Классный журнал

Екатерина
Истомина

Однажды на Рублевке

Иногда мне приходится вертеть хвостом, чтобы люди рассказывали интересные вещи и вступали со мной даже в дискуссии. Так было и на этот раз: в дискуссию вступил приятель Джинджи, рожденный в Нью-Йорке в семье лютого антикоммуниста, но проживший всю 38-летнюю жизнь черт знает где, в том числе и немного в Москве. Но к моменту нашей дискуссии он стал генеральным директором одной очень крупной отельной цепочки. И жил в Пра­­­ге. Ходил в пивную Ko­­­­­kovna рядом со старой синагогой. Я по­вер­тела хвостом перед ним, и вот мы уже сидим с Джинджи в Kokov­­na. Взяли по утке, пол-литра шнапса и два литра пива. Беседа касалась воп­­росов  безопасности и  рос­­­­­коши.

—В Нью-Йорке я никогда не ношу часов Rolex на улице или в метро. Могут снять! А как в Москве с безопасностью? — спросил Джинджи.

— У вас в стране, Джинджи, демократия, поэтому так легко снять Rolex! А у нас — именно что сильное государство, поэтому уж тот, кто скопил на Rolex, может спать в нем спокойно! — ответила я.

Джинджи подумал и сказал, что, в принципе, за дело демо­кратии ему не жалко и Rolex отдать.

— Конечно, ведь если демократия, то можно и второй Rolex купить, было бы пособие, — заме­тила я.

А ровно через неделю меня ограбили на первом километре Рублево-Успенского шоссе.

Отряд террористов в черных масках прижал меня к обочине, и пока ехал чей-то кортеж, меня обчистили донага и бросили умирать в сугробе.

Нет, дело было поставлено гораздо скромнее. Два грабителя притаились под новогодней елкой на парковке «Азбуки вкуса». Тут даже хвостом не пришлось вертеть — довольно было выйти с продуктовой авоськой из магазина и сесть в машину. Я не езжу на PorscheCayenne, а передвигаюсь на VolkswagenToureg с бюджетным дизельным двигателем 2,5 литра. Пока я пристегивала ремень безопасности, старенький AudiA4, который часто называют «бочонок», подрулил сзади и перекрыл мне выезд. Из «бочонка» выскочил человечек в три вершка ростом, в черной шапке («пидорка» — ее название), в кожаной курточке. Он стал как-то дерзко скакать справа, рядом с дверью переднего пассажира. Он хотел открыть дверь, но она, будучи благоразумно заблокированной мной изнутри, никак не открывалась. Тогда человечек занес свою ручонку и вышиб стек­­­ло двери моей машины. Схватив сумку, стоявшую на пе­­­­­реднем сиденье, он заскочил обратно в свой «бочонок». Audi скрылся в повороте на Рублевку. Вся операция заняла 1 минуту 47 секунд  — установила видеокамера.

Вызвав милицию из Барвихи, я вспомнила о Джинджи и о том, что он не носит Rolex на улицах своего демократического Нью-Йорка. «Грабителей, конечно, задержат, ведь это сильная наша Рублевка, Россия, а не расхлябанный Бронкс! Рублевка — это страна с Rolex на каждой елке! Надо позвонить кому надо», — успокаивала я себя.

Милиционер Роман, прибывший на тематической милицейской машине через 40 минут, только качал головой: «Ну и дела! Вот так дела! Какие дела! Вот такие дела! А вы сами-то кто будете? Дочь чья-нибудь? Любовница, сестра, жена, мать, не приведи господи?» — аккуратно так поинтересовался милиционер Роман. Говорю: «Я дочь такого-то. Любовник тот-то. А муж вот там работает». «Ого-го-го! Любовница такого-то? Вы?!» — милиционер еле удержал папку в руках. «Да. Вы все правильно поняли, Роман. Я любовница такого-то. И я сейчас же ему звоню!» — нервно закричала я. В похищенной сумке были все мои документы, все деньги, все ключи, кредитные карты и сигареты. Новая пачка. «Только не это!» — закричал Роман и трагически закрыл лицо рукой, как великие актеры русских Императорских театров закрывали лицо рукой, когда исполняли роль Юлия Цезаря. «Я сейчас же  вызываю сюда следователя!» — открыл свое лицо Роман и начал нетерпеливо звонить: «Светик! Светюнчик! Света! Это я, твой Рома. Короче, тебе надо приехать… Ну и что, что время полночь. Тут такой случай…»
И следователь Светюня в милицейской форме приехала. Ее работа в основном сводилась к тому, чтобы не отдать мне мою разбитую машину. «Это улика, гражданочка! У-ли-ка! Я сейчас же конфискую этот автомобиль! Это вещественное доказательство вашего гра-бе-жа! А преступник смотрел вам в глаза, когда грабил? Если смотрел, значит, был именно грабеж!» Следователь Светлана таким образом пыталась мне объяснить разницу между грабежом и кражей. По ее словам,  если преступник смотрел жертве в глаза — это типичный грабеж, а если не смотрел, то очевидная  кража.

Пока следователь Светлана рассказывала мне о свойствах грабежа и об уликах, Роман делал ей какие-то знаки. Такие делают детям посторонние люди, показывают им «козу» например. Так и Роман. Строя следователю Светлане «козу», он хотел сказать, что я «любовница такого-то» и «муж там-то» и со мной надо как-то иначе, чем с другими. Протоколы они составили, разбитое стекло в автомобиле заклеили, и все разошлись по домам. Утром милиционер Роман привез мне бумажку о том, что у меня пропали все документы, что я, в сущности, никто и звать меня никак. На следующий день все мои документы загадочным образом нашли в Одинцово.

Еще через неделю я сидела в парижском ресторане со своим французским приятелем по имени Франсуа-Ксавье. Милый лопоухий парень, истинное дитя 16-го аррондисмана, про таких во Франции говорят «BCBG» — bonchic, bongenre. Образование, карьера, утром — LeFigaro, а вечером  опера. Беседа касалась безопасности и роскоши.

— Когда я спускаюсь в парижское метро, известное демократичностью, я все свои кредитные карты кладу себе в носки! А то могут отобрать. А как у вас в Москве? — спросил, взбалтывая стакан с пастисом, Франсуа-Ксавье. Он намекал на то, что Россия строит полицейское государство, поэтому с безопасностью у нас должно быть все хорошо.

— Такая же беда, Франсуа-Ксавье! Это демократия всех когда-нибудь достанет, нельзя ни Rolex надеть, ни с кредитной карточкой в кармане ездить. Все отберут, — вздохнула я.

Статья Екатерины Истоминой "Однажды на Рублевке" была опубликована в журнале "Русский пионер" №2.