Классный журнал

Иван
Соколовский

Дорога к дому

Когда я в детстве смотрел «Формулу-1», мне казалось, что самое главное в гонке — это водитель и его машина. От этого смотреть было и неинтересно. Едут болиды по треку, выигрывает Скотт Хэмилтон, ну и что? Нет, оказывается, есть, кроме этого, много деталей. Нужно правильно выбрать шины, моменты для пит-стопов, иногда нужно пропустить товарища по команде… В общем, важна еще и стратегия. Вот и я ее вырабатывал перед полетом Лос-Анджелес—Москва.

Впереди было двое суток перелетов, и нужно было подготовиться. У меня было достаточно опыта в таких путешествиях. Самой главной частью стратегии был выбор времени, в которое я буду спать. То есть пит-стоп. Если летишь прямым рейсом, то все очевидно: за ночь до перелета не спишь и тогда в самолете отключаешься моментально. Так ты не только коротаешь время, но еще и перестраиваешься на новый часовой пояс. Тут и думать не надо.

Но что делать, если у тебя пересадка? Или, что хуже, две? Я попал как раз в такую ситуацию: сначала мне предстояло долететь из Онтарио, городка в Калифорнии, до Сиэтла в Вашингтоне. Дальше шел рейс Сиэтл—Доха. Четырнадцать часов. Потом пересадка еще на пятнадцать, и наконец — рейс до Москвы.

Стратегия была непростой. Поспав три часа, я начал собирать последние неуложенные вещи. В моем случае все усугублялось тем, что поездка в Москву совпадала со съездом из квартиры. Я заранее перевез почти все вещи во временное хранилище, но к нему у меня не было доступа вплоть до начала следующего семестра, поэтому что-то должно было остаться в машине, которую я планировал припарковать в кампусе. Туда отправились два чемодана и велосипед, тютелька в тютельку поместившийся на заднее сиденье.

Я достал из стены зарядку своего гибридного автомобиля, свернул ее, положил в багажник рядом с чемоданами и приготовился ехать. На часах было восемь утра, но я знал, что вскоре любые цифры на часах станут бессмыслицей для меня. Я открыл гараж и бесшумно выкатился на машине на  улицу.

Утренняя дорога была свободной, и я без остановок долетел до кампуса, откуда вызвал такси до аэропорта. Водитель приехал довольно быстро и застал меня за вытаскиванием чемоданов из багажника. На лобовое стекло я повесил защитный тент с американским флагом, доставшийся мне от прошлого владельца машины, и это смутило водителя такси. Он выглядел даже обескураженным. В Калифорнии такой патриотизм не принят. Я молча согласился с ним, перевернул тент черной стороной на улицу и включил сигнализацию. Мы поехали в аэропорт.

У стойки регистрации все шло хорошо. Дружелюбная женщина, увидев мой паспорт, стала рассказывать, как сильно ей нравится водка «Смирнофф» и что я обязательно должен привезти ей бутылочку, когда вернусь в Штаты. Я, улыбаясь, кивал, решив, что не нужно ей знать, что «Смирнофф» производится везде, кроме России. У одного из чемоданов оказался перевес на четыре килограмма, но она, поглощенная мыслями обо мне и о водке, решила закрыть на это глаза.

Первый рейс длился два часа и вылетел по расписанию. Я сидел у прохода, как и люблю, и писал доклад о безработице в округе Лос-Анджелеса. Ребенок, сидевший слева от меня, поглядывал на экран моего компьютера, но особого интереса не проявлял. Его мать, откинувшись в кресле, наказала сынишке «смотреть по сторонам, а не в телефон», и благополучно уснула, а он остался один на один со мной и бесконечными облаками. В какой-то момент во мне проснулось милосердие, и я достал свой планшет с геймпадом, чтобы поиграть. У мальчика открылось второе дыхание. Он свесился на подлокотник и стал смотреть за происходящим на экране. Я обошел одну машину, вторую… И вот я уже боролся за первое место против БМВ М5. Мальчик ерзал в кресле от беспокойства. Мне тоже уже стало интересно. До финиша оставалось четыреста метров по прямой, тут все должна была решать мощность. Но водителю БМВ не повезло: в моем двигателе было на двести «лошадей» больше, и я, к восторгу сидящего рядом мальчика, промчался мимо него. Эта победа была первой из пяти, которые я успел оформить до посадки. Когда мы выходили из самолета, он смотрел на меня с глубоким уважением и, как мне казалось, даже восхищением. Забыв про мать, он старался поспеть за мной по трапу. Езжу я неплохо, но хожу еще лучше. Пара маневров, и я оторвался.

В аэропорте Сиэтла нужно было переехать из одного терминала в другой, и я ненадолго впал в ступор, потому что для этого мне нужно было проехать по трем веткам метро. Метро аэропорта Сиэтла. У меня это не укладывалось в голове. Терминалы A, B, C формировали одно кольцо, D, E, F — другое, а между В и Е лежал еще один тоннель. И ехать мне было из С в D. Доехать было несложно, но я сделал вид (не понял только для кого), что потерялся, просто чтобы поездить по этим подземным тоннелям. Сами вагончики оперировали без машинистов, поэтому впереди было большое стекло, через которое было видно каждую деталь и каждый изгиб дороги.

Так я прокатался двадцать минут. Потом погулял по магазинам еще тридцать. С досадой обнаружил, что до следующего рейса еще два часа. Вообще, я решил, что в таких поездках никогда не стану себя ограждать от вещей, которые, может, кажутся глупыми на первый взгляд. Хочешь поездить по аэропорту — поезди. Хочешь посмотреть на сорок вариаций худи с надписью «Вашингтон» — посмотри. Это все помогает не обезуметь от скуки, потому что даже самые интересные фильмы и самые любимые книги надоедают после примерно шести часов в воздухе. Так что, будь добр, оставь их на  потом.

Во время обхода аэропорта я обнаружил автомат с бутилированными напитками из «Старбакса». Это было важно, потому что только в нем можно было приобрести критически важный для моей стратегии предмет — банку, в которой смешаны три порции эспрессо и одна латте. По какой-то неведомой мне причине ни обычный кофе, ни энергетики не действовали на меня так, как этот напиток. Полагать, что я найду его именно в аэропорту, было рискованно. Но это был просчитанный риск. Первый «Старбакс» открылся именно в Сиэтле.

Большой проблемой было то, что, несмотря на мои заблаговременные и многократные попытки выбрать место в самолете, «Катарские авиалинии» каждый раз беспомощно выдавали код ошибки на своем сайте, и я ничего не мог поделать со своим сиденьем посередине. Я был загнан в угол. Вернее, лучше бы я был загнан в угол. Это хуже, чем проход, но все-таки и не середина. А загнан я был именно в середину.

Оставалось только надеяться на то, что соседи будут компактными и учтивыми. Когда я дошел до своего ряда, там уже сидели два индуса — молодой и постарше. Они оба очень расстроились, когда я показал на место между ними, потому что посадка уже подходила к концу, и у них, видимо, появилась было надежда, что место останется свободным. Я это чувство очень хорошо знаю. Сердце начинает биться чаще с каждым проходящим (но кажется, что бредущим) мимо человеком, и ты только и ждешь этого ангельского от бортпроводницы: «Посадка окончена». Но к индусам в итоге пришел я. Нужно, может, сразу было предупредить того, что сидел у прохода, что я планировал встать со своего места как минимум десять раз и ему лучше было бы уйти куда-нибудь с моей дороги, но я почему-то не сказал. Тот, что сидел у окна, старался не смотреть мне в глаза и молча расставил локти на подлокотниках. Я решил не играть с ним в воспитанность и, сев на место, моментально застегнул ремень, что дало мне повод как бы невзначай сдвинуть его правый локоть с моего теперь подлокотника. Если не расчертить границы сразу, потом могут быть проблемы.

Лететь было, как я и сказал, четырнадцать часов, но я был к этому готов. Как только погасло табло «Пристегните ремни», я встал, чтобы достать подушку для шеи. Потом я встал еще раз, чтобы достать компьютер с планшетом. И в третий раз я проскочил прямо перед тележкой с напитками в туалет. Сидевший справа от меня парень держался. Поев, я наконец-то перестал сдерживать накопившуюся усталость и очень быстро уснул. Со сном тоже есть нюансы: во-первых, нужно обязательно отклониться назад. Просто потому, что можно. Во-вторых, спать нужно в наушниках, желательно со спокойной музыкой. Помимо шума двигателя и ветра, может раздаться неожиданный вопль ребенка, который отправит всю стратегию в ад. В-третьих, на глазах должна быть маска. В-четвертых, и многие почему-то этого не знают, с помощью боковых сторон подголовника можно зафиксировать голову. На следующий день шея будет вам благодарна.

В такой позиции я проспал пять с половиной часов. Ни о какой бодрости речи не шло, но мне нужно было лишь продержаться до десяти часов вечера по Москве, чтобы героически перестроиться на новый часовой пояс за день. В оставшиеся семь часов я развлекал себя различными играми на планшете и просмотром фильма «Форд против Феррари», а также играющей на заднем плане записью финала Кубка мира две тысячи десятого года. В России, я думал, мне светят только матчи РФПЛ, поэтому хотелось насладиться футболом. Даже если он был на заднем плане. Я же не знал, что смогу смотреть в Москве матчи почти всех европейских чемпионатов.

Я выпил напиток из «Старбакса» ровно за три часа до приземления в Дохе, когда снова стало клонить в сон, и он подействовал так, как было надо. Я внезапно поверил в себя и в свою возможность дотянуть до вечера, а также почувствовал усиленный интерес к построению очередного дома в «Майнкрафте», который, как мне казалось, я давно удалил. Мои соседи мучались и то засыпали, то  снова просыпались, а я тем временем просто ждал обеда. За два часа до окончания полета в кабине включили свет, и я, поев, дождался все-таки приземления. Нужен был марш-бросок до постели в отеле недалеко от аэропорта.

Следующего рейса надо было ждать пятнадцать часов. Оставаться в аэропорту было бы болезненно, поэтому я заранее забронировал номер в отеле с шаттлом от и до моего терминала. Тем не менее из терминала нужно было еще выйти. Этому препятствовал пограничник, не пустивший шедших передо мной двух граждан Индии. Я не знаю, куда они после этого направились. Они, мне кажется, тоже до сих пор не знают. Меня он долго допрашивал, не открыв паспорт, и никак не мог понять, зачем я прилетел в его страну всего на день. Потом он начал что-то искать в паспорте и, увидев в нем четыре визы США (так как мне приходится получать новую каждый год), переменился в лице, вклеил какую-то бумажку и аж отбросил его от себя на разделявшую нас стойку. Нет, не знаю, почему так.

Ночь в Дохе была спокойной. Все было примерно так, как я себе и представлял. Только напор воды в номере казался почти показушно сильным. Но я выспался, и дорога от дверей отеля до выхода на посадку заняла тридцать минут. Весь полет до Москвы я думал, что в этом полете меня обрадовало больше. О чем-то еще мне думать не хотелось, хотя я мог бы. Рядом сидела непостижимых масштабов мама со своей дочкой, причем мама решила сесть посередине. Чтобы поместиться, она откинула один из подлокотников, но не со стороны дочки, а с моей, и мне приходилось мириться с этим все пять часов. Девочке и так было непросто, потому что мать то и дело упрекала ее в том, что она неправильно сидит или ест, так что я решил сделать ее жизнь немного легче. Она в своем подлокотнике нуждалась куда больше, чем я в своем.

Выходя из самолета в последний раз, я стремительно направился к биометрическому паспортному контролю, не сбрасывая оборотов, прошел его и забрал багаж. Я уже видел финиш — зеленый коридор.

И тут мне пришло видео с моим двухлетним братом. Я все так же на ходу небрежно открыл его и увидел, как его спрашивают: «Скучаешь по Ванечке?» Он кивает. «А как будешь его обнимать?» И он, зажмурившись, сжимает в руках пластиковую машинку, показывая, как будет обнимать.

И я знал, что он уже где-то рядом. Надеюсь, что он тоже.

Надо, кажется, заканчивать гонку, аплодировать своей стратегии и навыку. Но мне приходится остановиться.

С моим размытым зрением так быстро двигаться просто небезопасно.  


Колонка опубликована в журнале  "Русский пионер" №121. Все точки распространения в разделе "Журнальный киоск".