Классный журнал

Александр
Рохлин

Alles kaput. Тушенка по-восточнопрусски

В самый решительный момент капитан Куприянов ушел в туман, сорвав якоря. Можно сказать, слился.

Он обещал, что расскажет про лучшую на побережье тушенку, изготовленную, конечно, руками куприяновской жены. А потом вдруг дал задний ход и дал понять, что мой приезд нежелателен в свете обострения политической обстановки. Претензий к капитану не имею.

Застигнутый врасплох, я остался в городе Кранце (Зеленоградске) несолоно хлебавши. И именно отсюда, от «несолоно хлебавши», начинается другая история с рецептом тушенки: нахлебался я радоновой воды. Она несоленая, но коварная. Она течет здесь из всех водопроводных кранов. Но действует на всех по-разному. Кому крышу сносит, кому дно пробивает, а третий пьет и не морщится. Я очутился в позорной второй категории. И слег в горизонт с нешуточным штормом в желудке.

И дальше, некоторым образом случайно, я оказался в доме совершенно незнакомых мне кранцевско-зеленоградских женщин, которым я на фиг не сдался, но не бросать же желудочного инвалида на Куршской косе одного. До поезда оставалось 12 часов, и их надо было где-то пролежать в забвении. Мне определили место за перегородкой на недостроенной кухне.

Отсюда была самая короткая дорога до туалета. А в туалете, никогда не забуду, стояла старинная чугунная ванна на резных львиных лапах и имелось клеймо с годом рождения: «1927. Königsberg». Очень удобное для прочтения, если рас-сматривать его с коленопреклоненной позиции. Я скатился до четвероногой позиции и был откровенно презираем за это местным котом. Ванна была почти целиком заполнена желтыми грушами.

— Ешь сколько хочешь, — сказала мне хозяйка.

Звучало гостеприимно, но издевательски. Кот запрыгнул ко мне на раскладушку. Я и это вынужден был терпеть.

Мой рассказ отнюдь не о грушах или котах. Я оказался незваным гостем на крутой вечеринке — женском кулинарном клубе! В эту субботу хозяйка собирала подруг, как я потом понял, на ежемесячные кулинарные посиделки. Женщины собирались на лучшее в мире мероприятие — пожрать… прошу прощения, на совместную трапезу со смыслом, разговорами и выпивкой. Мужчинам вход был воспрещен. Я же был принят во святая святых ввиду временной, но полной утраты каких-либо признаков мужественности. Овощ — что с него взять?

Мог ли я ожидать чего-то лучшего, даже несмотря на свое печальное положение? Я не мог видеть, не мог пробовать, не мог вкусить. Но я ел ушами! Бог даст, в другом номере я опишу историю приготовления супа принца Датского на форелевых головах с женскими историями в сливочном соусе.

Но сейчас главной героиней останется говядинка.

В какой-то момент одна из женщин сказала:

— А теперь давайте Ленку помянем.

И они помянули.

— Вы помните, с чего началась наша тусовка? — спросила одна.

Версий оказалось несколько — обычное дело для неформальных сообществ с богатой историей.

— Нет, — сказал тот же хозяйский голос. — Я думаю, что все началось с Ленки и Витьки. О последнем и вспоминать не хочется. Но Ленка любила его. Ради памяти о ней об этом придурке ничего плохого говорить не станем. Однако помните тот год, когда я забеременела Мишкой, у Майки родилась двойня, а Хвостовы начали лечить больных львов?
 

— Еще Незабудкину не забудь, — напомнили ей. — Незабудкина поехала в тот год в Абу-Даби замуж выходить за принца.
 

И все загоготали. Видимо, у Незабудкиной выйти замуж за принца аравийского не получилось, и женское общество было этому радо. Почему Незабудкина должна жить в жаркой сказке про 1001 ночь, а все остальные на стылой Балтике? Я смекнул, что гражданке Незабудкиной не простили ее аравийский вояж и косточки ей перетереть не забывали при любом удобном случае.

Однако оставим женское дружелюбие в покое.

Женщины вспомнили, что на первом собрании варили тушенку. И что это доброе дело закончилось как всегда…

— Стойте, — возопил я из-за перегородки, — а можно с этого места поподробнее?

Хамство, конечно. Тебя приютили из милосердия, поселили рядом с туалетом, предложили груш из чугунной ванны, лежи да помалкивай, жуй активированный уголь из расчета одна таблетка на 10 кг веса. Но выступать, привлекать внимание да еще требовать подробностей?! Хамство, как и было сказано выше. Но мог ли я поступить иначе? Не мог.

— Расскажите про первую встречу, — попросил я жалобным голосом, скрипнув раскладушкой.

Общество замолчало. Но вспоминать прошлое, ешкин-мат-решкин, приятное занятие. Тем более женщинам, тем более когда по три рюмки уже, а впереди еще форелевый суп по-датски и долгий вечер в дюнах. И женщины рассказали мне историю возникновения гастрономического клуба г. Кранца. Я пересказываю ее как запомнил, опуская непристойности и неуставную лексику в адрес придурка Витьки.

Как ни крути, Витька главный герой истории. Мотор, первопричина, обстоятельство непреодолимой силы. Признаюсь, мне нравится положение вещей, при котором даже никчемный по всеобщему убеждению мужчина хоть раз совершает поступок, достойный звания рыцаря-придурка. И этот поступок люди помнят спустя много лет. Я хотел бы запомниться потомкам именно в этом амплуа, и никак иначе.

Итак, Ленка и Витька. Первая была королева, а второй — моряк торгового флота. Пьющий, гулящий, без царя в голове. Ленка влюблена. Он, зараза, по всеобщему убеждению пользуется. И матросит ее. Времена в стране голодные, но веселые. Все чего-то добывают, продают, покупают, теряют и по миру пускают.

Однажды ночью, зимой (в лютый шторм — добавляю балтийской краски от себя), Витька приплетается к Ленке в состоянии, близком к летальному. Он трезв, но избит-исколочен до полусмерти. Глаз заплыл, морда и зубы в крови, нос набок, вся одежда в чудовищной смеси грязи, крови и какого-то жира. Однако держится на ногах, а в руках у него вырванный велосипедный руль, словно осколок боевого меча. Так и есть, велосипедный руль участвовал в битве. О чем будет рассказано героем позже. Но главное не это. Запах! От моряка несет чем-то несусветным для обычного человека. Будто он голыми руками и зубами рвал чью-то живую плоть. «Ужос-ужос-ужос», — воскликнули бы барышни. В квартире у Ленки герой, однако, отказывается от первой медицинской помощи и твердит разбитым ртом, что надо идти вниз и закончить дело. Притащить тушу.

— Какую еще тушу? — в ужасе кричит Ленка. — Ты убил кого-то?

— Это не я убил, — утверждает матрос торгового флота. — До меня убили. Но затащить надо — нам пригодится.

— Зачем нам чей-то труп? — не понимает Ленка. — Ты с ума сошел?

— Ты дура и ничего не понимаешь, — отвечает он ей с редкостным хладнокровием и галантностью.

Он попытался помочь ей обуть ногу в сапог, чего не делал даже в период ухаживания. Они выходят на улицу, в кромешную зеленоградскую тьму — фонари в городе тогда были редкостью. Ленка озирается кругом, пытаясь разглядеть мертвое тело. Но видит только искореженный велосипед, на котором приехал Витька. Велосипед, между прочим, хороший, немецкий, привезенный по случаю из Гамбурга. Но теперь от него остались только гамбургские воспоминания. Они идут темными переулками и через несколько минут достигают набережной. Город Кранц невелик. Под набережной шумит штормовое море. Витька приказывает ей лечь и переползти открытое пространство по-пластунски. На Ленке новая немецкая куртка из того же Гамбурга. Она не идиотка ложиться в ней на асфальт. Поругавшись вполголоса, они бегут через набережную пригнувшись, словно ожидая, что по ним откроют огонь.

Они спускаются по лестнице к морю. Бегут по пляжу. Ветер ревет, море ревет, белая пена шипит и ползет, как слюни удава, песок с водой забивается в сапоги. Бегут долго, минут десять, более чем достаточно, чтобы выдохнуться с непривычки. Они останавливаются. Матрос смотрит вверх, на запад, на восток, на море не смотрит и говорит: «Где-то здесь». Он ползет в прибрежные заросли и через некоторое время выползает назад, таща за собой… ногу. Ленке бы упасть в обморок. Но она не умеет падать в обмороки. Она спрашивает: что это? А Витька ей отвечает: борщ с пампушками и пельмени со сметаной. Матросский юмор. Нога не человеческая. А коровья. Она вся в песке, грязи и крови, то есть примерно в том же состоянии, что и Витька. Но Витька — живой, а нога — просто первой свежести. Они тащат, правильнее сказать, волокут говяжью ногу по песку в обратном направлении. Потом они ее взвесят и обнаружат без малого 35 кг мяса. Только мат-росское здоровье, помноженное на молодость и пионерский задор, позволяет им взнести ногу по лестнице к набережной, допереть до дома, а там еще поднять на третий этаж и вывалить говядину в ванну. После этого, очень скоро, Витька отключится и сможет дать показания о случившемся только на следующий день.

Русского человека, как известно, судят не по поступкам, а по намерениям. Витька решился украсть ногу от коровы только из благих побуждений. Он намеревался решить продовольственный вопрос, стоявший перед молодой зеленоградской семьей очень остро. Злого умысла в содеянном не удалось бы найти никакому обвинителю. Потому что, проезжая на велосипеде мимо городского рынка, Витька и не имел ни одной мысли о краже крупного рогатого скота. Мысль эта элект-рической молнией пронеслась в его мозгу, когда он увидел, как мужики разгружают пикапчик с полутушами. Спонтанность — сильная сторона мужественности. Расчетливость — удел хитрецов. Пользуясь внезапностью, Витька бесхитростно подхватил огузок прямо с тележки, на ходу, и, управляя велосипедом одной рукой, а другой волоча по асфальту говяжью ногу, он нажал на педали. Немец не подвел! Продавцы заметили пропажу, дав фору беглецу секунд в двадцать. А затем началась погоня… Удирал Витька артистично, солидольно, фердипердозно! Не думая ни о чем, куда глаза глядят, глотая балтийскую сырость и пьянея от непонятного чувства свободы и радости, он гнал по улочкам Кранца, как бронекатер по готландским шхерам. А за ним волокся, подпрыгивал на «лежачих полицейских», как живой, кусок говядины размером с якорь. Феерическое зрелище. Со времени бегства королевы Луизы от Наполеона Восточная Пруссия не видела ничего подобного. Преследователи гнались за ним, но выглядели пошло, трактирно, аляповато — бежали, задыхались, нещадно матерились по-русски, по-польски и на одном из уважаемых кавказских наречий. Узость переулков курортного Кранца работала на смельчака. Но смельчак не имел проработанного плана отступления. Да и откуда ему было взяться? Поэтому, порядком накатавшись и порядочно удалившись от центра города, сообразив, что хвоста нет, Витьке пришла в голову следующая мысль: избавиться от груза до времени, затаиться до темноты, а вечером, когда утихнут все страсти, привезти ногу к Ленке, которая жила в районе бывшей Кенигштрассе, ныне Московской улицы, в одном из Саратовских переулков. Он бросил огузок в прибрежные кусты и решил, что счастливо замел следы преступления.

И потерял бдительность. Он вернулся в город не скрываясь, неторопливо накручивая педали гамбургского велосипеда. И на перекрестке с Железнодорожной улицей был пойман, опознан и приговорен к кулачной распеканции целой ватагой работников мясного цеха кранцевского рынка. Гамбургский велик участвовал в драке, как верный конь рыцаря. Но численное превосходство не оставило им шансов. Досталось Витьке крепко, и чудо, что мясники не отбили парню голову. Несколько часов он провалялся под деревянным настилом набережной, очухался и в уже известном виде оказался на пороге любимой женщины.

Вот такая была история, о которой, конечно, долго вспоминали кранцевские обыватели, передавая из уст в уста как легенду. И она же стала прологом к появлению неформального, гражданского, женского по составу, кулинарного по существу гастро-разговорного клуба. Потому что 35 кг мяса не так-то просто освоить обыкновенному горожанину. Котлеты, фрикадельки, пельмени, фарш и бульон в замороженном виде не исчерпали всей массы украденной коровьей ноги. Мясо оставалось, и тогда в одной умной женской голове возникла идея о консервации остатков. Тушенка — мать зимних припасов!

Подруги Ленки собрались и устроили консервировочную вечеринку. Все было хорошо. До того момента, пока стеклянные банки, числом пятнадцать, с мясом, перцем и лаврушкой, поставленные друг на друга в огромную выварочную кастрюлю с тряпочкой на дне, чтобы не бряцало при бульканье, с водой в количестве нескольких литров, на маленьком огне, не взорвались и не разметали свое содержимое по всей духовке.

«Следствие по делу» установило, что барышни по легкомыслию и неопытности пренебрегли законами физики, а заодно и техникой безопасности. Они закрутили банки с тушенкой, вызвав при нагревании избыточное давление. Аллес капут. 


Очерк Александра Рохлина опубликован в  журнале  "Русский пионер" №112. Все точки распространения в разделе "Журнальный киоск".