Классный журнал

Николаева
Смысловые галлюциногены
Мне нравится отгадывать загадки. Но не те, которые про логику, математику или бытовую физику. Все равно не понимаю, почему килограмм пуха весит столько же, сколько килограмм гвоздей. То есть с возрастом я смирилась с этим ответом, но я его не чувствую. Так же как не чувствую слова «постмодернизм» и не вижу знака бесконечности. Я не умею вычислять проценты, потому, что мне это несвойственно. Вопрос из детства на мыслительную сноровку про то, как звали папу Марьи Ивановны, я закрыла просто: «Какой Марьи Ивановны?»
Мне нравятся другие загадки. Про людей. Они не имеют никогда точного ответа, единого знаменателя или числа «пи». Но они самые интересные.
Вот гадаю, что сейчас происходит с девчонками в городе. Наверное, в других городах с ними тоже что-то происходит, но откуда мне знать. С мальчиками не то чтобы все ясно, но здесь прослеживается некая логика. У них пытливый ум, улыбка естествоиспытателя и грусть космонавта, если их обесточил потерявший равновесие космос. Они идут вперед, иногда ненадолго останавливаются, даже бродят по кругу, очень редко плачут и опять идут вперед. Их там что-то ждет. И они точно знают, что именно. Нет, они, конечно, тоже, брякнувшись в послесорокалетие, носятся с пучком мыслей о смысле жизни. Но у них есть ответ, даже если они его тщательно скрывают. Этот ответ с любовью выкармливается собственным «я». Мир — это я. Как важно проступить собственным эксклюзивным барельефом на теле общественной жизни, какой бы общественностью эта жизнь не ограничивалась.
А вот с девчонками другое. Бешеные, сумасшедшие белки. Скачут по потолку, шарахаются в бесплотности собственного бессилия, отчаянно мимикрируют и даже поздней ночью не знают покоя.
Мумий тролль поет:
«И этот город останется так же загадочно любим,
В нем пропадают такие девчонки…»
Пропадают, и не потому, что стареют, а потому, что все время падают, не имея даже самого чудовищного представления о том, куда.
Наверное, все дело в природе, которая, как напомнил фон Триер «Антихристом», являет собой церковь сатаны. Женщина — природа, уже созданная. Она всегда лишь отражает. Мужчину ли, Эйфелеву башню или выжженную судьбу собственной матери. Ей не позволено анатомическими обстоятельствами мыслить революционно и сознательно. Дано только чувствовать. Но не новое, а происходящее. И чувствование это проливается болезненной психосоматической слезой, которая замерзает звериным оскалом, сидит ли женщина за рулем автомобиля или покупает загалдевший брендом Birkin. Засыпает с любимым — тревожится, спит одна — мучается. Просыпается — кашляет отравами пережитого и болеет, болеет, болеет.
Такие девчонки. Их не любят, их жалеют, как точно заметил автор «Околоноля». Да и жалеют-то не всех. Жалеют тихих, а тех, что громко плачут, отправляют на улицу. А там как пойдет. Одна принимает стероиды и испытывает на прочность витиеватую карьерную лестницу, другая занимается йогой, пытаясь растянуть поясницу, чтобы пережить весь груз ответственности за собственное существование. Бездельницы-красавицы пресыщаются благодарностями от беспокоящего агрессивных мальчиков тестостерона, а потом сгорают от нерешенности собственной судьбы. А дряхлеющие дамы с житейской обстоятельностью роются или роятся в замкнутых шкафчиках родных и близких
Такие девчонки. Иногда они рожают. И получают в подарок живительные костыли, которые позволяют держаться осмысленно, но не избавляют от ощущения собственной искалеченности.
За что же тогда ты, Господи, сделал девчонок такими? Ну и оставил бы их без ума и без памяти. Красивые бы сидели в оранжерее, здоровые — рожали, некрасивые — умирали стремительно и незамеченно. Оно, собственно, так и есть, но с поправками на цивилизованность и затянутость во времени.
Но ты, Господи, даешь иногда редкие, но точные подсказки. Ты выводишь из флорентийского подполья боттичеллиевскую Флору (она красивая-красивая), ты учебниками заставляешь смотреть на Мону Лизу (пусть она и не такая красивая, потому что надоела) и оставляешь в памяти только светлую Мэрилин Монро, Джорджиану Девонширскую, Любовь Орлову (если кому так приятнее). У тебя Иисус на картинках может быть страшный, изуродованный, но непокоренный, а Дева Мария всегда гладкая и статичная. И чудность этих женщин всегда в одном — в улыбке. Не в уме, но, может быть, в проницательности, не в поисках, а во всеприятии и спокойствии.
Наверное, ты хочешь сказать, Господи, о том, что есть у девчонок одна только естественная и положенная функция — доброта. И пусть как всякая интерпретация эта идея не имеет никакого отношения к истинным замыслам, так тому и быть.
Статья Анный Николаевой «Смысловые галлюциногены» была опубликована в журнале «Русский пионер» №10.
- Все статьи автора Читать все
-
-
07.02.2013Как не надо 1
-
25.11.2012Как не надо 0
-
01.11.2012Я жду старости 0
-
04.07.2012Двое 0
-
24.06.2012Двое 0
-
06.06.2012Я живу многослойной матрешкой 0
-
16.05.2012Сияние. Картина шестая 0
-
08.05.2012Денежное удовольствие 0
-
07.05.2012Третья Половая 0
-
03.05.2012Сестра моя 0
-
17.04.2012Договориться о понятиях 0
-
28.03.2012Принципы деторождения 0
-
Комментарии (0)
-
Пока никто не написал
- Честное пионерское
-
-
Андрей
Колесников1 1167Февраль. Анонс номера от главного редактора -
Андрей
Колесников1 6150Доброта. Анонс номера от главного редактора -
Андрей
Колесников1 8150Коллекционер. Анонс номера от главного редактора -
Полина
Кизилова8891Литературный загород -
Андрей
Колесников12574Атом. Будущее. Анонс номера от главного редактора
-
- Самое интересное
-
- По популярности
- По комментариям