Классный журнал

Геннадий
Швец

Уйти, чтобы остаться

Есть должности, предназначенные для любителей радостей земных. Необременительные, не требующие особого усердия при исполнении, зато приносящие широкую известность и приковывающие — куда без этого — всеобщее внимание. А если чем-то они и грозят, то только потерей этих самых должностей.

Такова должность президента НОК (Национального олимпийского комитета), в отечественном варианте ОКР. Человек у всех на виду, в ореоле, вхож во все кабинеты, друг королю и сват министру, с условными маршальскими погонами на плечах. Но при этом не руководит чем-то таким, за что нужно отвечать головой и идти по этапу в случае катастрофы. Живи и радуйся. Во времена СССР эта должность была виньеткой, она обрамляла пост председателя Госкомспорта (спортивного министра) — реверанс в сторону Международного олимпийского комитета, который по своему регламенту контактирует не с государствами и министрами, а с олимпийской общественностью стран.

Более или менее значимой должность президента НОК стала у нас в начале 1990-х. Ее около десяти лет занимал Виталий Смирнов, но для него она не стала главной темой жизни. Виталий Георгиевич весь был устремлен к абсолютным олимпийским высотам. Он много-много лет состоит членом МОК, несколько раз был вице-президентом этой упоительной организации. Из отечественных спортивных руководителей всех времен Смирнов как нельзя более подходит для такого рода деятельности. Он нечеловечески обаятельный, породистый, знает английский на уровне хорошего переводчика-синхрониста, достаточно разбирается в существе современного спорта — окончил физкультурный вуз, играл в ватерполо в команде мастеров.

Одно необходимое уточнение. Виталий Георгиевич знает не только английский, но и русский — истинно в совершенстве. Когда Смирнов выступает перед отечественной аудиторией, особенно перед провинциальными спортивными начальниками, аудитория немеет, слушает благоговейно, готова пойти за оратором в любую даль, особенно в заграничную. А как прикажете реагировать на такие небрежно брошенные Смирновым реплики: «Об этом мне вчера сказал по телефону князь Альберт», «сегодня я перезвоню принцессе Анне»?

Я сам был свидетелем гипнотического воздействия Виталия Георгиевича на одну отдельно взятую слушательницу во время итоговой пресс-конференции президента ОКР на Олимпиаде 1996 года. Дело было в пригороде Атланты, в Русском доме, на открытой веранде. Шел дождик, журналистка села в лужицу, образовавшуюся в вогнутом сиденье пластмассового кресла, даже и не почувствовав мокроты, хлопала глазами и коленками, когда олимпийский вещатель повествовал о товарищеских беседах с легендарными персонами современности. Казалось, что ему ничего не стоит перекинуться парой слов с самим де Кубертеном.

По-настоящему должность президента ОКР заставил зазвучать Леонид Тягачев. В августе 2001-го он сменил Смирнова, у которого до этого был вице-президентом. Первые полгода президентства Тягачева прошли незаметно, хотя за это время он успел сделать на редкость много: обул-одел раздетую сборную, подтащил кучу спонсоров, наполнил худой бюджет ОКР. Но все эти организационные победы от публики далеки.

А потом грянул Солт-Лейк-Сити. К Тягачеву пришла слава, и сразу в самой действенной своей разновидности — скандальная. Посыпалось: лыжниц поймали на допинге, судьи творили свое вечно неправое дело, причем не в нашу пользу, канадская толпа вытребовала параллельное золото для своих фигуристов, несколько умалив при этом значимость победы нашей пары. А с далекой родины с высоких трибун и чуть ли не с баррикад, из весей и далей долетали призывы дать отпор проискам, разобраться с обидчиками, встать всем как один, высоко нести знамя и т.д. Тягачев, как умел, боролся, Смирнов, будучи почетным президентом ОКР, помогал преемнику, но сдержанно: сам вытаскивай воз, коль впрягся. Вдруг выскочила откуда-то бредовая идея всей делегацией покинуть Солт-Лейк-Сити. При всех тех событиях я был не только свидетелем, но уже и участником. Мы были похожи на зайцев, попавших в лучи фар, неслись неведомо куда. Нет, все-таки не на зайцев, потому что отбрыкивались. Собрали пресс-конференцию, сели на сцене
за стол, человек пятнадцать: Тягачев, Смирнов, министр, замминистра, вплоть до неизменного Чилингарова. В зале человек пятьсот иностранных журналистов, штук тридцать телекамер. Пошумели славно, вопросы задавили разнообразные, отвечал больше всех Тягачев. В итоге никто не понял, что это было, но как-то все устаканилось.

С этого момента у Тягачева стали постоянно брать интервью. И в Солт-Лейк-Сити, и везде. Он всегда говорил охотно и длинно, иногда у него случались милые оговорки («Сирахулидзе», «улучшить проблему»), однажды он пытался объяснить массовой телеаудитории некоторые интимные особенности женского организма — юмористы рыдали навзрыд.

Козырь Тягачева — отнюдь не красноречие, хотя Леонид Васильевич не прочь выступить без бумажки, даже на ответственных форумах, в присутствии первых лиц, когда каждое слово должно быть выверено. Он предпочитает невыигрышный для себя экспромт. Тут нужно кое-что объяснить. Ораторское искусство Смирнова вытекает из всей его служебной биографии, начавшейся с выступлений еще в комсомольской юности. А Тягачев основную часть жизни отдал тренерству — там речи должны быть лапидарными, это не живопись, а пиктограмма, и говорит тренер с учениками на их птичьем языке.

Тому, кто знает Тягачева по публичным выступлениям, он может показаться человеком поверхностным. Но это ошибочное впечатление. Выдающимся тренером он был неслучайно — для этого нужны талант, одержимость, беспредельная работоспособность, умение глубоко проникать в существо дела, в психологию учеников. Это в футболе или в хоккее можно прослыть хорошим тренером, закупив в профессиональный клуб
готовых сильных игроков, умея ладить с судьями, с представителями разных кругов и менее всего будучи спортивным педагогом. А в горных лыжах у нас в стране Тягачеву все приходилось делать с нуля. И доводить до вершин, которых у нас прежде не было. Когда уже в качестве президента ОКР он заговаривал на какую-нибудь конкретную тему, касающуюся тренировочной методики, мгновенно чувствовалось, что это мастер: он вдруг делался совсем другим, из расслабленного сановника превращался в настройщика тонких сфер, в штучного специалиста. А почему бы ему не вернуться к этой работе, для души и для дела? Я однажды задал ему этот вопрос. В том смысле, что обронил: в случае чего у него есть кусок хлеба, настоящая профессия под рукой — тренерская. А он в ответ честно объяснял, что уже не получится — до предела напрягать свою волю и волю учеников. Это даже труднее, чем Евгению Плющенко вернуться на лед, потому что тренер отвечает не за себя, а за других и рискует не собой, а учениками.

После Солт-Лейк-Сити Тягачев окончательно стал фигурой не просто публичной, а широко узнаваемой, попсовой, превратился в бренд. Заниматься конкретными делами ему приходилось теперь уже меньше, потому что началось медленное, но верное оттеснение Олимпийского комитета государственным спортивным ведомством (Росспортом). Возможно, если бы не это противостояние, не этот растянувшийся на несколько лет конфликт, Тягачев сумел бы принести больше пользы олимпийским командам. А он не любит конфликтовать, ему больше по душе мир-дружба. Когда он вдобавок к олимпийскому президентству стал сенатором, людской поток к нему еще больше вырос. Тут надо понимать, что Леонид Васильевич очень любит и своих друзей, и вообще всех. Он невероятно дружелюбно настроен по отношению ко всем. Поздоровается с каждой уборщицей в ОКР и скажет ей на ходу что-нибудь хорошее. Хотя, конечно, градирует свое отношение к окружающим по весовым категориям — по весу в обществе.

Мне казалось, что Солт-Лейк-Сити с нашими тринадцатью медалями, с пятью золотыми — это уже реальное начало конца. Мы должны были провалиться еще и до того — в Атланте, в Нагано, в Сиднее, а потом в Афинах, в Турине, в Пекине. Но каждый раз все как-то более или менее обходилось, даже и случайно. Советская система спортивной подготовки окончательно рухнула, а новая не возникла. Зато появилось много всяких искусно расписанных программ, форумов, акций и деклараций. И управлялось все это больше публично, под прицелом телекамер, а в большом спорте многое должно делаться за закрытыми дверями, в тиши, под грифами «секретно» или «для служебного пользования».

Тягачева часто упрекали в безудержном оптимизме. Перед каждой Олимпиадой он предсказывал команде такое количество медалей, которое явно противоречило здравому смыслу. Но он тренер до мозга костей, а настоящий тренер никогда не скажет ученику: «Соперники у тебя очень сильные, так что, дружок, если займешь пятнадцатое место, будет замечательно». Нет, тренер обязан задавать прямо противоположный настрой: «Хоть ты и пятнадцатый в рейтинге, но твое место — первое! Ты обязательно победишь!»

Перед Ванкувером президент ОКР внял советам осторожных коллег и очень сдержанно оценил шансы наших олимпийцев. Было вскользь брошено даже и такое: «Предстоит расстрельная Олимпиада». Иногда приходит мысль: зря он пошел на снижение ставок, ведь всегда до этого получалось если и не совсем так, как он предрекал, но близко к тому. Возможно, на Ванкувер ему следовало привычно задрать планку, и как-то бы образовалась связь между желаемым и реальным.

В Ванкувере Тягачев был не совсем похож на себя. Когда уже в первые дни из Москвы начали доноситься призывы отправить всех руководителей российского спорта в отставку, он словно бы почувствовал: все не так просто, матерые политики не стали бы просто так выступать со столь резкими заявлениями, возможно, циркулирует в верхах некая идея кадровых перемен. По своему обыкновению Леонид Тягачев боролся до конца, ездил на все соревнования, хотя подхватил сильную простуду, вышел вместе с командой на церемонию закрытия Олимпиады, на свой последний парад. А по приезде решил уйти. И на несколько дней это стало едва ли ни главной новостью в стране. Мне как руководителю пресс-службы ОКР звонили буквально день и ночь со всех телеканалов, из всех газет — приглашали Тягачева на интервью. Но о чем было говорить?

Теперь самое интересное. Отставка с поста президента ОКР может пойти на пользу самому Тягачеву. Он в любом случае останется в спорте. Дело не только в том, что он вице-президент Международного лыжного союза, состоит в руководстве множества спортивных организаций, в оргкомитете Сочи-2014, у него есть знаменитый горнолыжный клуб, всех поприщ и не перечислить. Главное – он будет самим собой, Леонидом Тягачевым, и в гораздо большей степени, чем раньше. Просто потому, что имя и фамилия — это главная должность незаурядной личности.