Классный журнал

Дмитрий
Филимонов

Москва для москвичей, пик!

Киргиз бежал зигзагами. Хотя, возможно, это был казах. Или таджик. Бежал быстро. Видимо, хотел жить. Бойцы гнали его к заброшенной фабрике. Их берцы стучали по мерзлой земле синхронно, как на тренировке — раз-два, раз-два. Белые шнурки хлестали по щиколоткам — раз-два, раз-два. Преследовали сурово. Молча. Неотвратимо. Вдруг киргиз поскользнулся на льду, взмахнул руками и рухнул. Вязаная шапочка в одну сторону, желтый пакет в другую. Гарпун подскочил первым. Он замахнулся, чтобы достать лежачего пыром берца под дых, но киргиз увернулся и юркнул за железный гараж. Гарпун прыгнул следом, огляделся и никого не увидел. Ни тебе киргиза, ни казаха, ни таджика. Он дважды обошел гараж, пнул на всякий случай сугроб и выругался:
— Ушел, пик!
— Надо было, пик, оставить его мне, пик! — заорал Наковальня. — Уж я б не упустил!
— Заткнись, пик! — огрызнулся Гарпун.
— Заткнитесь вы оба! — рявкнул на правах командира Белый Клык. — Не хватало еще подраться из-за урюка!
Все послушно заткнулись. Белый Клык брезгливо, двумя пальцами, поднял желтый пакет и заглянул внутрь. В пакете лежал медный кувшин восточной работы. Позеленевший от времени, поросший ракушками.
— Держи! — сказал Белый Клык и бросил кувшин Наковальне.
— На кой пик мне эта байда? — скривился Наковальня.
— Разберемся на базе.
В прежние времена это был пункт приема стеклотары. Теперь, согласно вывеске, детско-юношеский спортивный клуб «Ласточка». Два киргиза скребли лопатами снег, расчищая тропу к дверям. Проходя мимо дворников, Гарпун скрежетнул зубами. Наковальня последовал его примеру.
— Не сметь! — рявкнул на правах командира Белый Клык.
Был приказ: «своих» урюков не трогать. А иначе кто будет двор мести? Снег убирать?
— Здрасьте! — сказали дворники, поклонившись.
Бойцы молча проследовали в клуб. Через зал с качалками — в раздевалку. Гарпун, пытаясь согреться, прильнул к батарее. Наковальня включил чайник. Белый Клык достал из желтого пакета кувшин, повертел, потряс и попробовал вытащить пробку, которой тот был запечатан. Не вышло. Тогда Белый Клык взял тесак и принялся отколупывать с пробки ракушки. Потом ухватился снова и — чпок! — откупорил кувшин.
Из горлышка рванула струя… нет, не воды, не дыма, а чего-то сверкающего, ну как в детских мультфильмах показывают. И посреди раздевалки нарисовался престарелый урюк. Борода седая, вот такая — до пояса. На голове чалма. На ногах тапки с задранными носами.
— Ой, — сказал Наковальня, забыв ругнуться.
— Ты кто, пик? — спросил Гарпун.
Только Белый Клык ничего не сказал. Он сидел во-от с такими глазами.
— Я джинн, — сказал урюк, грохнулся на колени и пополз целовать берцы Белому Клыку. — О, мой повелитель! — приговаривал он, захлебываясь от чувств. — Я исполню любое твое желание. Приказывай!
— Любое, говоришь? А ну давай! — дико хохотнул Белый Клык. — Желаю, чтоб Россия для русских, а Москва для москвичей!
— Слушаюсь и повинуюсь! — воскликнул джинн.
Он выдернул из бороды волос — дзынь! — и стал рвать его на кусочки, приговаривая, как положено в таких случаях, «трах-тибидох». Потом дунул на ладони, отчего в раздевалке стало искристо и повеяло сквозняком.
Когда искристость рассеялась, Гарпун с Наковальней увидели, что в раздевалке, кроме них, никого нет. Ни старого урюка, ни Белого Клыка. Стояла мертвая тишина. Во дворе умолкло шварканье лопат. Гарпун выглянул в окно. Лопаты лежали в снегу, дворники исчезли.
— Ой, пик! — прошептал Гарпун и схватился за голову.
— Ты чего? — спросил Наковальня, забыв ругнуться.
— Тотальная, пик, депортация, — произнес Гарпун.
Наковальня пожал плечами. До него всегда доходило долго.
— А где Белый Клык? — спросил он и, взяв со стола тесак, добавил: — Похитили, что ли?
— Положь ножик, — устало вздохнул Гарпун. — Помнишь слухи, что Белый Клык, пик, на самом деле не русский?
— А-а! — хлопнул себя по лбу Наковальня. — Дошло! И чё теперь делать?
— Как чё? Победу праздновать! Беги за пивом!
— А почему я? — спросил Наковальня.
— Так надо, — ответил Гарпун. — Король умер. Да здравствует король! — и протянул Наковальне желтый пакет. — Возьми, пригодится.
Наковальня быстро вернулся, весело насвистывая «Horst Wessel Lied». С трудом поставил пакет на лавку и, произнеся «трах-тибидох», стал извлекать на стол бутылки и закуски: «Remy Martin XO», «Путинку», «Hennessy Extra Old», портвейн «777», «Chateau Guiraud», осетровый балык, грибную солянку консервированную, шоколад «Аленка» и еще много всего вкусного.
— Ты что, пик, магазин грабанул? — спросил Гарпун.
— Не, там продавщица исчезла. Хозяин грузин тоже. Все берут чё хошь.
Они выпили за победу, за величие белой расы, а когда чокались за вождей, Гарпун попросил называть его Белым Гарпуном.
— Ладно, Белый Гарпун, пик с тобой, — сказал Нако¬вальня.
В принципе, он был добрым парнем.
Проснувшись утром, Санька Горбушкин вспомнил, что накануне произошло важное событие. Но какое именно, вспомнить не мог. Он дождался, когда хлопнет входная дверь и предки отправятся на работу, встал, выпил во-от столько воды и включил телевизор. Передавали новости. Президент, премьер и Госдума внезапно отправились в отпуск, говорил диктор. Куда — неизвестно. Из московского зоопарка исчезли все звери. По мнению Главного Эколога России, причиной тому глобальное потепление. Горбушкин переключился на второй канал. Известный Аналитик говорил о том, что в странах Азии уровень жизни заметно повысился, поэтому граждане этих стран покинули Россию и вернулись на родину. Наконец Санька Горбушкин вспомнил, что было вчера. Он захохотал и переключился на третий канал. Авторитетный Политолог объяснял, что страны Азии находятся на грани войны, поэтому объявлена всеобщая мобилизация, в связи с которой граждане этих стран спешно покинули Россию. Горбушкин еще больше развеселился. Он даже позвонил по телефону, указанному в бегущей строке, и потребовал Главного Режиссера. Его соединили со Старшим Помощником Младшего Администратора. Горбушкин рассказал про кувшин, про старого урюка и желание Белого Клыка. Старший помощник выслушал и посоветовал обратиться к психиатру. Горбушкин совсем не обиделся и не разозлился. Эти людишки из ящика недостойны ярости Белого Гарпуна.
Умыться не получилось. Дежурная тетка в аварийной диспетчерской пояснила, что работать некому. Ну и пусть, день-то какой!
Весь день он шатался по городу. Москвичей на улицах было мало, и все они радовались жизни. Пили дармовую водку из бесхозных магазинов и втыкали бутылки в сугробы горлышком вниз. Ездили на бесхозных автомобилях, запускали дармовые петарды. Короче, был праздник. Белый Гарпун был переполнен осознанием причастности к великому событию.
Он отправился на «Динамо» и взял себе дармовые гриндерсы, настоящие, со стальными вставками в носах, о которых раньше мог только мечтать. Там, на «Динамо», повстречал Наковальню. Тот примерял бомбер.
— Тебе идет, — похвалил Белый Гарпун.
— Тебе тоже, — кивнул на новые гриндерсы Наковальня. — Только зачем нам все это? Мочить-то теперь некого.
Белый Гарпун задумался.
— Ну, придумаем, кого мочить, пик. Левшей там или косых. Не бойсь, найдем врага! Рэперы вон еще остались.
Обрадованные тем, что не все враги перевелись, бойцы отправились на поиски рэперов.
Чем ближе к центру, тем больше бутылок в сугробах, тем веселее праздник. Кто-то ловкий надел на голову бронзовому князю Долгорукому ведро на голову, и тот стал похож на германского рыцаря. Бойцы, не сговариваясь, перешли на строевой шаг и запели: «Die Fahne hoch! Die Reihen fest geschlossen!»
Внезапно завыли сирены, кто-то крикнул: «Облава!» Люди бросились бежать во дворы. Белый Гарпун с Наковальней не успели. Омоновцы сбили их с ног, уложили в снег, заломали руки.
— За что? — вскрикнул Белый Гарпун.
— Было б за что, урыл бы! — рявкнул омоновец.
Задержанным раздали мешки для мусора и лопаты для снега. Наковальне досталась лопата.
— А почему я? — взвизгнул Наковальня.
— А больше некому, — угрюмо ответил омоновец.
Белый Гарпун собирал бутылки в большой черный мешок. Это было унизительно, и он чуть не плакал. Улучив момент, когда омоновцы закуривали, он прыгнул через сугроб и, петляя, бросился вниз по Тверской.
— Стой, пик! — закричали ему.
Белый Гарпун бежал очень быстро, он понимал: догонят — забьют. Пробегая Манежную площадь, увидел гревшихся у костра людей. Они срывали рекламные щиты, разбивали их и бросали в огонь. Это были «декабристы». Им некого было бить и они просто грелись.
От Библиотеки Ленина вниз к речке вереницей шли женщины — с ведрами и санками. Они брали воду из Москвы-реки. У проруби стоял дядька-распорядитель, который покрикивал: «Не толкайсь! На всех хватит!»
Посреди Моховой и Большого Каменного стояли троллейбусы, рогами примерзшие к проводам. «Как в сорок первом», — подумал Белый Гарпун, и побежал дальше.
До спортивного клуба «Ласточка» добрался чуть дыша. Пробовал открыть дверь — не вышло. Он стал убирать снег пригоршнями, дергал дверь, пока не сумел просочиться в щелку. Старинный кувшин лежал под лавкой среди пустых бутылок. Пробки не было. Белый Гарпун вогнал в кувшин пробку от «Chateau», потряс и прошептал: «Верни все, как было». Потом выдернул пробку — и ничего не случилось. Он бросился искать аутентичную пробку, настоящую, которая с ракушками. Искал долго и нашел на дне урны среди шкурок осетрового балыка. Он обтер ее об штаны и забил кулаком в кувшин. Вытащил… Ничего. Белый Гарпун гладил кувшин, неистово тер, обдирая ладони в кровь, потом зачем-то поднес его к уху и явственно услышал: «А вот пик тебе!»
Санька Горбушкин положил голову на руки и всхлиשּׁ¬¬нул.


Произведение Дмитрия Филимонова "Москва для москвичей, пик!" было опубликовано в журнале «Русский пионер» №19.