Классный журнал

Лидия
Маслова

Грызня в День святого Валентина

Если рассуждать о фильмах, приуроченных к праздничным календарным датам, то февраль в этом плане, пожалуй, самый плодотворный и интересный месяц. Есть, конечно, внушительный пласт рождественских и новогодних фильмов, но их авторы скованы неким сакральным пиететом перед главным общим праздником. Поэтому на экране плохим, неприятным и утомительным может оказаться в крайнем случае Санта-Клаус, или пьяные Дед Мороз со Снегурочкой, или московский гость, ворвавшийся на ленинградскую улицу Строителей. Но само Рождество или Новый год плохими и неудачными быть не могут по определению, и если что-то в эти праздники идет не так, то в сугубо воспитательно-исправительных целях и завершается ко всеобщему удовольствию и благополучию. Не то дело февральские торжества: из сезонного кинематографа февральский — самый жестокий и двусмысленный. Даже ноябрь может быть приторно-сладким при определенных условиях, как гласит название популярной мелодрамы «Сладкий ноябрь», где Шарлиз Терон умирает от рака на руках у Киану Ривза. Но февраль пленных не берет — в этот месяц остается только достать чего-нибудь жидкого и плакать, как сказал поэт. В соответствии с указаниями Бориса Пастернака кинематографисты и поступают, навзрыд разбодяживая сопли и кровь с сахаром в фильмах о самом кинематографичном февральском празднике — Дне святого Валентина.

Так вышло, что российский зритель привык к Дню сурка несколько раньше, чем к Дню святого Валентина, да и в календаре эти праздничные даты разделяет чуть меньше двух недель, поэтому с небольшой погрешностью можно считать, что День сурка — это Валентинов день по старому стилю. Тем более что популярный сентиментальный фильм Гарольда Рамиса девяносто третьего года «День сурка», который любят крутить на новогодние каникулы, тематически и интонационно гораздо больше подходит к Дню всех влюбленных со своей основной мыслью: пока герой Билла Мюррея не находит свою «вторую половинку», жизнь его уныла, бессмысленна и однообразна, а характер — невыносим. Трудно подсчитать точную хронологию, но вполне возможно, что, попав во временную петлю второго февраля, несчастный телекомментатор погоды буксует в ней примерно недели две, выныривая обратно как раз к заветному четырнадцатому, но уже просветленным, перевоспитавшимся и осознавшим свои экзистенциальные ошибки. А все, что происходит в этом промежутке безвременья, в сущности, представляет собой одно кошмарно растянувшееся свидание на День святого Валентина, когда еще не очень хорошо знакомым влюбленным полагается побольше выведать друг о друге, втереться в доверие и научиться предугадывать желания своей драгоценной «половинки».

Герой «Дня сурка» находится в более выигрышном положении по сравнению с обычным участником свидания, потому что может на ускоренной перемотке проскакивать ненужные акты ритуальной коммуникации, зная наперед все необходимые события и действия, как если бы он заново проходил уже знакомый уровень компьютерной игры. Но особенная популярность и жизнеподобие «Дня сурка» связаны с тем, что даже многодневный опыт одинаковых повторяющихся действий далеко не сразу приближает героя к заветной цели — проснуться не в одиночестве. Нужно очень долго долбить в одну точку, чтобы святой Валентин услышал твои молитвы и помог тебе воссоединиться с недостающей женской сущностью. Если Новый год наступает за одну минуту, во время которой бьют куранты, после чего можно с чистой совестью падать лицом в салат оливье, то святой Валентин — великий труженик, который заставляет до кровавых мозолей работать над отношениями, недаром так хорошо получаются у кинематографистов изуверские слешеры, где маньяк в маске орудует кайлом и другим инвентарем именно в День святого Валентина.

Основной смысл всех февральских праздников понятен — это водораздел, проходящий по середине между зимним солнцестоянием и весенним равноденствием, между холодом и теплом, между одним, более пассивным, состоянием и другим, более активным. Это относится как к Дню сурка, цель которого — спрогнозировать, как скоро один сезон сменится другим, так и к Дню святого Валентина, когда надо определиться с новой стадией отношений между всеми влюбленными, и к христианскому Сретению Господню, и даже, каким бы странным это ни казалось, к «мужскому» дню 23 Февраля, он же День Советской Армии, он же День защитника Отечества, хитроумно связанный со сложной диалектикой перехода от войны к миру и обратно, из которой, в сущности, складывается всемирная история. Среди всех этих памятных поводов радостно вздрогнуть День святого Валентина выделяется своим отчетливо коммерческим, маркетинговым характером, и хотя на 23 Февраля испокон веков было принято дарить мужу носки или пену для бритья (даже если он невоеннообязанный), однако святой Валентин в гораздо больших масштабах стимулирует рост продаж цветов, конфет, ювелирных изделий, мягких игрушек, воздушных шариков и других никчемных предметов, способных принимать форму сердечка.

В многочисленных фильмах о Дне святого Валентина сильно варьируются версии происхождения этого мутного праздника, такого же сомнительного, как и сама темная личность якобы святого Валентина, про которого злые языки поговаривают всякое. Одна из приличных версий гласит, что в третьем веке до нашей эры римский император Клавдий запретил мужчинам жениться, чтобы они не отвлекались от войны, но упрямый священник Валентин продолжал венчать неугомонных влюбленных, за что его в итоге казнили четырнадцатого февраля двести шестьдесят девятого года. Эта версия звучит в фильме «День святого Валентина», который в две тысячи десятом году снял Гэрри Маршалл, известный как режиссер самой сладенькой сказочной мелодрамы девяностых «Красотка». Двадцать лет спустя после «Красотки» Маршалл эксплуатирует фактически ту же самую сюжетную конструкцию: люди, которые не должны быть вместе и которым вместе быть незачем, все равно соединятся любой ценой, несмотря ни на что, к радости доверчивых зрительниц. Теперь этот драматургический конструкт раздроблен на множество микросегментов, словно перемолот в мясорубке для лучшей усвояемости, и фильм складывается из нескольких однотипных любовных экспресс-историй длительностью в одни сутки.

Но эту рубленую котлету надо чем-то цементировать помимо голой любви. Кажется, именно Маршаллу любители романтических комедий обязаны появлением практически в каждом фильме про День святого Валентина такого кочующего персонажа, как идиот-радиоведущий, всю ночь томящийся в студии и вынужденный сочинять словесные прокладки между музыкой. Четырнадцатого февраля у всех радиоведущих особый профессиональный праздник: им наконец не надо мучительно придумывать, вокруг чего строить свои дебильные комментарии между песнями, — можно весь многочасовой эфир весело кукарекать о необходимости для всех слушателей найти свою «вторую половинку», а, если так повезло, что она уже есть, заставить ее заколдобиться от счастья с удвоенной силой.

Почти до полного абсурда этот прием доведен в литовском софткоре две тысячи тринадцатого года «Одинокий Валентин», где у радиомикрофона два горячих литовских жеребца, как они сами себя называют, всю ночь ездят по ушам своей аудитории, чтобы в светлый Валентинов праздничек никто не остался одиноким ни в Каунасе, ни в Вильнюсе, ни в Шяуляе, ни в Паневежисе. Литовский подход по крайней мере подкупает своей циничной откровенностью, когда никто никому не вешает лапшу ни про какую любовь, а сразу переходит к физиологической сути дела. «Когда мы говорим о Дне святого Валентина, так и хочется сказать “тра-та-та”», — говорит один из радио-жеребцов и делает скабрезный жест, просовывая палец одной руки в кольцо, сложенное из пальцев другой. Его коллега подхватывает: «Этот праздник уже давно больше ассоциируется с физическими, то есть плотскими, удовольствиями. Теперь заниматься любовью стало как-то проще и обыденнее, примерно как выпить чашечку кофе». (Про старинную революционную теорию стакана воды литовские миллениалы не слыхали, поэтому заново изобретают велосипед.)

Подстегивая и распаляя таким образом радиослушателей, ведущие с удовольствием транслируют в эфир рассказы слушателей о том, насколько они преуспели в поиске сексуальных партнеров, и нахваливают самых разнузданных и развратных, испытывая что-то вроде национальной гордости: «А еще говорят, что литовцы — скромный народ…» И правда, не то чтобы самый скромный в мире, но скорее послушный и добросовестный: раз по радио объявили, что четырнадцатого февраля непременно надо спариваться, тут уж хоть тресни, а вынь да положь. Поэтому фильм складывается из эротических сюжетов разной степени нелепости, заставляющих вспомнить изречение Сомерсета Моэма: «Думаю, что едва ли найдется человек, сексуальная жизнь которого, будь она обнародована, не вызвала бы у окружающих удивления и ужаса». Есть тут и тридцатипятилетняя супружеская пара, чью мирную семейную жизнь прерывает чертов праздник, и вместо того, чтобы, поужинав, спокойно лечь спать, бедолаги начинают придумывать что-нибудь «возбуждающее», и сексуальный террорист, который оприходовал всех девушек у себя на работе и теперь окучивает, кажется, пятьдесят восьмую, и лучшие друзья разного пола, которые в Валентинов день решили заняться сексом в психотерапевтических целях. Дольше всех посреди этой сексуальной вакханалии сохраняет рассудок немолодой гинеколог Валентин (звезда литовской сцены Витаутас Шапранаускас), который, отбившись от приставаний пациентки-нимфоманки и помыв руки, брезгливо отрывает от календаря листок с проклятым четырнадцатым числом и, скомкав, швыряет его в дальний угол. Но в финале и одинокого Валентина, которому уже вроде бы не к лицу и не по летам заниматься глупостями, накрывает та же волна сексуального безумия, из-за которой одинокий человек не может не чувствовать себя никчемным лузером.

Внес свою посильную лепту в празднование Дня святого Валентина и отечественный кинематограф: в двухтысячном году, когда этот буржуазный праздник еще только начинали пропагандировать российские маркетологи, мастер фривольной комедии Анатолий Эйрамджан выпустил свой «День святого Валентина». Эта «почти водевильная история» с участием любимых эйрамджановских звезд (Бориса Щербакова, Любови Полищук, Александра Панкратова-Черного, Михаила Кокшенова, а также голого мужа Полищук Сергея Цигаля в камео самого святого Валентина) по конструкции отдаленно напоминает рассказ Михаила Зощенко «Забавное приключение», где несколько супружеских измен сплетаются в интересную конфигурацию. Из-за того что в российском феврале весь месяц метет пурга именно так, как завещал в одном из своих стихотворений Пастернак, отменяются самолеты, и мужья или жены возвращаются из командировки совершенно некстати, поэтому то любовницу, а то любовника приходится выставлять в нижнем белье на балкон, что и становится лучшей проверкой человеческих качеств персонажей. Отечественный «День святого Валентина» смотрится довольно выигрышно на фоне заграничных аналогов и к тому же предлагает одну из самых остроумных версий возникновения эротического праздника: «Легенда свидетельствует, что житель Сиракуз, некто Валентин, вернувшись однажды домой, застал свою жену в объятиях любовника. Валентин горестно вздохнул и ушел в другую комнату. Жена поняла, что он ее простил. В дальнейшем, возвращаясь домой, Валентин почти всегда заставал свою жену с разными любовниками и всегда великодушно прощал ей эти шалости. Пораженные жители Сиракуз обратились к служителям культа с просьбой причислить Валентина к лику святых, что и было сделано четырнадцатого февраля в пятом веке до нашей эры». Эту версию опять же озвучивает дикторша на радио в рекламном объявлении, с помощью которого прекрасно отражена и коммерческая суть Валентинова дня: «Фирма “Фокус-Покус” предлагает радиослушательницам сделать подарок своим мужьям или любовникам к ДСВ. В празднично оформленной коробочке упакованы духи “Запах святого Валентина”, галстук с ликом святого Валентина и пачка презервативов “За святого Валентина!”»

Валентинов день год кормит в самых разных развлекательных сферах: например, в фильме Маршалла можно встретить сотрудницу службы «секс по телефону», у которой именно в этот праздник самая рабочая страда и отбою нет от телефонных эротоманов, что мешает ей наладить собственную личную жизнь с новым бойфрендом, который пока еще неизвестно как отнесется к ее роду деятельности. Но, разумеется, центральный персонаж Валентинова дня — продавец цветов, у которого (которой) непременно должны быть собственные любовные запары: какой-нибудь женатый любовник, или норовистая непредсказуемая невеста, или просто дурацкие феминистские принципы, как у Нии Вардалос — режиссера и исполнительницы главной роли в фильме с симптоматичным названием «Я ненавижу День святого Валентина». Впрочем, вечеринки «врагов Дня всех влюбленных» — очень распространенная тема и, по сути, другая ипостась все того же Валентинова дня, под предлогом дружной ненависти к которому опять же удобно кого-нибудь склеить на романтическое свидание.

В две тысячи десятых годах жанр фильмов-«валентинок» неуклонно деградировал и его производители впаривали потребителю как коробки засохших конфет специальный открыточный телеконтент довольно убогого уровня, в котором содержание разнообразить практически невозможно, и от его приторной сладости неизменно сводит скулы. Не помогают даже попытки изобрести какой-то оригинальный локейшен для всеобщего романтического угара. Скажем, название телефильма «День святого Валентина на винодельне» может поначалу обнадежить: авось все участники перепьются и учудят что-нибудь нетривиальное. Но увы, малопьющая молодая пара владельцев виноградника, которые помнят свой первый Валентинов день еще со школы и много лет живут вместе душа в душу, предельно трезво относятся к предстоящей свадьбе и даже отправляются на какой-то шарлатанский предвалентиновский семинар, где ушлая старушка-ведущая помогает всем желающим парочкам выявить истинную степень их совместимости. Надо ли говорить, что коэффициент совместимости у четы виноделов стремится к нулю?

Радикальный жест предприняли создатели фильма «Вечный День святого Валентина» две тысячи семнадцатого года, попытавшись создать ублюдочный нежизнеспособный гибрид с «Днем сурка». Героиня, сотрудница компании по продаже кошачьих кормов, блондинка с хищной мордочкой, попадает во временную петлю и каждый день, угомонив будильник, слышит один и тот же диалог двух противных телеведущих: «Ведь сегодня Валентинов день... Всем посчастливилось найти пару? Мне — да!» Кормовую блондинку ужасно гнетет перспектива продолжить недопустимую и возмутительную традицию, почему-то сложившуюся в ее никчемной жизни, проводить День святого Валентина в кромешном одиночестве. Чтобы переломить эту тревожную тенденцию, она обращается даже к деятелям оккультной сферы и прислушивается к советам гадалки, которая в смысле разнообразия недалеко ушла от радиоведущих и прорицает одинокой бедняжке: «Сегодня вы говорили с вашим суженым, сами того не зная. Но это будет совсем не тот человек, о котором вы мечтаете». Героиня, понимая, что пока она не найдет суженого, из Дня святого Валентина ей не выбраться, начинает придирчиво тестировать всех, кого она раньше презирала, включая швейцара в своем кондоминиуме, чернокожего бариста в кофейне, инструктора по йоге, ну и, разумеется, симпатичного цветочника с гуманистической жизненной философией, который мог бы стать портфельным инвестором, но вместо этого унаследовал мамочкин цветочный магазин, потому что доставка цветов помогает почувствовать связь с другими людьми, как ничто другое (хотя нет, еще радостнее и душеполезнее наблюдать, как люди встречаются и обнимаются в аэропорту).

Понятно, что вся эта зефирно-мармеладная сладость набивает оскомину и вызывает раздражение у людей, не склонных к романтическим иллюзиям и не любящих, когда их так топорно разводят на сентиментальные переживания. Одним из первых кинематографических бойцов со слащавым и лицемерным праздничком можно считать итальянского гангстера Аль Капоне в классической криминальной драме Роджера Кормана шестьдесят седьмого года «Резня в День святого Валентина». Эту знаменитую резню, кстати, упоминают даже маленькие детишки в мимимишной картине Маршалла, на что взрослые испуганно отвечают: «Нет-нет, это другой Валентин». Между тем Валентин тот же самый, и фильм у Кормана получился не только жестоким, но и нарядным, а в каком-то смысле даже праздничным: Аль Капоне ходит с белой гвоздикой в петлице, как жених на выданье, и планирует сделать четырнадцатое февраля двадцать девятого года красным днем календаря в самом буквальном смысле слова — окропить снежок красненьким, оперативно перестреляв семерых главарей конкурирующей ирландской группировки.

По следам бессердечных бутлегеров, делящих рынок и не пощадивших священный день ради своих разборок, впоследствии двинулись многие кинематографисты, продолжившие раскрашивать День святого Валентина в кровавые цвета, но уже немного в другом жанре — молодежного слешера. Пока теплолюбивые граждане с нетерпением считают отделяющие их от весны февральские деньки, а природа готовится к возрождению из-под снега, авторы слешеров напоминают о том смысле слова «подснежник», который ему придают судмедэксперты. Классика жанра — «Мой кровавый Валентин» восемьдесят первого года — находчиво совмещает романтическую и производственную тематику, устроив четырнадцатого февраля взрыв метана в шахте, где погибают пять шахтеров. Единственный выживший сходит с ума и начинает вместо уголька кромсать кайлом беспечный молодняк, решивший для разнообразия отметить свой День святого Валентина под землей. Обиженный шахтер неукоснительно выходит на охоту каждое четырнадцатое февраля, вырезая у своих жертв сердца и, как полагается, упаковывая нарядные сердцевидные красные коробочки. В ремейке «Моего кровавого Валентина» две тысячи девятого года уже совершенно очевидно, что наблюдать за отношениями между персонажами куда менее интересно, чем за траекторией движения кровавого кайла — куда и кому оно воткнется или прилетит. Впрочем, тут тоже есть попытка оригинальной версии возникновения праздника, которую предлагает голая блондинка, явно не обремененная строгими моральными принципами: «Все это началось в Риме году в пятисотом или типа того. У них там была такая лотерея, когда парни вытягивали из коробки имена юных девушек, и девушка, чье имя парень вытянул, становилась его тайной сексуальной компаньонкой на весь предстоящий год. Вот откуда пошла традиция открыток на Валентинов день».

В слешере две тысячи первого года с бесхитростным названием Valentine бедный парень никак не может найти себе компаньонку не то что по сексу, но хотя бы по невинным танцам, хотя начинает очень заранее, а то потом будет поздно — еще в одиннадцать лет его отправляют в исправительную школу за то, что на Валентиновой вечеринке он осчастливил своим вниманием двенадцатилетнюю толстуху, на которую больше никто не глядел. А зря, потому что толстуха из весьма обеспеченной семьи, и во взрослом состоянии, хотя она остается довольно крупной, на нее заглядываются многие здравомыслящие молодые люди. Однако их ухаживания омрачаются появлением загадочного маньяка в маске Купидона, который рассылает свои стрелы, иногда в совершенно буквальном смысле, в направлении толстухи и ее красивых веселых подружек, в школе ужасно издевавшихся над ее ухажером-неудачником. Чувствуется, что авторы фильма накопили изрядное количество ненависти к Дню святого Валентина, и их фантазия родила множество стремных издевательских открыток-«валентинок» с членовредительскими угрозами. Самый остроумный подарок, который делает «злой шутник, озорник Купидон», — коробка шоколадных конфет с опарышами, а ключевой фразой, вскрывающей всю лицемерную начинку Валентинова дня, становится меткая реплика, которую злая, но проницательная подружка адресует богатой толстухе: «Дура, он любит не тебя, а твой трастовый фонд».   

 

Колонка опубликована в журнале  "Русский пионер" №125. Все точки распространения в разделе "Журнальный киоск".