался?
— Да какая разница. Короче, решил, вон как ты, спортом заняться. Теннисом. И вообрази! (Гарик именно так и сказал: «Вообрази!» — я чуть со стула не упал и вообразил, конечно, сразу.) Однажды на корте он сталкивается с вертухаем, который его пас в колонии под Ковровом. Тот теперь шишка в УБОПе. Ну, они партиечку сгоняли, вертухай его пробил после игры, все его компьютерные художества и всплыли. Теперь парится, по иронии судьбы, под Брянском. Бизнесом теперь Вафля заправляет.
— Игорь, а зачем ты мне это рассказал?
— Спорт вреден.

Конечно, разговор с Гариком немного охладил мой пыл. В словах моего однокашника много было правильного. Однако отступать было некуда. Я уже ведь принял решение — врать самому себе еще хуже, чем играть в теннис со своим бывшим надзирателем. Потом я рассказал о своих планах Ксении. Это вышло совершенно случайно — утром она заметила, что я немного похудел со времени нашей прошлой встречи. В благодарность за ее наблюдательность я поделился планами возвращения в свой небольшой спорт. Как Фетисов. Оказывается, она тоже смотрела Фетисова — мне это прибавило несколько очков. Хотя у меня их и до Фетисова было полно. Значит, Ксению тоже обманывать нельзя. Как там у Фетисова: мужик сказал — мужик сделал. Или это у Шойгу? Или у Нургалиева? У них, в общем, у хоккеистов, короче говоря.

Я собрался и позвонил своему первому тренеру Владимиру Семеновичу. Вкратце объяснил задачу, а втайне надеялся, что Владимир-то Семенович сумеет меня отговорить. Но тренер повел себя как настоящий первый тренер, жестко. «Будем готовить тебя к первенству ветеранов. Выйдешь в 86 кг — там хорошая компания, возрастная: младше пятидесяти и нет никого. Шансы высокие. Какой сейчас вес?»

Я приехал на Бауманскую, зашел в раздевалку. Трясущимися руками надел на себя самбистскую курточку, завязал шнурки на борцовках, поправил наколенник. Владимир Семенович смерил меня снисходительным взглядом и сказал свое вечное «вперед!».

Теперь я счастлив. Я тренируюсь два раза в неделю. Я выбил уже четыре пальца на обеих руках. У меня возобновился миозит справа. Тренер запрещает мне есть хлеб и пить кофе. Вообще запрещает пить. Я уже спаррингую не с девушкой своего веса, а с девятнадцатилетним мальчиком — пока на 15 килограммов легче. Но Владимир Семенович обещал на будущей неделе дать мне в партнеры бойца моего веса. Ну, или почти моего.

С Ксенией мы расстались — о чем мне говорить со студенткой пятого курса истфака, которой не нравятся кровоподтеки на моих плечах? С Гариком тоже больше не встречаемся — он, когда узнал, что я вышел-таки на ковер, произнес сакраментальное «ничему вас дураков жизнь не учит» и объявил, что уходит в запой.

Соревнования по ветеранам через полтора месяца. До этого Владимир Семенович хочет бросить меня в самое пекло — на открытый ковер по 2-му юношескому разряду. До 95 кг. Я приглядываюсь к Брянску, пытаюсь вызвонить Гарика, чтобы взять у него координаты Вафли.

Мне страшно, потому что все это происходит наяву.


Статья Николая Фохта «Ковер-версия. В бой идут одни старики» была опубликована в журнале «Русский пионер» №13.