Классный журнал

Павел
Астахов

Спасение на вершине

Двадцать второго августа мы прибыли в Ереван. После съемок в резиденции армянского католикоса в Эчмиадзине нам нужно было отправиться на границу с Грузией. Из столицы Армении через разрушенные в 1988 году города, через Гюмри мы преодолели 171 километр до пограничного переезда Бавры. С грузинской стороны он называется по имени ближайшего поселка Ниноцминда. Основная часть группы благополучно переправилась, забрав все наши рюкзаки, оборудование и вещи, а меня по причине бывшей моей работы с президентом задержали на семь с половиной часов. Именно такая причина была основной потому, что прибывший на собеседование с нами представитель спецслужб Грузии, вбив мою фамилию в поисковой программе, тут же обнаружил фото с президентом и обрадованно заявил, что я не «тележурналист и писатель», а политический деятель. Это, видимо, серьезная причина, чтобы не пускать к себе в страну россиян, занимающихся или занимавшихся политикой. Так и не добившись разрешения на проезд через Грузию в Турцию по дороге от Ниноцминды до Догубаязита длиной 261 километр, мы с режиссером развернулись и отправились по объездной дороге длиной 3111 километров через Ереван, Стамбул, Ыгдыр в Догубаязит. Через сутки мы встретились с группой и приготовились к началу восхождения в араратское поднебесье.

Надо обязательно пояснить, что наше восхождение имело сугубо символическое значение. Все, кто искал и ищет Ноев ковчег, рано или поздно отправляются на Арарат. Даже самые законченные скептики признают, что нигде в мире нет такого географического объекта, о котором в таком количестве не связанные между собой люди сообщали бы, что видели там некий громадный объект, напоминающий своими очертаниями гигантский корабль. Поэтому, снимая фильм о Всемирном потопе, случившемся в то время, как на земле жило всего лишь девятое поколение от первых людей Адама и Евы, мы обязательно должны были пройти и этой дорогой. К сожалению, мы толком не готовились к этому походу, как следовало бы, и это могло роковым образом закончиться для нас в лучшем случае фиаско. Но при этом нам удалось договориться с одними из лучших гидов-инструкторов: курдом Мустафой и армянином Опрессом. Они уже неоднократно бывали на вершине и водили периодически туда группы. Но съемочная команда с задачей создания фильма о Ноевом ковчеге к ним попала впервые. Так они клятвенно нас заверили, и у нас нет оснований им не верить.

Итак, нашего гида-курда звали Мустафа. Похоже, это одно из самых популярных имен в этой местности, наравне с Ахмедами и Адамами. Всего за эти дни мы встретили четыре Мустафы, три Ахмеда и два Адама. Наш первый Мустафа был 29 лет от роду, из которых больше половины, а именно 15 лет, он провел в дороге на священную гору Арарат и обратно вниз в Догубаязит. Нас он вел на гору в 155-й раз. Его уникальность обнаружилась уже на первых километрах восхождения. Он шел словно робот со скоростью два шага в секунду, не ускоряясь и не тормозя. При этом его сатурация на высоте 3200 метров в первом базовом лагере составляла 98–99 процентов. И это в тот момент, когда наши цифры едва перевалили отметку 80 процентов. У меня было 84, а у продюсера группы — 80 процентов. О давлении говорить вообще было страшно. Мой прибор показал 160 на 120. У остальных ситуация была отнюдь не лучше.

Нам надлежало остановиться в этом лагере на три дня для акклиматизации в том числе за счет специальных выходов на высоту 3500–3700 метров. Это важные психологические высоты, которые надо обязательно преодолеть за счет тренировочных подъемов во время акклиматизационного пребывания в базовом лагере. Что мы и сделали на следующий день после обеда. Поднявшись на полкилометра вверх, мы сделали рабочую съемку, записав несколько сюжетов и «стендапов». Парадокс движения по дороге вверх состоит в том, что ты так же, как и при погружении, не вычитаешь набранные метры, а все время их прибавляешь. То есть, даже спустившись с тренировочной высоты 3700 метров, ты вовсе не «скинул» эти метры высоты, а, наоборот, добавил их к своему и так расстроенному и перегруженному состоянию. Теперь твой персональный альтиметр будет добавлять эту «тренировочную» высоту к тому уровню, на котором ты находишься. С одной стороны, этот важный выход с возвращением в базовый лагерь нам был необходим для подготовки к восхождению к следующему базовому лагерю на 4200 метров и еще важнее для предстоящего через сутки ночного штурма пика горы в 5165 метров, взойдя на который ,мы окажемся на высоте 5165 плюс адаптационные 500 метров, итого 5665 метров. Еще одна особенность дороги к пику Арарата состоит в том, что из-за достаточно пологих склонов нет необходимости в специальном оборудовании, веревках, системах, но для того, чтобы подняться по ней на один километр, необходимо пройти вверх 12–13 километров пути. В этот момент вспоминаешь Эвклидову геометрию и теорему Пифагора, без которой длину этой дороги по гипотенузе араратского склона не вычислить.

Второй день в лагере-3200 начался с осмотра окрестностей и знакомства с соседями. Помнится, в начале нашего пути на вершину, когда мы расстались с мягкими креслами курдского автобуса у подножия Арарата, я задал нашему гиду два вопроса, волновавших меня больше других. Первый — нет ли на горе ядовитых змей? Второй — много ли там колючих растений? На оба вопроса наш второй гид, приехавший с нами из Еревана, ответил радостно и отрицательно: «Что вы! Какие змеи?! Какие колючки?! Ничего такого там нет».

Оба ответа оказались далеки от истины. «Ничего такого» там было в огромном количестве. По дороге к базовому лагерю на высотах, где не растут ни кусты, ни деревья, мы попали в царство колючек. Они были всех видов и мастей. Здесь не было ни единой травинки, которая не отрастила бы себе множественные уголки, крючки и колючки. Залюбовавшись какими-то очень мелкими веселенькими желтыми цветочками, я решил сорвать один, чтобы рассмотреть его потщательнее. Протянул руку — и… казалось, что не я сорвал этот миленький «лютик», а он вцепился в меня так яростно и плотно, чтобы навсегда остаться у меня под кожей. Малюсенький желтый цветик оставил около полутора десятков острых заноз на моих руках, заставив себя уважать и избегать впредь таких встреч и знакомств. С этого момента любое растение, встречавшееся нам на пути, пыталось вцепиться и исцарапать нас с остервенелостью злющего цепного пса. Апофеозом этого колючего араратского сада стал «ежовый одуван». Именно так я классифицировал заинтересовавший меня золотистый шар диаметром шесть–восемь сантиметров, выглядевший издалека как солнечный пушок, вознесшийся на ровной длинной ножке на полуметровую высоту над острыми вулканическими породами. К моему счастью, наученный предыдущим знакомством с араратской флорой, я не стал его срывать и вообще притрагиваться к нему. И правильно сделал. Приблизившись, я увидел настоящее чудо воинствующей природы: внешне нежный и пушистый золотистый шарик оказался состоящим из пучков острейших игл, ощетинившихся так, что все ежи, ехидны и дикобразы планеты Земля позавидовали бы ему, умей они испытывать такие человеческие чувства. Вот поэтому, не зная точно названия, я предложил запомнить его как «ежовый одуванчик». Разобравшись с местной неприветливой и совсем негостеприимной растительностью, я обратил внимание на животный мир. Кружившие в прозрачном небе орлы или коршуны нас уже не смущали, а вот выбежавшие навстречу при первых наших шагах по дороге наверх, словно по неслышной нам команде, армии ящериц нас несколько насторожили. Это были варанообразные агамы. Достаточно крупные, до полуметра длиной, черно-коричневые уже не ящерицы, а настоящие ящеры, угрожающе мотавшие в нашу сторону пыльными чешуйчатыми головами. Пройдя словно сквозь строй этих «пресмыкающихся хозяев камней и скал» по дороге к облачной вершине, мы наконец очутились в безопасности — в первом базовом лагере. Он состоял примерно из 40 палаток размером с детский манеж, в которых можно было едва разместиться вдвоем в спальных мешках, при этом рюкзак и ботинки следовало оставить снаружи под небольшим козырьком этого же «домика». По счастью, мне досталась одноместная временная хижина, в которой я попытался поспать, что почти не удалось даже при помощи горсти таблеток от гипоксии, тошноты, давления и различной локализации болей. Промучившись несколько часов и не сумев заснуть, я выбрался из своего убежища в холодную и сказочную араратскую ночь. Недалеко от палатки мерцал огонек видеокамеры нашего оператора Кости, который оставил ее в режиме «таймлапс» на всю ночь, и поэтому в фильме, вышедшем спустя полгода, есть потрясающий кадр с видом ночного лагеря альпинистов и движущимся сказочным звездным небом. Побродив по пустынному спящему лагерю, я постарался слегка подмерзнуть, что, говорят, помогает для скорейшего засыпания, едва вы погрузитесь в теплый спальный мешок и согреетесь. Почти получилось, и до пяти утра я сумел вздремнуть пару часов. Рассвет я уже встречал вновь возле палатки, и, как оказалось, не один. В полуметре от меня, как, впрочем, почти у каждой палатки, из скалы выступал один из многочисленных черных камней. Обычный с острыми краями булыжник размером с детскую коляску, на котором краем глаза я уловил легкое и плавное движение… Резко повернувшись к нему, я успел заметить пестрый длинный шнур, который, извиваясь, забирался под этот камень. Миг, и загадочный шнур исчез. Вооружившись видеокамерой своего смартфона, я терпеливо наблюдал и выжидал. Терпение было вознаграждено: из-под валуна, не показываясь целиком, скрываясь между колючими низкорослыми растениями, к соседнему камню ползла настоящая турецкая гадюка во всей своей красе. Засняв ее утреннее перемещение в сторону соседней палатки, я пошел искать нашего армянского друга Опресса, который «клялся мамой», что ни колючек, ни змей на Арарате нет. Нельзя сказать, что я испугался или что вообще побаиваюсь змей, скорее это чувство осторожности и понимание того, что мы в гостях у этой совсем не звавшей нас к себе дикой природы. Все-таки к змеям надо относиться с уважением.

В тот день гадюку я больше не встречал, зато приобщился к народному творчеству курдов, сплясав с ними танец гованд. Это такой хоровод, где, взявшись за руки, мужчины и женщины дружно то приседают, то, перебирая ногами, двигаются по кругу. Танцуют его, как правило, на свадьбах, в Новруз и на Новый год. Поскольку все эти праздники уже прошли, а в лагере никто не сочетался браком, то решили просто размять ноги, опухшие от бесконечной дневной дороги до лагеря. Мы проприседали несколько кругов и разошлись по своим делам. В этот день мы запланировали мастер-класс по приготовлению пасты. Я отправился на поиски продуктов, пытаясь добыть их у повара по имени Адам. Адам был приветлив, но ни слова на русском, английском, французском, итальянском, испанском и даже шведском он не понимал. Остальные языки я, к сожалению, знал гораздо хуже и даже на турецком мог всего лишь поздороваться и поблагодарить. Как выяснилось, курдский диалект не очень похож на классический турецкий язык, и по этой причине мы взяли в группу инструктора по альпинизму, который заявлял о «свободном владении» курдским. Этот инструктор и был тот самый Опресс, который заверял меня в отсутствии колючек и змей на Арарате. Найдя Опресса и подведя его к Адаму, я попросил перевести:

— Адам, мне нужны помидоры и терка, чтобы их натереть для соуса.

— Хорошо, сейчас, — откликнулся Опресс.

Он повернулся к повару Адаму, задумчиво взглянул ему прямо в глаза и сказал:

— Адам-бей, томато вжик-вжик, ням-ням.

И очень энергично показал руками нечто круглое, которое тут же попытался натереть на невидимой терке.

В ответ Адам пожал плечами и протянул нам два помидора. Дело двигалось достаточно споро. Полпути к пасте было пройдено. Опресс снова усиленно массировал руками невидимую терку и издавал характерные звуки:

— Адам, вжик-вжик, вжи-ик, вжи-и-и-ик.

Наконец Адам что-то понял, радостно закивал головой и побежал в дальний угол своей поварской палатки, вытянув на свет Божий кривую, чуть погнутую, но вполне рабочую терку. Дело двигалось. Терка найдена, помидоры помыты, головка чеснока, соль и масло стоят на столе. Дело за малым: без сковородки соус не сделать, и пришлось вновь попросить о помощи альпиниста-толмача Опресса.

— Опресс-джан, попроси, пожалуйста, у Адама сковороду.

— Сейчас. Адам-бей, э-э-э, пшик-пшик?

Опресс сосредоточенно изображал шипящую сковороду. Честно говоря, я и не знал, что курдский язык настолько прост и выразителен. Еще раз я в этом убедился, когда наконец Адам понял, что от него требуется, и принес большую сковороду. Очень быстро появился баллон сжиженного газа, который по-курдски, видимо, звучал так же, как и по-русски, — «газ», и Адам узнал это слово с одной попытки. Опресс радостно осваивал работу переводчика, поскольку в ближайшие сутки мы не собирались продолжать наш путь на вершину горы и как инструктор-альпинист он был пока не востребован. И он был прав. Чтобы разжечь огонь, требовались зажигалка или спички, и наш блестящий переводчик Опресс здесь был незаменим. Он сложил руки, поднял вверх глаза и обратился к повару Адаму:

— Адам, чик-чик, пых-пых?

Повар хлопнул себя по ляжке и вытащил из кармана зажигалку. Полиглот Опресс творил настоящие чудеса. Мастер-класс по приготовлению пасты прошел быстро и весело.

Пообедав свежеприготовленной пастой, мы стали готовиться к выходу в следующий и последний базовый лагерь на высоте 4200 метров. Взяв только самое необходимое: пару термобелья, теплые носки, шапочку, пуховую жилетку, свитер, дополнительную куртку, полуторалитровую бутыль воды, термос, личные вещи, таблетки, телефоны, видеооборудование, мы выдвинулись в путь. Переход на высоту в тысячу метров составил более 12 километров пешего пути и занял шесть с половиной часов. В последнем и самом высоком на Арарате лагере было заметно холоднее и суровее. Здесь уже не было совсем никакой растительности, даже колючек. А ящерицы и змеи вовсе не забирались на эту высоту. Нам же предстояло выжить здесь и ночью отправиться на штурм пика Арарата 5165 метров. Меня позабавило то, что турки, представляющие официальные государственные власти, долгие годы ведут спор с курдами, населяющими издревле эти земли, по поводу истиной высоты Арарата. Турки, заседающие в Анкаре, утверждают, что его высота 5137 метров, а курды, регулярно измеряющие весь этот путь от подножия до пика своими ногами, настаивают, что вершина лежит на высоте 5165 мет-ров. Казалось бы, разница в 28 метров ничего не дает, однако в этом и есть проявление извечного спора между курдами и турками, которых первые считают оккупантами, а те в ответ считают первых сепаратистами. Этот спор настолько непримирим, что на самой вершине лежат две таблички с указанием ее высоты: одна на курдском языке — 5165 метров, вторая на турецком — 5137 метров. Благо что в этот спор не вмешиваются армяне, чьи аргументы на право владения Араратом, который они почему-то до сих пор называют Масисом, безусловно, гораздо весомее. Это подтверждается в том числе огромным количеством установленных здесь и встречающихся по всей Араратской долине армянских хачкаров — каменных древних надгробий с высеченными крестами. Встречаются такие памятники, датированные четвертым—шестым веками нашей эры, по всей северо-восточной Турции, что однозначно подтверждает права армян на занятые турками и курдами земли.

В лагере на высоте 4200 метров нам предстояло сделать передышку в несколько часов и примерно в ноль часов ноль минут выйти на штурм вершины. Время выбрано не случайно, так как штурм пика Арарата не может по правилам занимать более девяти часов. Если это происходит, то группа обязана прекратить восхождение и вернуться назад в лагерь. Таковы жесткие требования безопасности. Хоть Арарат и не самая сложная гора, но ЧП регулярно случаются и здесь по дороге на вершину и обратно. Ведь спускаться отнюдь не намного легче. В этом мы совсем скоро убедились.

Перед последним решительным стартом нам предложили поесть, но организм уже вторые сутки отказывался принимать хоть какую-то пищу. За это время я съел две ложки супа из пакетика и сделал глоток чая. Внутри поселилось какое-то очень тревожное чувство, заставлявшее все время прислушиваться к себе. Измерение давления и сатурации ничуть не подняло настроения, а, напротив, усилило гнетущую тревогу. Судите сами: давление 205 на 125, а сатурация уже едва переваливала за 70 единиц. С такими показателями на равнине могут предложить только койку в отделении интенсивной терапии с подключением к ИВЛ. Но до ближайшей больницы было километров шестьдесят, а эвакуация с Арарата вообще не предусмотрена, поскольку вокруг сплошные военные базы и блокпосты, а восхождение возможно только по одному маршруту по юго-восточному склону, и вертолетам здесь летать вообще запрещено. Так что пришлось собрать в кулак всю оставшуюся надежду, волю, внутренние резервы и терпение. По рекомендации нашего курдского гида-инструктора Мустафы я не ел и не пил. Хотя, как выяснилось позже, именно с подъемом на высоту надо увеличивать потребление воды: на каждую тысячу метров высоты добавлять один литр воды. Но об этом в тот момент нам было неизвестно, и вместо того, чтобы насыщать организм вдоволь водой, мы усилили обезвоживание. Кислородное голодание усиливалось, а голод, казалось вообще испугавшись, отступил от нас. Попытки поспать перед решающим выходом не привели к желаемому результату. Не спалось, не елось, не пилось, не улыбалось. В полночь, утеплившись шестью слоями одежды и дополнительными термоносками, нацепив налобные фонарики, мы вышли на финальный маршрут. Группы выходили одна за другой в это время с интервалом 15 минут: с ноля часов до двух ночи. Перед нами уже карабкались вверх две команды иранцев и турок. В половине первого мы двинулись. В полной темноте по острым камням и выступам скал мы медленно продвигались вверх. Внезапно где-то справа впереди раздался странный нарастающий рокот. Мы остановились. Идущий впереди Мустафа повернулся и объяснил:

— Камнепад. Не страшно. Это в стороне от нашего маршрута. Но лучше переждать.

Группы остановились. Кто-то достал термосы и шоколадки. Помня наставления опытных альпинистов, я не стал ни пить, ни есть. И через полчаса нашего продвижения вверх вспомнил об этом, потому что те, кто подкрепился шоколадкой и горячим чаем, повалились по обе стороны узкой тропинки меж камней. Картина, открывшаяся в тусклых лучах наших налобных фонариков, была поистине апокалиптической: альпинисты корчились в спазмах и пытались встать, но снова падали на камни и продолжали хрипеть. Некоторые уже расположились неподалеку с кусками бумаги в руках, присев в позе орла. Человеческий организм не различается по национальности. В минуты физиологического коллапса иранцы, турки, курды, армяне, русские и прочие туристы вели себя одинаково: пытались всеми силами исторгнуть из всех своих возможных отверстий съеденное и выпитое за последние полсуток. Надо признаться честно, что даже с пустым желудком и кишечником устоять на ногах не удалось. В этот действительно критический момент мы достигли высоты 3700 метров, и она оказалась особенной как с психологической, так и с физической стороны. Несколько человек так и не смогли продолжить путь и срочно начали спуск вниз.

Начался рассвет, и мы вступили на знаменитый ледник Паррота. Назван он в честь первого известного покорителя Арарата Иоганна Паррота, который, несмотря на многовековой запрет (с VII по XIX век), в 1829 году вместе с Хачатуром Абовяном трижды взбирался на гору и даже приносил куски какого-то обработанного дерева. Установить его точный возраст в то время не было возможности из-за отсутствия технологий. Имя свое профессор Паррот увековечил, а вот нарушение Божественного запрета на восхождения с целью поиска Ноева ковчега привело к тому, что совсем скоро Арарат, до этого спокойный и холодный, вдруг превратился в бушующий вулкан и своим извержением снес древнеармянское поселение Ахори и монастырь Святого Якова в долине, погубив более 2,5 тысяч человек. Кстати, название старинной деревушки, погибшей в этой катастрофе, переводится как «Здесь посадил виноград». Это лишнее свидетельство того, что библейские события, описанные в Книге Бытия, происходили именно здесь, потому что, как мы знаем из Священного Писания, спустившись с горы, где остановился Ковчег, Ной посадил виноград и сделал первое на Земле вино.

И тем не менее даже страшные катаклизмы и катастрофы не останавливали людей в поисках Ковчега спасения. Весь XIX, XX и теперь XXI век люди упорно карабкались вверх на священную гору, вместо того чтобы строить свой ковчег в сердце, семье, родной стране. Вот так и мы, изучая все, что известно о Всемирном потопе и Ковчеге, святом праведном Ное и его семье, о греховном падении допотопных людей и «мерзостях, творимых перед лицом Бога», выбрали самую простую дорогу — вверх на гору. Хотя и ее пройти оказалось не всем под силу. Ведь за шесть дней мы прошли по этой дороге вверх и обратно почти 100 километров: 50 от подножия вверх, до вершины, и столько же вниз.

P.S. В 6 часов 55 минут 29 августа мы наконец достигли пика Арарата, Агры-Дага, Масиса, Агри. Удивительно, что произошло это в день праздника Спаса Нерукотворного, и мы на пике горы развернули алое знамя с Ликом Спаса. 


Колонка опубликована в журнале  "Русский пионер" №122. Все точки распространения в разделе "Журнальный киоск".