Классный журнал

Андрей
Макаревич (признан в РФ иностранным агентом)

Домой

Нам пора в обратный путь. На переход заложено четыре дня, это с некоторым запасом: если опоздаем на самолет, все может пойти кувырком. Мы дошли до внешнего края залива Локрой и встали на якорь. Дальше — тысяча километров открытого океана, пролив Дрейка, и там неспокойно.

Мы — это семеро друзей и четыре человека команды — Паша, Саша, еще Саша и Олег. Четыре молодых парня (каждый из них годится мне в сыновья), настоящие полярники, суперпрофи. Я думал, такие бывают только в плохих фильмах. Их удивительные истории можно слушать бесконечно — если уговорить на рассказ. Они не любят рисоваться и производить впечатление.

К вечеру команда вдруг подобралась, стала чуть строже, задвигалась быстрее. Мы, чувствуя что-то серьезное, стараемся не мешать. Говорят, надо подготовить лодку к переходу. Между собой общаются тихими короткими фразами — так врачи обсуждают операцию в присутствии больного. Они выключают и двигатель, и генератор, и на лодке наступает тишина. Почти невозможная. Заглядываю капитану через плечо в его планшетку. На экране — красивая желто-оранжево-красно-лиловая спираль. Это карта погоды. Зеленый цвет — штиль (отсутствует,) желтый — волнение, красный — шторм, лиловый — лучше не соваться, это от десяти баллов. Осторожно спрашиваю у капитана: бывает так, что прогноз ошибается? Тут погода и правда меняется непредсказуемо за несколько минут. Говорит, бывает, но чтобы в течение суток — вряд ли. Ничего, нормальный рабочий прогноз для этих мест. Да, я забыл: пролив Дрейка — самое штормовое место в мире. За его переход моряку полагается золотая серьга в ухо. Мы расползаемся по каютам, чтобы не путаться у команды под ногами.

Я ложусь на постылую шконку, но сна нет — я слушаю, как ребята бегают по палубе, подтягивают какие-то канаты, что-то двигают, хлопают люками. Во время перехода палубу будет заливать, и все, что может быть смыто, будет смыто.

Наша лодка называется «Базилевс». Двадцатьчетыре метра в длину, две мачты.

Из этих двадцати четырех метров жилая часть совсем небольшая. Чтобы представить себе каюту, возьмите обычное купе поезда и разрежьте ровно пополам. Слева моя полка ограничена куском парусины высотой сантиметров двадцать пять, от нее к верхней полке идут лямки, их следует натянуть, парусина образует загородочку — весьма условную. Виснуть в ней на волне — удовольствие так себе, но все же лучше, чем падать на пол.

Мы уже испытали качку пять—семь баллов, пока шли сюда с Большой земли, и кое-какое представление об этом имеем. В общем, оказалось не так страшно, как мы предполагали, просто есть правила, которые необходимо выучить. Пространства внутри лодки небольшие, расстояния совсем маленькие. Тем не менее при перемещении следует хотя бы одной рукой держаться за что-то неподвижное. Очень осторожно с дверьми — они тяжелые, неожиданно распахиваются, оглушительно хлопают и запросто могут отрубить тебе палец. Лесенки узкие и крутые — вы знаете, что спускаться по ним надо спиной вперед? Сидя в кают-компании, упираться ногами в пол и хотя бы одной рукой держать то, чем пользуешься. Одной рукой тарелку (на волне перешли на пластмассовые миски), другой — вилку. Поначалу это правило забывается (рук-то всего две), потянулся за стаканом, и содержимое миски тут же оказывается у тебя на коленях. Хорошо, если это не суп. А взять кусок хлеба? А выпить грамм сто рома (говорят, помогает)? Выпивать, кстати, совсем не хотелось — организм слишком напряжен.

Поход в гальюн на волне — отдельная история. Можно, я опущу подробности? В общем и целом, гальюн — кабинка, совмещающая три функции: сортир, умывальник, душ. Добравшись до гальюна, надо поймать и закрыть дверь, найти позу, максимально препятствующую падению (оно чревато травмами), попытаться умыться одной рукой (второй держимся!). Про бритье забудьте — помимо нехватки рук зеркало от вас почему-то справа и сзади, а перед вами иллюминатор, который то упирается в небо, то уходит под воду. Вы думаете, почему все полярники бородатые? (Наша команда как-то брилась!) Душ и туалет оставляю на ваше воображение. В общем, на таланте. Ни одно животное не пострадало.

Почти всю дорогу сюда мы шли под парусом. Болтает под парусом меньше, но сохраняется постоянный крен, иногда значительный. Устав скатываться с полки, выглядываю в коридор: на крючках висят наши пуховые куртки, сейчас они стоят под углом тридцать пять градусов к стене. Это и есть наш крен. Дикое зрелище. Хотел сфоткать, забыл. Выползаю в кают-компанию — наш кок Саня как ни в чем не бывало жонглирует ножом и луковицей, стоя под сильным углом, кастрюли и сковородки опасно наклонены, но не падают, при этом Саня еще что-то насвистывает. Мастер, собака.

Движение на парусах по бурной поверхности океана — сильнейшее ощущение: мотор молчит, и слышны только удары волн и тугое похлопывание парусов. Плюс сознание того, что и вперед, и назад по триста миль (пятьсот километров) и еще километра полтора-два под тобой. Температура воды — один градус, волны до горизонта, полное отсутствие земли и даже айсбергов, и все-таки при этом чувство, что это ты управляешь ситуацией, а не ситуация  — тобой. Это ни с чем не сравнимо.

Стоим, однако, уже четыре часа вместо двух. Команда, похоже, ушла отдохнуть (смены у них по четыре часа). Неужели все-таки застряли? Воображение рисует спасательный костюм — нелепый оранжевый неопреновый саркофаг, который следует вытащить из рундука, помочь натянуть жене, влезть самому, выбраться на палубу и добраться до спасательного плота, который уже на воде. Вокруг, конечно, ночь, волнение моря — девять баллов (это четырехэтажный дом), и вода адски холодная. Вы что, с ума сошли?

Внезапно врубается генератор, начинает греметь цепь — выбираем якорь. Движок. Ну вот, слава Богу, пошли.   


Колонка опубликована в  журнале  "Русский пионер" №114. Все точки распространения в разделе "Журнальный киоск".