Классный журнал

Михаил
Куснирович

Это чудесно ответственно

Тема номера мне нравится не очень. Писать про сомнение, сомневаясь в правильности того, что ты пишешь, или, того хуже, сомневаться в том, что тебя не так поймут прочитавшие, — не совсем по мне. И еще будем считать, времени нет. Ну, спрессовано время.

Некогда и не к чему знать правду, особенно всю.

Есть хрестоматийный пример. Встретишь утром знакомого, спросишь: «Как дела?», а он возьми и начни рассказывать, как дела, и все сомневается, переживает, варианты перебирает... И думаешь: боже мой, зачем он мне все это рассказывает, зачем сомневается, когда просто все, по крайней мере, проще, чем ему кажется. И не надо столько времени тратить на это. Но ведь ему, значит, важно рассказать. Вот и слушаешь.

А я не очень-то и сомневаюсь. Как я дошел до жизни такой? Да никак. Ничего особенного. Просто надо смотреть в глаза, когда отвечаешь. Прямо говорить, если спрашивают. Сказал — синий цвет, значит синий, а не зеленый. Тем более это же может быть красивый синий. Синий, но красивый. Это же огромная степень свободы.

Но если дал слово — лучше держать. Вот что бы ни было, сказал — надо сделать. Это, мне кажется, обычные простые истины — «что такое хорошо и что такое плохо». Все.

А если кто-то поступает иначе, спросите вы? Бывает. Значит, ему папа не объяснил, или объяснил, но он забыл, позволил себе забыть. Это так грустно и неинтересно. Ну зачем? Это правда очень несложные вещи.

Эти ощущения про отсутствие сомнения в главном, про правду, они далекие, они с самого детства. И ни при чем тут переходный возраст, времена и нравы. Правда жизни всегда одинаковая, даже если кому-то это не нравится.

Я никогда не обманывал девушек. Ну не обманывал. Это ведь нехорошо —  обманывать. Я мог бы что-то недосказать, но наврать — это плохо. Да и необходимости соврать, если честно, нет. Искус бывает приврать, подкрутить немножечко, но и от этого предпочитаю отказываться. Не очень-то люблю интерпретировать. Предпочитаю соответствовать тому, что подумал и сказал. Ведь нет даже времени и никаких сил нет, чтобы запоминать все совранное (наверное).

Если сомневаешься в главном, то такой жизненный багаж, как ответственность, тебе не по плечу. Ведь ответственность это что: пацан сказал — пацан сделал. Иными словами, ответственность — это не только способность что-либо решить. Потому что есть люди, которые органически способны принимать решения, а есть те, другие, которые неспособны это делать. Это не хуже и не лучше.

Просто один человек (один единственный всего — Сергей Назарович Бубка) способен взять высоту 6,15 а прыжке с шестом, а другие — нет. Способность принять решение — это вещь необходимая, но недостаточная, а вот принять и нести ответственность за это решение — уже серьезный уровень, почти как 6,15. Просто решение принял — и р-р-раз, с головой в пруд... бывает, правда, и так, что в этом пруду всего семьдесят сантиметров глубины... Полная безответственность? (И при чем здесь Бубка?) Просто мелко.

Мне ни раньше, ни сейчас не было интересно знать все заранее. Это как горизонт. Лучше жить с ощущением горизонта, когда сам факт его наличия — завораживающая реальность. Мне нравится, что можно иметь такую перспективу, которую невозможно постичь до конца. Безответственно? Да ладно! Это чудесно ответственно! Когда живешь и вроде бы все так понятно, вся жизнь изрешечена высшей математикой и бытом, но всегда в ней найдется завтрашнее утро.

А дальше, что бы ни было, сделай дело и гуляй себе весело. Дело — в смысле, что порадовал своих близких: своего сына, или маму свою, или жену, или друга. Обычная история. Хорошая.

Вообще, конечно, человек такой нормальный, наверное, хочет влюбить в себя близких людей. А если он хочет влюбить, он должен постараться. Это же естественно, когда желание, чтобы к тебе хорошо относились, —движущий фактор.

Желание, чтобы человек близкий получал радость, и ты от этого получаешь радость. А если желания близких противоречат — ну что для одного радость, для другого несчастье, — то вот с этим всегда надо считаться.

И это не сомнение — это выбор. Надо выбирать, если кому-то беда, то этого никак нельзя допустить. Толерантность непременно должна быть. Ты просто должен помнить о том, что если хочешь добиться каких-то волшебных вершин, то добивайся. Ну, понятное дело, не всегда солнышко и двадцать восемь градусов тепла. Но дождь — не трагедия. И снег, и даже град. И все что угодно. А вот если на чаше весов трагедия чья-то и радость других, то это уже трагедия и этой трагедии нельзя допустить.

Сомнение — оно такое, всегда водится там, где якобы не везет. И вот здесь-то его, сомнение, на этом самом этапе, когда не везет, и надо прихлопнуть. С размаху, одним ударом. И нет сомнения — вышло.

Простой пример, крохотный. Подъезжаешь к парковке, а там, как всегда, забито все. И начинается: да что ж мне так не везет, успею/не успею, получится/не получится, смогу/не смогу. А я в такой ситуации просто проезжаю мимо, да фиг с ней, с парковкой-то. Но справедливости ради скажу: с парковками мне везет.

Вообще всегда лучше замечать зеленый свет, а не красный. А когда красный — просто о другом думать и не морочить себе голову, что не повезло, ведь следующий — зеленый.

Хотя чего уж там, бывает разное. Сам недавно сомневался, размышлял, как быть. Сын задал непростую историю. Он, взрослый больно, пошел работать во время институтской практики на телеканал «Дождь», позвонил и сообщил, что готовит истовый репортаж про Химкинский лес, да такой, чтобы главным вырубщикам мало не показалось (тоже мне — OptimisticChannel). Я говорю: «Илюша, мальчик, возьми хоть псевдоним — папа продает брюки и юбки на Красной площади, а ты в лес пошел...» А он так посмотрел на меня, по телефону, что пошел уже я, далеко-далеко.

И вот тут, конечно, сомнение-то накатило. Прав ли? Виноват? Я вспомнил тогда, что когда он был совсем маленьким, а я стоял на каком-то перекрестке сомнений, то всегда думал: «Что же я скажу сыну?» И только ответив на этот вопрос, переставал сомневаться. И это, скажу я вам, работает на раз как инструмент, как морально сдерживающий фактор.

Но это пока он был маленький — решения, пусть и простые, принимал я. А потом он вырос как-то вдруг — и решения стал принимать он, точнее сказать и он тоже. И вот здесь я, конечно, задумался, как разделить эту ответственность, как обойти стороной решения, которые идут встык или становятся перпендикулярными. Может быть, это и есть тот самый момент, когда надо остановиться, усомниться и уступить дорогу ему или, напротив, осторожно попридержать. Но я-то подумал-подумал и пошел продавать юбки, а он — готовить репортаж на острую общественно-политическую тему, в дождь и ветер. Может быть, это у него спонтанно и это еще на взлете, и радоваться надо только этой способности воспринимать мир с открытыми глазами. Зато без сомнений.

Вот едешь на поезде, и вроде билет первого класса, и чай с лимоном в подстаканнике, но если ты в этом благолепии сможешь найти в себе силы увидеть за окном чудную местность и сказать: «А я ведь здесь раньше никогда в жизни не был, и может, никогда не буду», — выходи из поезда. Просто чтобы остановиться и проникнутся тем, что происходит.

Ты еще сядешь в свой поезд, завтра уедешь и дела свои сделаешь, но если у тебя есть кураж воспринимать мир, даже через стекло, которое ты имеешь возможность открыть, — открой, выйди, засомневайся.

В общем, сочинять про сомнения мне не ахти как нравится и получается.

А вот выбирать я люблю.

Статья Михаила Куснировича «Это чудесно ответственно» была опубликована в журнале «Русский пионер» №27.