Классный журнал

Геннадий
Швец

Позолоченное золото

Золотая олимпийская медаль с точки зрения ювелиров — изделие лишь позолоченное, а базовая его часть состоит из серебра. Этот сугубо технический факт можно перевести в категорию если и не философскую, то метафорическую. Иногда две эти медали бывают почти равны по своей спортивной ценности, чемпиона и второго призера разделяют незримые величины, сотые доли секунды, микроны, и, образно говоря, если хорошо поскрести золотую медаль, то она превратится в серебряную. Точно так же и второе место в соревнованиях бывает почти равно победе. Во многих номерах олимпийской программы конкуренция достигает такого уровня, что равные шансы на чемпионство имеют пять-шесть участников и каждый вправе считать свое поражение несправедливым, случайным. Но побеждает если и не сильнейший, то один (в индивидуальных видах спорта, а в командных — одна команда). Поэтому победа, «золото», абсолютизируется, на Олимпийских играх страны расставляются в таблице согласно количеству завоеванных золотых медалей, а «серебро» и «бронза» — это вроде бы уже так себе побрякушки, бижутерия. На Олимпиаде в Афинах Россия набрала 92 медали, из них 28 золотых. У Китая было 64 медали, но при этом золотых 32. И что же? Считается, что Китай занял второе место, а мы третье (Америка победила по всем показателям).

Стать олимпийским чемпионом — это значит пройти по жердочке над пропастью. Роковые случайности подстерегают на каждом шагу: судьи могут смухлевать, ветер дунет не с той стороны, простуда случится, комариный укус, соринка в глазу, развязавшийся шнурок, да мало ли что. Можно составить целую энциклопедию разбитых надежд, несостоявшихся побед. Известно, что спортсмен, находящийся на пике формы, уязвим как грудной ребенок, окружающая среда враждебна по отношению к нему. И получается, что олимпийский чемпион — это тот спортсмен, который победил в данном месте, в данный час, в данную секунду, то есть истинно победа его сиюминутна, хотя звание присваивается навечно. Можно вообразить себе гипотетическую ситуацию переигровки, повторного финала, в результате чего чемпион может оказаться не на первом месте и даже в призеры не попадет. Если бы, например, в Сиднее Александру Карелину вдруг предоставили возможность еще раз побороться за «золото», он наверняка бы закатал в рулон Рулона Гарднера, который по стечению обстоятельств стал олимпийским чемпионом. Там же, в Сиднее, первое место по прыжкам в высоту неожиданно занял наш Сергей Клюгин. Дело было так. Клюгин первым взял сравнительно небольшую высоту 232 см, и сразу после его удачной попытки пошел холодный дождь, а это серьезное дополнительное препятствие: покрытие сектора становится скользким, одежда намокает и начинает весить больше, пусть и ненамного, но психологически это ощущение в буквальном смысле чуть опускает прыгуна. Никто, кроме Клюгина, так и не сумел взять 232, наш парень стал чемпионом, и, естественно, никто не оспаривал его победу, никто не сказал: давайте дождемся безоблачного неба и проведем перепрыжку, чтобы все были в одинаковых погодных условиях. Дождь, даже ливень, а хоть и снегопад не считаются за форс-мажор, позволяющий отменить результаты соревнования и начать все сначала.

Забавный случай произошел на зимней Олимпиаде в Солт-Лейк-Сити во время соревнований по шорт-треку. В финальном забеге на 5000 метров австралиец шел пятым и уже ни на что не претендовал, но вдруг один из лидеров упал на вираже и снес, убрал с дорожки еще четырех финалистов: дорога австралийцу к «золоту» была открыта! Он стал олимпийским чемпионом. Значит, так было угодно тем неведомым силам, которые вообще распределяют на бренной земле между людьми все блага — медали, деньги, славу, продолжительность жизни, здоровье, любовь.
История Олимпийских игр знает немало катастрофических и нелогичных поражений стопроцентных фаворитов, равно как и сенсационных побед тех, кто не имел на нее никаких шансов. Я часто вспоминаю Игры 1992 года в Барселоне. Эта Олимпиада назывались «имени Сергея Бубки». Наряду с баскетбольной DreamTeam он был ее не просто золотом — бриллиантом, притягивающим взгляды многомиллионной толпы. До этого Бубка выиграл три подряд чемпионата мира, стал олимпийским чемпионом в 1988-м в Сеуле, установил кучу мировых рекордов. Соревнования по прыжкам с шестом виделись как театр одного актера — Сергея Бубки, его соперники числились статистами. Все мировая знать, все випы Олимпиады пришли на Бубку, в том числе король Испании Хуан Карлос I со всем своим августейшим семейством, а простые люди платили спекулянтам три цены за билет на Бубку. И все болели за него, потому что он летал высоко и красиво, как воздушный акробат под куполом цирка. Бубка заявил начальную высоту 5 метров 70 сантиметров, имея личный рекорд чуть ни на полметра выше. Это был для Сергея разминочный рубеж, разменная монетка, копеечная высота. Мне даже подумалось, что Сергей начал со столь малой для себя высоты специально, чтобы предоставить публике возможность дольше наслаждаться этим искусством — прыжками с шестом в исполнении виртуоза. Первую попытку он исполнил как-то скомканно, сбил планку, и никто, в том числе он сам, не придал значения этой мелочи: ну не настроился, поторопился, шутка. Через несколько минут состоится вторая попытка и Сергей пролетит над 570 как птица. А некоторые зрители даже и не заметили этой проходной неудачи, наблюдали за другими соревнованиями, намереваясь переключиться на Бубку чуть позже, когда начнутся серьезные высоты. Ко второй попытке суперфаворит готовился дольше и тщательнее, стадион в большей степени сфокусировал на нем внимание. Сергей разбежался, согнул в дугу шест, взлетел — под планку… Весь народ на стадионе — от королей до простолюдинов — перестал воспринимать прочее происходящее, все думали только о Бубке. Стадион поутих в ожидании третьей попытки Сергея. Я быстро перебрался из ложи прессы на трибуну участников, где сидели тренер Бубки Виталий Петров и его менеджер Стив Миллер. Спросил, что происходит. Оба улыбнулись, но улыбки их были чуть растерянными.

Когда Сергей Бубка в третий раз сбил планку, публика впала в кому. Раздался одинокий свист. А потом многие зрители стали стекать к выходу со своих мест, хотя в программе соревнований было еще много интересного. Лично я не помню большего разочарования зрителей на олимпийских аренах. Никто не радовался. Правда, Стив Миллер нервно рассмеялся: он работал в фирме Nike, которую по контракту рекламировал Сергей, и, стало быть, плакали ожидаемые ею прибыли.

Да, это была драма (слава богу, не трагедия — все остались живы, никто не бросился с верхнего ряда трибун на асфальт). Но ведь драма всегда интереснее, чем гладкие сюжеты с безоблачным началом, со столь же счастливым продолжением и опять же с медовым хеппи-эндом. Я тоже сбежал с трибуны, рванул к раздевалкам, чтобы посмотреть на Сергея в эти минуты и, возможно, сказать что-нибудь высокопарное, ободряющее: «Ты все равно самый великий! Через неделю назло всем установишь мировой  ре­­­­корд!» Сергей шел из раз­­­девалки к ав­­­то­бусу, неся на пле­­­че вязанку шестов, которые так подвели его в этот раз. Вокруг него бегали телеоператоры с переносными камерами на плечах. Увидев меня, Сергей дал волю настроению, зная, что только соотечественник способен понять его чувства — понять в буквальном смысле, без переводчика. Да, я понял его сплошь нелитературный русский. Сергей обычно никогда не матерится, но на этот раз он мог бы дать фору одесским биндюжникам, а в старые времена схлопотал бы на Родине пятнадцать суток. Из его гневного монолога я сумел вычленить содержательную часть. Во время соревнований работники стадиона по своим надобностям то и дело распахивали ворота напротив прыжкового сектора, и сразу возникал сильный сквозняк, он мешал разбегу, сносил чуть в сторону шест. Уже чуть позже злосчастные ворота были закрыты, все наладилось. И если бы Сергей начал прыгать с высоты, например, 590 или того больше — с 6 метров, то несомненно бы победил. А потом, вечером, я в пресс-центре переключал каналы телевизора: по всем программам великий спортсмен давал планете урок ненормативного русского языка.
Чемпионов всегда больше, чем нечемпионов, золотые медали — большой дефицит, можешь вставать хоть в пять утра и занимать очередь — все равно не достанется. Наверное, если бы людской мир, в том числе и спортивный, был бы устроен более справедливо, по-божески, то следовало бы награждать золотой (или пусть позолоченной) медалью всех, кто ее достоин, а не только фактических победителей, подобно тому, как Иисус Христос разделил одну краюху хлеба на пять тысяч человек. То есть еды и славы должно было бы хватать если и на всех, то на многих. А впрочем, отчасти это и делается: каждому участнику Олимпийских игр вручают памятную медаль, не знаю, из какого металла она делается, но красивая. И это справедливо, ведь Кубертен говорил, что главное не победа, а участие. В этом изречении можно усмотреть и  такой смысл: участие в Олимпийских играх — это уже победа. Потому что каждый олимпиец, прежде чем таковым стать, побеждал во множестве турниров, начиная со школьных первенств и заканчивая национальными, континентальными и прочими чемпионатами.

Если честно, то к победителям лично я питаю сложные чувства. Конечно, стать олимпийским чемпионом — это замечательно и для него самого, и для болельщиков, и для его спонсоров, и в целом для страны и народа. Победа ясна как божий день, как безоблачное небо. С какой-то точки зрения поражение или пусть второе или третье место — содержательнее и даже в чем-то перспективнее. Все-таки чемпион уже сумел реализовать себя, и причем в своем главном деле, и последующая жизнь уже не столь мотивирует его, он уже был там — на вершине успеха, вкусил от древа познания и славы. А нечемпион сохраняет ощущение неудовлетворенности, незавершенности чего-то важного для себя и поэтому продолжает искать свое лицо и свой успех. У меня нет выверенной статистики, но осмелюсь утверждать, что серебряные или бронзовые призеры в последующей карьере добиваются большего, чем победители. К тому же, чемпионы в период пика славы нередко выпадают из привычного окружения, воспаряют, чуть заносятся, что имеет свое объяснение и свое оправдание: человеку элементарно не хватает времени и сил, чтобы общаться со всеми желающими, сначала ведь нужно уделить внимание телевидению, меценатам и прочим крупным величинам. Помню, как один мой близкий друг приехал с Олимпиады с золотой медалью, я не ринулся встречать его в аэропорт и обнимать под вспышки фотокамер, а выдержал паузу на пару месяцев, чтобы товарищ вошел в норму. Интересно, что после того случая в Барселоне мы с Сергеем Бубкой сдружились сильнее. Потому что в тот момент он стал как-то ближе к народу, говорил с ним (в данном конкретном случае — со мной) в буквальном смысле на одном языке, пусть и не отраженном в академических толковых словарях.

У нас в стране в последнее время стал превозноситься личный и личностный успех, публичный, очевидный, нередко топорный, принято считать, что единственно успех служит мерилом личности. Нет, господа, все не так банально, жизнь проистекает по более талантливым и занимательным формулам. Я думаю, что Александр Карелин, не завоевавший в Сиднее свою четвертую золотую медаль, стал мудрее, содержательнее. Или вспомним Афины. Алексей Немов не взошел на пьедестал, но снискал любовь к себе миллионов людей в разных странах, а потом получил международный приз «Фэйр Плэй»: золотых олимпийских медалей триста с лишним, а приз такой один. И Светлана Хоркина в Афинах проиграла, а сейчас поглядите: депутат Госдумы, красавица, певица, фотомодель, писательница! Дима Носов тоже не стал там чемпионом, получил бронзу, но ведь это был уже блокбастер: юный дзюдоист с окровавленным лбом, со сломанной рукой запрокидывает голову и рыдает на пьедестале — прямая дорога в Голливуд! Это не преувеличение: Носов уже сыграл главную роль в отечественном боевике не хуже какого-нибудь Сталлоне. И это еще не вся радость: к Диме с большим почтением относится такой наш нешуточный дзюдоист, какого больше ни в какой другой стране нет. В самом деле, у серебряной или бронзовой медали есть другая сторона — золотая.

Я повернул тему в эту сторону не потому, что незадолго до пекинской Олимпиады на всякий случай, в силу исполнения служебных обязанностей, хочу предупредить общественность о том, что у нас может оказаться меньше «золота», чем мы бы этого хотели. Там все должно быть нормально, российская команда будет на равных бороться с Америкой и Китаем и непременно останется в первой тройке, а если отбросить обтекаемые формулировки и сказать прямо, то скорее всего займет третье место.

А раньше, во времена СССР, мы побеждали на Олимпийских играх почти всегда, и летом, и зимой. Вот результаты соперничества СССР и США на летних Олимпийских играх начиная с 1952 года, если вести счет по завоеванным золотым медалям. Хельсинки (1952) — 22:40 (то есть у СССР 22 золотые медали, у США — 40). Мельбурн (1956) — 37:32. Рим (1960) — 43:34. Токио (1964) — 36:30. Мехико (1968) — 29:45. Мюнхен (1972) — 50:30. Монреаль (1976) — 49:40. То есть на этом отрезке, на семи Олимпиадах, СССР победил на четырех, заметный спад у нас был только в Токио и Мехико, где победили американцы. Апогея мы достигли на Олимпиаде-80 в Москве — 80 золотых медалей, но в тот раз в Играх не участвовали из-за бойкота американцы. Мы пропустили Игры-84 в Лос-Анджелесе, где в укор нам американцы набрали даже больше «золота», чем мы в Москве, а именно 83. Зато в Сеуле в 1988-м СССР и США после двенадцатилетнего перерыва вновь схлестнулись в прямом противостоянии, эта битва закончилась для нас триумфом — 55:37. Даже когда Союз уже развалился и на Игры-1992 поехала не сборная, а сбродная, и едва хватило денег, чтобы экипировать спортсменов, которым пришлось выступать под непонятным белым флагом СНГ, мы все равно обыграли американцев — 45:37. А потом Россия стала выступать отдельной командой и Америка начала брать реванш за полстолетия почти беспрерывных поражений: в Атланте в 1996-м Россия проиграла по «золоту» со счетом 26:44, в Сиднее мы немного сократили отставание — 32:40. В Афинах мы проиграли американцам 28:35, по «золоту» мы уступили и Китаю — 27:32, но по общему количеству медалей значительно опередили его — 92:53.
Все эти цифры говорят о многом, но не служат исчерпывающей иллюстрацией состояния спорта в стране, а тем более не описывают состояние социальной сферы. Некоторые развитые и оправданно уважаемые и уважающие себя страны вообще отказались считать Олимпийские игры мерилом какой-то совокупной мощи, не придают никакого значения количеству своих и чужих побед. Но Россия действительно особая нация. Мы должны побеждать, мы привыкли побеждать и не хотим отказываться от этой привычки. Отчего так? Существует убеждение, что мы — самые большие на земле патриоты, тяготеем к соборности, иными словами, к коллективизму, потому в спорте, например, нас так волнуют общекомандные победы. Но недавно группа зарубежных социологов и психологов обнародовала неожиданные результаты. Оказалось, что русские, точнее россияне, — самые большие в мире индивидуалисты, устремлены к самоутверждению, к личной власти, к преимуществу над другими — и не только над американцами или над китайцами, но и над соседями, над родственниками. Можно верить этому анализу. Советская идеология как-то приглушала всякие эгоистические устремления: «Сначала думай о Родине, а потом о себе». В спорте это тоже проявлялось, и характерно, например, что на всех Олимпийских играх СССР особенно здорово проявлялся в командных видах спорта: не по разу чемпионами становились наши волейбольные, баскетбольные, гандбольные, футбольные, хоккейные, ватерпольные команды. А Россия еще ни разу ни в одном из этих видов спорта не поднималась на высшую ступень. Но все-таки провала нет, в Пекине вполне можно ждать медалей, в том числе и золотых, от наших игровых команд. Мы все равно много побеждаем, хотя теперь уже не по-советски, а как-то иначе, за счет новых мотиваций. И это не искоренить: русский человек всегда будет биться за себя, за личное первенство, он до чрезвычайности честолюбив, и многие наши юные сограждане ищут и находят в спорте, в упорных тренировках дорогу пусть не к Bentley, но к почтению со стороны окружающих и к некоторым материальным благам. А если еще в городах и весях появятся нормальные стадионы, спортзалы и бассейны, то американцы снова отодвинутся в спорте на свое второе место  — после нас, и в этом будет состоять историческая справедливость. (Правда, честно не знаю, на какое место мне поставить китайцев.)

Да, мы стали другими, мы теперь истинно новая страна, в которой в неизмеримо большей степени, чем раньше, каждый за себя. Но это не смертельно, и это, наверное, не навсегда, а этап, мы по своему обыкновению впали в крайность, противоположную предыдущей, и со временем поумерим частнособственнические интересы, поймем, что высокий забор — не препятствие для голодной толпы, идущей на штурм олигархической виллы. А кроме того, люди постепенно свыкнутся с тем, что кто-то живет неизмеримо богаче, такое сознание — непременное условие выживания граждан по обе стороны баррикады. И вновь спортивные реалии служат отражением общих процессов. На чемпионате 2008 года по хоккею Россия победила — впервые за свою новую историю. Потом «бронзу» Европы завоевали наши футболисты (правда, ведомые голландцем, которого, впрочем, мы почти зачислили в наши соотечественники). Но более интересно и показательно другое — реакция народа на эти достижения. Неимоверно возросли продажи трехцветных российских флагов, пиротехнической и алкогольной продукции, люди, не выучившие за свою жизнь ни одного стишка, теперь наизусть знают слова гимна России. Это происходит не только в Москве, Питере и других больших городах, где у молодежи есть потребность и рубли достойно отметить победы на ледовых и травяных полях. Я позвонил в глухое, богом забытое село, где живет моя 77-летняя тетка. Ее жизнь печалит меня, я знаю ее невзгоды, хочу, чтобы произошло какое-нибудь чудо, которое бы скрасило ее дни. Чудо состояло в том, что у нее работал телефон, а еще в ее ответе на мой неизбежный вопрос о здоровье: «Да что там здоровье — его как не было, так и нет. Ерунда это, главное — наши футболисты у голландцев выиграли. Ты уж скажи там своим спортсменам, чтобы они в Пекине держали марку». Я засмеялся и заплакал одновременно. Мы все-таки победим, пусть и не в Пекине, а здесь, у себя, я имею в виду не Сочи-2014, а более обширную территорию под названием Русь и более продолжительный отрезок времени.

Статья Геннадия Швеца «Позолоченное золото» была опубликована в журнале «Русский пионер» №4.