Классный журнал
Поллыева
Мания
Все-таки странный у вас журнал. Провокационный… Он открыл «клапан» в крайне любопытное текстовое пространство. Притягивающее своим разбросом тем и разительным отличием от привычных для его авторов статей и телерепортажей, служебных бумаг или бизнес-планов. Видно, что пишут с удовольствием. С интересом и читают: у нас еще не часто встретишь актуальное эссе от актуального же автора. Но главная «изюмина», на мой взгляд, в другом: пишут на человеческом языке и о человеческих вещах. А ведь личностно окрашенный, образный (тем паче, высокохудожественный) русский язык — все еще остается у нас эмоциональным дефицитом.
Раз так, поговорим о бесценном «художественном фонде» русского языка — о поэзии. Предвижу, что подобный разговор многим покажется старомодным. Однако наши (становящиеся постгламурными) дни уже вызывают ностальгию по таким, почти «академическим» темам. А прежние, набившие оскомину, ассоциации — раздражают не столь остро, как еще лет пять назад…
Кто-то справедливо назвал поэзию «высочайшим из всех искусств». Высочайшим, ибо в нем соединено многое: слух композитора, глаз художника, чувство формы скульптора, глубина философа, лаконизм пророка. И все это помножено на разновеликие «тайные смыслы» таинственнейшей из игр — игры человеческого подсознания. Квинтэссенцией сказанного может стать фраза, которую приписывают В.Гюго: «Поэт — это философ конкретного и живописец абстрактного». Наконец, поэзия есть искусство высочайшее, ибо доступно столь малому числу творцов, сколь невелика доля тех, кто его действительно, по жизни, востребует. Но это вовсе не ее недостаток, а скорее «страховка от дурака», дабы всякий обучившийся рифмовать — не посмел тотчас назваться поэтом.
Стихи — это obsession, это мания преследования. Кто сведущ, знает: они не дают спать, ходят за тобой по пятам, мучают и не отпускают, пока не сбросишь навязчивое (или навязанное?) на бумагу. У того, кто «это» вынашивает, бесполезно спрашивать, идет ли дождь на улице, как пройти в Большой театр или где найти журнал «Русский пионер». Это данность. Почти медицинский факт. И это — судьба. Причем иная, чем остальные творческие судьбы.
Великие писатели подчас становились философами и гуманистами. Но вовсе немногие из «больших» поэтов уходили в прозу, и даже показав в ней свою полную силу — с поэзией все равно не расставались. Что их притягивало: навязчивая музыка строфы, таинство ее рождения, шаманский круг рифмы или скоротечность поэтического момента, его неповторимость вновь? Каждый отвечал сам. Но нереально сильная магия стиха — это реальность. И одной из подсказок может стать то, что большинство поэтов свои собственные стихи скорее «поют», чем декламируют; подчас монотонно бубнят, будто камлают — читая их для себя даже при залах, набитых публикой. А публика не ропщет, не уходит, сама входит в транс…
Но вернемся все же на землю. Стихи не становятся фактом жизни, пока их где-нибудь не услышат, не напечатают, не начнут передавать из уст в уста или из рук в руки. И они не становятся ценностью, если сама поэзия не существует в обществе как эмоциональная, нравственная традиция. Традиция — наследуемая поколениями людей. К примеру, мое поколение хорошо помнит времена, когда в школах массово, повсеместно устраивались конкурсы чтецов. Победившие «на районе» выдвигались на городские смотры. Причем артистизм, свобода и эмоция (отнюдь не поощряемые на школьных уроках) здесь оказывались решающими. Про победителей писала детская пресса, а этот их талант специально выделяли в «характеристиках», если выпускники поступали на литературный или актерский факультеты. Такие конкурсы учили детей забытому у нас искусству декламации. А они и сами — выбирали стихи не столько из школьной программы, сколько близкие по сердцу. И открывали новых поэтов… Простая, вроде, вещь, а сколько важных для личности приобретений она давала.
В день рождения Пушкина один из телеканалов показал, как известные стране люди читают его стихи. Акция, что и говорить, полезная. Но жаль, что большинство чтецов не знали их наизусть (включая промелькнувшего в кадре актера). Как жаль и того, что истинно поэтические собрания, сборы — не столь демонстративны, не столь видны. Их сегодняшние кумиры известны немногим, а книжные магазины лишь изредка предъявляют миру новые имена. Хорошо это для нас или плохо, покажет время. Но я маниакально хожу туда, чтобы увидеть на полках новые стихи. Не нахожу и вновь беру еще одно, «сто пятое», издание Блока, Мандельштама, Цветаевой. И только, может быть, пятое за пару лет издание Бродского. Сколько разного было сказано о его «зарифмованной мысли», а он по-прежнему не познан, не раскрыт, неподражаемо виртуозен.
И безвозвратен...
Имеющей отношение к делу может стать еще одна мысль. Здесь, в России, поэзия всегда была самым драматичным из искусств — таким же, как история страны и биографии ее великих поэтов. И когда кто-то из нынешних стихотворцев говорит, что ему все равно, читают его или нет, верю с трудом. Вижу в этом привитую за века психологическую уловку творческой нации. Трагический след борьбы отечественной поэзии за свое уникальное место под солнцем России.
Нам, сегодняшним, несказанно повезло — с нами есть те, кто уже навсегда составил славу русской поэзии: Ахмадулина, Вознесенский, Евтушенко… Но это далеко не полный список наших выдающихся современников, а еще «вчера» мы могли бы прибавить к нему немало других (теперь уже ушедших) поэтов. Главное — все эти люди принадлежат к историческому роду отечественных гениев. А сами они, что называется, «лично» застали, дружили, были знакомы или представлены тем, кого уже навеки вписали в великие. Тем поэтам, кого трагически пометило чернение «серебряного века», не пощадили революция и война, вынужденная эмиграция и опустошающая цензура. Но кого до сих пор и во всем мире печатают многотысячными тиражами.
Связь времен в русской поэзии — не прервана. Она как в литературной традиции, так и персонально, поименно, фактически существует и сегодня. Об этом, считаю, никак нельзя забыть. Нельзя упустить столь драгоценную для нас подробность и драгоценное время. Как нельзя забыть и о тех, для которых эта связь времен — крайне необходима. Говорю, конечно, о новом поколении поэтов. Но здесь, к сожалению, еще много других, более будничных, проблем.
От одного из организаторов литературной премии довелось услышать: «Молодых писателей мы «ведем» до достижения ими 25 лет: таково условие конкурса. Но, по нашим наблюдениям, именно в 26-28 они пишут свой первый роман. И жаль, что мы не можем их в столь ключевые годы поддержать, по-настоящему «сопроводить» в большую литературу…».
Я, ей Богу, не знаю, в каком возрасте выпускают свой решающий цикл стихов поэты! Не знаю, каким тиражом их следует издавать, кому направлять «на суд», а кому «для сведения». Это должны решать профессионалы — видимо, те, кто в последние годы их заботливо опекал, хвалил или критиковал, но выпускал в свет. Мне кажется первостепенным, чтобы к этим людям и их подопечным крайне бережно относились в нашем обществе. Любой начинающий поэт — поначалу всего лишь угловатый подросток, стесняющийся своих, нежданно выросших, талантов. Он похож то на слепого котенка, то на самоуверенного наглеца. Ему всегда не на что издать свой первый сборник. Плохо известно, кому это показать, с кем вообще про «это» говорить. Да и надо ли?.. Стихи для него — зачастую лишь собственная блажь и только его «история болезни». Однако так происходит до поры, пока кто-нибудь не углядит в этой «болезни» талант, а в качестве лечения не выведет на титуле книжки категорическое: «В печать!».
Так в нашей державе везет немногим, и пока мы с вами рядим да гадаем, как с этим быть, процветают другие. Те, кто «на коленке» рифмуют поздравления на все случаи жизни и массовым порядком продают эту халтуру соскучившемуся по стихам народу. Продают, заметьте, искусство! Вы никогда не заглядывали в подобные издания? Зря, они популярны. Секрет популярности так же прост, как и содержание этих виршей. Там есть все: мальчику на «трехлетний юбилей (?)», девочке на пять (шесть, семь, etc.) лет, знакомым в день «фарфоровой» (серебряной, жемчужной, золотой) свадьбы, коллеге по случаю повышения (присвоения награды, ухода на пенсию) и т.д.. Да и интернет дает возможность быстро, не задумываясь о художественных достоинствах, найти или вывесить свой собственный стишок «по случаю».
С одной стороны, ничего порочного в таком запросе людей нет. Неплохо и то, что сегодняшние подростки уже начали соревноваться в составлении «скороспелых» стихов. Плохо другое — то, что вместо поэзии в ход идет ее суррогат, а утоление с его помощью эмоционального голода не считается у нас дурным тоном. Воистину: техника в соединении с пошлостью — самый страшный враг искусства!
Мне не нравится, когда в праздники, навязанными sms, приходят такие ремесленные «недостихи», а их приходится стирать и стирать, не читая. Не нравится, когда с экрана льется стихотворная галиматья, а на юбилеях, под рюмку и с пафосом, читают примитивнейшие оды. Не нравится, поскольку все это — «против добрых нравов литературы». Но ведь происходящее вокруг стало уже частью нашей «культурной» жизни. Рифмованный ширпотреб широко «шагнул в народ», во все его слои без исключения. А вот это, пожалуй, диагноз. И вызов для любой нации. Тем более, для нашей, родившей не одно поколение гениев…
При всем вышесказанном, интерес к стихотворному творчеству у нас растет. Подспудно, наивно, стихийно, но этот процесс уже начался. А, значит, возможен и долгожданный подъем поэзии. Но чтобы случился ее настоящий расцвет, вовсе недостаточно создать еще пару-тройку конкурсов или премий. Мало и неправильно — просто дать денег. И упаси Бог образовать очередное «управление поэзии»! Все это, право, очень деликатная тема. Не являясь специалистом в подобных вопросах, хочу обратить внимание лишь на одно: похоже, наша творческая элита эту проблему значимой пока не считает. Но ведь без такого, общего разговора — любые государственные меры просто несостоятельны, и всякий «расцвет» может быть вновь и надолго отложен.
Думаю, что возрождение поэзии из очередного «пепла истории» вовсе не случайно совпадало с периодами ценностного определения нации. Так, может, и нам для начала неплохо бы «связать смыслы»? Соединить ценностную и культурную ткань? И помнить, что сейчас для нас — вновь определяющее время. А оно, как было однажды сказано, «работает на нас, т.е. на русскую культуру».
В одной из недавно изданных книжек довелось прочесть: «Мы живем в нулевые годы, и это не игра слов и цифр, а исчезновение времени как воздуха культуры». Речь шла о возвращении в педагогику и нашу современную жизнь изначальных смыслов (тех самых, которым посвящен этот номер журнала). Смею сказать, что поэзия имеет к ним самое прямое отношение. Не только потому, что поэт в России больше чем поэт, и засим ему всегда есть «что сказать народу». Дело, скорее, в другом. Поэту, кроме таланта, непременно нужна искренность, честность в творчестве. И лишь тогда ему небесполезны богатое воображение и красота слога, изысканность стиля и владение понятной всем и каждому знаковой системой — языком. Вы скажете: язык — вещь коварная, сколько нас с его помощью обманывали! Да, но подсознание не обмануть. Как раз в стихах (и именно в стихах) лучше всего видна «развилка» между языком как универсальным кодом и как средством проявления личного отношения, эмоций. Искренность (или неискренность) поэта — безнадежно прозрачна: она считывается в каждой строфе, в каждом слове, во всех его многоточиях. И тогда работает одно: верю или не верю; задело, «зацепило» или нет…
Довольно много сейчас говорят и о сохранении богатства русского языка. Но сбережение языка и возрождение вкуса к поэзии — вещи тоже взаимосвязанные. Продолжая небрежно обращаться с русским языком, мы портим и вкусы, и разум. Однако умение мыслить и творить новое считается в мире едва ли не самым главным! И потому удивительно современно звучит совет Бродского: обращайтесь со своим словарем так, «как вы обращаетесь со своим банковским счетом»… Наконец, еще об одном свойстве языка, прямо связанном со стихотворчеством. Довольно много у нас противоречивых суждений вокруг исчезнувшей буквы «е» — частью казенных, частью легковесных. Друзья мои, но как раз в стихах без этой буквы никак нельзя! И относиться к этому равнодушно невозможно: сама не раз «натыкалась» на абсурд в содержании слова, на фальшь в мелодии строфы…
Говоря прямо, если мы не хотим потерять красоту и богатство русского языка, «стихотворное дело» должно сейчас не просто поощряться, но в полном смысле культивироваться. О нем нельзя забыть, нельзя загнать «за Можай» научно-технического прогресса. Но пока у нас не начнут писать в стихах хотя бы единичные сценарии и пьесы, снимать поэтические клипы, создавать новые мюзиклы или оперетты; пока TV и радио не будут проводить вечера (ну, хоть утренники) поэзии — о благородном русском языке можно не помышлять. О современном, кстати, тоже. Дать его эталон и показать, что надобно считать приличным уровнем, а что нет, должны не только лингвисты, но и писатели, поэты.
То же касается и другой проблемы — пресловутой «культуры духовного потребления». При всем своем академизме и терминологической архаике, она прямо связана с современным набором ценностей — с тем самым «полем», в которое, по выражению поэта, не может быть доступа дряни. Но ведь не только нормам, принципам и постулатам, а также чувствам, вкусам, мотивам — в ней должно быть отведено самое почетное место. Люди должны учиться быть свободными не только в политике, социальной жизни, бизнесе или информационном пространстве. Они должны уметь свободно и при этом пристойно выражать свои эмоции. Не стесняться ими делиться — в том числе, в стихах. И здесь вновь уместно вспомнить классиков: стихи должны быть «бесстыдными». В этом многозначном определении есть обе стороны чувственной открытости поэта.
Я на самом деле полагаю, что эмоциональные качества — это далеко не меньшие по своему значению ценности. На них сегодня вновь огромный «спрос». И в них — тоже изначальный смысл. Смысл жить, любить, писать. Для меня эта триада бесспорна.
Абсолютизирую? О, да… Но не больше, чем всякий любящий свое дело человек. Преувеличиваю? Конечно. Как стихийный лоббист и потребитель «высочайшего из искусств». Так, пусть же тех, кто подвержен поэтической мании, будет больше. Равно как и нас, «потребителей» их красочных эмоций. Если будет кому их востребовать — будет у нас и новая великолепная поэзия. Привьется вкус, появится содержание — значит, вновь будут глубокая философия и подлинно гуманитарная наука, блестящая общественная и политическая мысль. Долго эту цепочку сейчас объяснять, разворачивать… Но ни много ни мало — именно так стоит вопрос.
P.S. Стоически дочитав этот материал до конца, Андрей Колесников попросил меня о любезности — передать в журнал пару собственных стихотворений. Понимаю: лишь немногим удастся повторить его «подвиг». Однако стихи (если это стихи) не могут служить развлечением, иллюстрацией или «приложением» к чему-либо. Тем паче — они не нуждаются в таких предисловиях.
Статья Джахан Поллыевой «Мания» была опубликована в журнале «Русский пионер» №10.
- Все статьи автора Читать все
-
-
02.09.2018"Если обещал, мог прийти даже из больницы" 1
-
19.06.2018Миниатюра жизни 0
-
14.02.2018Три страсти трех «А» 2
-
09.06.2017Стихи есть порождение стихий 0
-
21.05.2017Когда-нибудь закрашу все углы 0
-
10.02.2017Дом как дом 1
-
21.03.2016Грядущее настало 4
-
09.04.2015Главная тайна 1
-
30.09.2014Выше ноля 1
-
24.03.2014Три страсти трех «А» 4
-
10.12.2013Не просто стихи 2
-
01.06.2011Главное 1
-
Комментарии (0)
-
Пока никто не написал
- Честное пионерское
-
-
Андрей
Колесников1 1342Коллекционер. Анонс номера от главного редактора -
Полина
Кизилова4028Литературный загород -
Андрей
Колесников6183Атом. Будущее. Анонс номера от главного редактора -
Полина
Кизилова1 5884Список литературы о лете -
Андрей
Колесников1 11169Дорога. Анонс номера от главного редактора
-
Андрей
- Самое интересное
-
- По популярности
- По комментариям