Классный журнал

Александр
Горбунов

Баня и перебои с мясом

Просто приехать куда-то — недостаточно: ну приехал и приехал, мало ли кто куда приезжает. Круглосуточно несутся по планете автомобили, поезда, летят самолеты, плывут пароходы.

А вот оставить в зоне приезда след, желательно заметный, удивить — не каждому дано.

Но ведь умудряются оставить и удивляют.

Как-то в советские еще времена на съезд Компартии Финляндии приехал в Хельсинки председатель Комитета партийного контроля при ЦК КПСС Михаил Сергеевич Соломенцев во главе, понятное дело, целой делегации. Финская компартия во все времена была непростым образованием. Внутренние течения то делили ее надвое, то вновь превращали в единую, затем опять надвое…

И на партийных сабантуях финские коммунисты все разногласия, личные и коллективные, выплескивали на головы друг другу и на головы соратников по коммунистическим делам, приехавших из других стран для поддержки прежде всего просоветской части местной партии.

От каждодневного выплескивания на любую голову идей, развивающих идеи Маркса, Энгельса, Ленина, Сталина и домашних коммунистических вождей, устать мог любой индивидуум. Товарищ Соломенцев исключением не стал. Как только на съезде объявили однодневный перерыв, главу советской делегации повезли в город Турку знакомиться с тамошними достопримечательностями.

Одной из них до недавнего времени можно было считать генеральное консульство России (а тогда, разумеется, СССР). Нынче оно, как и консульство Финляндии в Санкт-Петербурге, в силу известных причин фактически закрыто, деятельность свою на фоне донельзя ухудшившихся отношений между странами, некогда подававшими другим пример, как следует дружить соседям, прекратило, и вспоминать потому о здании консульства не стоит.

А вот мэрия Турку, куда на встречу с мэром и доставили товарища Соломенцева, по-прежнему на месте и открыта. Там-то гость был подробно ознакомлен с жизнью города и его округи. Настолько подробно, что, когда настала пора вопросов, первым у Михаила Сергеевича оказался вопрос, для Советского Союза тогда животрепещущий и каждодневно актуальный: какие меры принимает мэр, когда в городе наступают перебои с мясом?

На поездку в Турку отрядили, по всей вероятности, не самого опытного переводчика, а кого-то, скорее всего, из стажеров. Для опытного толмача такой вопрос — обычный орешек, только щелкай. Опытный поинтересовался бы у мэра на его родном языке, когда, скажем, городской голова последний раз был в кино и какой фильм видел. А Михаилу Сергеевичу Соломенцеву, ожидавшему ответа про мясо, что-нибудь наплел о взаимодействии с производителями и неизменном контроле со стороны мэрии в том случае, если возникают какие-либо сложности.

Переводчик-стажер, однако, был буквален, и мэр, хлопая глазами, никак не мог взять в толк, когда это в его любимом Турку наступили перебои с мясом и почему он об этом услышал не от своих помощников, а от советского гостя, пусть и уважаемого, но гостя. После второй попытки переводчика добиться правды в просторной комнате нашелся все же человек, сумевший (без обиды для товарища Соломенцева, так и не узнавшего, из каких загашников в магазины и на рынки завозят мясо в случае его исчезновения с прилавков) свести вопросы-ответы, грозившие перерасти в дискуссию, к шутке.

Сложно сказать, приглашали ли тогда Михаила Сергеевича попариться в бане, но если бы и пригласили, то он, скорее всего, прежде чем подумать над ответом, вскрикнул бы: «Нет!» — и для пущей убедительности замахал бы руками, что в такой ситуации соответствовало бы «отстаньте и никогда больше меня не провоцируйте!».

Конечно же, Михаил Сергеевич Соломенцев, пусть и работал он в пятьдесят седьмом году всего лишь руководителем Челябинского совнархоза, был осведомлен о состоявшемся летом того года в Москве пленуме ЦК КПСС, получившем спустя десятилетия название «банный».

А «банным» он был не по причине, разумеется, того, что заседания его проходили в Сандуновских, допустим, банях, а всего лишь потому, что группа коммунистов, составивших потом, к слову, костяк антипартийной группировки, вменила Никите Сергеевичу Хрущеву в числе прочего в вину посещение в Хельсинки, куда он приезжал с визитом, парилки вместе с президентом Финляндии Урхо К. Кекконеном.

«Тов. Хрущев, — сказал на пленуме Вячеслав Михайлович Молотов, — в три часа ночи отправился к президенту Финляндии в баню и был там до шести часов утра… Я считаю, что тов. Хрущев должен соблюдать определенное достоинство перед иностранными буржуазными деятелями». Вынудив Никиту Сергеевича оправдываться («Что делают в бане? Парятся. Мы тоже парились, по кружке пива выпили, песни пели. Кекконен спляснул немножко. Шутили, смеялись…»), товарищ Молотов пригвоздил: «Можно было бы достойнее вести себя в Финляндии для первого секретаря». И тут же получил разящий укол от генерального прокурора СССР Романа Андреевича Руденко: «А вы считали достойным ехать к Гитлеру?»

Вячеславу Михайловичу Молотову устроенные им по отношению к товарищу Хрущеву банные разборки аукнулись почти сразу: недавний министр иностранных дел СССР отправился послом в Монголию, где в бане кочевников, которые мылись в юртах, так ни разу, хотя бы для экзотики, и не побывал.

А вот все советские высокопоставленные деятели, приезжавшие в Финляндию после «банного» пленума, категорически отказывались от посещения бани, ссылаясь на всевозможные причины — вплоть до «голова болит».

И только глава советского правительства Алексей Николаевич Косыгин едва ли не сразу после приезда в Хельсинки отправлялся в резиденцию Урхо К. Кекконена, который, стоит заметить, узнав, что Никиту Сергеевича Хрущева жестко пропесочили за посиделки с ним в бане — как это, дескать, коммунист согласился пойти в баню с капиталистом?! — был поражен и огорчен, но который всегда приглашал попариться Алексея Николаевича и был рад, что тот никогда не отказывался. И в бане два симпатизировавших друг другу деятеля не только парились, но и готовили соглашения (а случалось, и подписывали их там, пребывая в «банной одежде»), оказывавшие заметное влияние на дальнейшее развитие добрососедских экономических отношений. Поверить нынче во все это невозможно…

Если товарищу Косыгину для того, чтобы попариться с Урхо Кекконеном, надо было приезжать в Финляндию, то советскому послу в Хельсинки Владимиру Севастьяновичу Степанову достаточно было позвонить президенту, а потом либо к нему приехать в баню, либо в посольскую пригласить.

Когда посол Степанов, превосходно владевший финским языком, и президент Кекконен устраивали друг для друга банные вечера, неизменно перетекавшие в ночь, общество посторонних — помощников, адъютантов, советников — они позволяли себе только в предбаннике. В парилку же заходили всегда вдвоем, и, о чем там шли беседы, знали лишь они двое. Если, конечно, в обитом осиной или липой помещении не устанавливались жучки.

Проверить это было практически невозможно, поскольку в сауну специальную аппаратуру, позволившую установить наличие записывающих или передающих приборов, пронести невозможно. Разве только в деревянном ведерке с водой.

Впрочем, относительно спецвозможностей посольской бани Владимиру Севастьяновичу Степанову должно было быть известно как никому другому. До того как стать послом, он возглавлял резидентуру КГБ в Хельсинки. Когда посольская должность в силу ряда причин оказалась вакантной, Урхо К. Кекконен, рассказывают, замолвил за Владимира Севастьяновича перед советским руководством словечко. Парился он с ним давно и считал резидента самым достойным кандидатом на место посла. Говорят, в истории КГБ это был один из тех редких случаев, когда высокопоставленного сотрудника вынуждены были отпустить на «чистую» дипломатическую работу.

А вот ленинградский партийный вождь Григорий Васильевич Романов, по приезде в Хельсинки уже в качестве секретаря всего ЦК, так, по всей вероятности, и без бани «перегрелся» на данном в его честь обеде, что предложил каждому советскому коммунисту, работавшему тогда, в середине восьмидесятых годов, в Финляндии, взять под опеку нескольких финских коммунистов для того, чтобы местная компартия зажила в мире и согласии.

И для того, наверное, чтобы в Турку, да и в Ленинграде, прекратились перебои с мясом.


Колонка опубликована в  журнале  "Русский пионер" №116. Все точки распространения в разделе "Журнальный киоск".