Классный журнал
Свиблова
Дядька в кукурузе
До недавнего времени фотографии не учили. И фотографическое образование — это семейная вещь. У любого фотографа можно найти папу или дядю, который пристрастил его к фотографии. У меня дедушка все время фотографировал. Это единственное, что я о нем помню. Дедушка был главным инженером стройки канала Волга-Дон и, конечно же, сидел по «делу инженеров».
После 53-го года он вернулся в Москву и работал в Гидропроекте. Ему подарили фотоаппарат, помню, на нем был такой золотой угольничек, на котором было написано «Героическому строителю канала Волга-Дон». Ну и последние двадцать лет жизни он снимал, благодаря чему у нас есть семейный альбом. Правда, увидела я его уже только после смерти бабушки, потому что после всех этих событий бабушка на всякий случай от детей фотографии прятала. Дед снимал все время, сам печатал, и, по-моему, это было тем, что его поддерживало в последние годы.
Фотографировал и мой папа. Естественно, была в ванной темная комната. Появилась она у нас, когда мы в хрущобу переехали из коммуналки и папа занялся фотографией к великому неудовольствию мамы и бабушки.
Мне нравилось в темной комнате, но папа ругал меня, я там все время что-то переворачивала. Но несмотря на это, я все равно туда пролезала. Еще с резкостью у меня очень плохо получалось, хотя папа терпеливо меня учил.
Россия вообще очень странная фотографическая страна. Ведь в начале XIX века в России было больше фотоателье, чем во всей Европе и Англии вместе взятых. Почему страна так любила фотографироваться? В любой деревне, в любом уездном городе был свой фотограф или ателье. Фотографировались поголовно все — мещане, крестьяне, дворяне. Всем известно, что в последней царской семье все были страстными фотолюбителями — Николай Второй, все его дети. Жена Толстого, Софья Николаевна, тоже фотографировала. Такое впечатление, что все понимали, что однажды это канет в Лету. Просто все — страна, образ жизни, люди. И они перед этой гибелью Атлантиды стремились оставить хоть что-то, какие-то знаки, запечатлеть себя.
В 1917 году наряду с декретами о мире, о земле был, как ни странно, принят декрет о национализации фотографии. Большевики фотографию поддерживают, особенно репортаж, потому что они правильно поняли, что фотография с ее способностью убеждать и одновременно быть достоверной может стать сильнейшим орудием пропаганды, особенно в стране, в которой половина населения не умеет читать и писать. У Ленина даже была идея — выдать каждому красноармейцу фотоаппарат, чтобы они фиксировали все события. Он хотел получить немедленное свидетельство того, как жизнь меняется к лучшему. Все ведь искренне верили, что жизнь быстро изменится. Но получилось по-другому. Первая мировая плюс Гражданская, в стране голод, разруха, и это все, конечно, не способствовало романтическому отражению действительности. И тогда появляется фотомонтаж, он дает возможность из различных элементов создать новую реальность, убедительностью и достоверностью от реальности почти не отличающуюся. В 20–30-е годы фотомонтаж — это такая тотальная зараза. Но для того чтобы сделать фотомонтаж, нужно иметь фотографии. Вот тогда появляется огромное количество самоучек.
Фотолюбительство становится частью советской жизни. После войны были физики и лирики. Им что нужно было — в горы ходить, песни под гитару петь, стихи читать, создавать ракеты, лететь куда- то еще дальше в космос, и это прекрасное время хочется сохранить. Вот почему опять поднимается ценность фотографии.
Я не так давно поняла, когда же началась моя любовь к фотографии. Это было задолго до того, как папа стал меня фотографии учить, еще когда мне было лет шесть. Я совершенно не понимаю, каким образом и почему в воскресный день мои родители вместо того, чтобы отправить меня на лыжную прогулку или взять с собой покататься на байдарке, как положено было во времена физиков и лириков, по какой-то причине решили совершить культпоход и повели меня на фотовыставку. Фотовыставка была удивительная: фотографии были про дядьку, который играл на гармошке, стучал галошей, точнее, тапком по сцене, гулял среди кукурузы, пересекал на бричке какое-то странное перепаханное поле. Кто был этот человек, я совершенно не знала, но дядька мне дико понравился. Он был очень теплый, очень человечный, веселый и очень живой. Я сказала маме: «Мне этот дядя нравится. А кто это?» Мама сказала, что это Хрущев, Никита Хрущев. Я поняла, что дядя Никита — хороший дядя. И до сих пор я люблю Хрущева, точнее, свое хрущевское детство.
Конечно, детство нам всем свойственно любить, но дядя Никита вошел в него таким вот фотографическим путем. Потом, уже совсем во взрослой жизни, когда восемь лет назад мы делали ретроспективную выставку Бальтерманца, я увидела эти фотографии и поняла, что в детстве была на его выставке, посвященной Хрущеву. Моя первая встреча с великим Дмитрием Бальтерманцем состоялась именно тогда. Я поняла, что даже из портретов политиков можно создать время, причем вылепить его абсолютно точно, метафорично, честно. Бальтерманц, которому довелось снимать Сталина, Хрущева, Брежнева, Черненко, Горбачева — он про каждого успел сказать что-то свое. Потом я много раз делала выставки Бальтерманца за рубежом, и именно эта часть, политические портреты, всегда удивительна, он как-то законсервировал время в Советском Союзе.
На обратном пути после выставки мне купили конфету «Стратосфера», а на следующий день папа сказал мне, что в космос полетел Гагарин. Для него это было особенно важно, ведь папа мой строил какие-то лопатки к ракетоносителям. Он постоянно смотрел в небо и говорил: «Посмотри, как красиво!», особенно если в небе был след от самолета. Папа спросил меня, хочу ли я полететь в космос. Я обдумала этот вопрос и сказала, что не очень, потому что на Земле много интересного, за что была бита. Папа мой на радостях, что мы покорили космос, немного выпил, и я была бита со страшной формулировкой «за отсутствие воображения».
Все сложилось в моем сознании — фотовыставка, конфета «Стратосфера», полет Гагарина, мое отсутствие воображения — в такую вот странную любовь. Может быть, поэтому даже тема фотобиеннале в этом году называлась «Восхищение и удивление».
Статья Ольги Свибловой «Дядька в кукурузе» была опубликована в журнале «Русский пионер» №4.
- Все статьи автора Читать все
-
-
24.04.2018Капуста, хризантемы и любовь 1
-
20.02.2018Летучая субстанция 1
-
26.09.2016Инородное 1
-
15.07.2016"Гениальным бывает только бред" 4
-
12.03.2016Это еще не конец 3
-
21.11.2014Летучая субстанция 0
-
09.03.2010Пикториально 0
-
Комментарии (0)
-
Пока никто не написал
- Самое интересное
-
- По популярности
- По комментариям