Классный журнал

Сергей
Петров

Слоновье счастье

Зимовать уметь надо. В особенности с комфортом. На берегу теплого океана, в окружении высоких пальм. Да и в нашей полосе, в том же Подмос-ковье. Отдыхать от холодного города, суеты, устраивая себе маленькое лето, — то еще умение.

И чтобы дом громадный и в чем-то даже нелепый, в виде разукрашенного индийского слона, например. Вы, наверно, видели это архитектурное недоразумение? Стоит, разве что не храпит в хобот, чуть в стороне от Новорязанского шоссе. Мне говорили, дом какого-то цыганского барона. Похоже. Есть ведь у цыган индийский корень. Но в действительности ли дом баронский — не знаю. Он грандиозен, порой кажется, неприступен и, вне всякого сомнения, комфортен для проживания.

Чтобы в таком доме, как этот, зимовать, большим нужно быть трудягой или счастливчиком, гением, которому удалось «срубить бабок по-легкому».

Но чаще всего — жуликом.

«Почему он жулик? Человек просто умеет жить!»

В комедии «Берегись автомобиля» мастерски поиздевались как над «теневыми» богачами, так и над теми, кто им завидовал. «С жульем, положим, будем бороться», «Мы будем просто-таки нещадно бороться с лицами, живущими на, допустим, нетрудовые доходы!» — эти спичи, произносимые Анатолием Папановым, полагаю, вызывали гомерический хохот у будущих владельцев таких вот «слонов».

«Вот, — говорил один другому, — насколько все-таки внятный, яркий получился портрет “совка” — завистливого и злого».

Второй согласно кивал, и недоумевали оба: почему же герой Андрея Миронова, тот самый «зять», которого обзывают «жуликом», исполнительный, дисциплинированный продавец отдела электротехники, изображен несколько… анекдотично? Ну, приторговывает человек «из-под полы» зарубежной техникой, и что? Он же никого не убил! Да, слегка нарушает «совковый» Уголовный кодекс, зато к Основному закону относится трепетно. «Деточкин посягнул на самое святое… На Конституцию!» — помните его реплику на суде? Обладающий базовым правосознанием гражданин, можно сказать. Зачем выставлять его в кино идиотом? Человек просто умеет жить!

…Жить они и впрямь умеют. Уехать, например, на далекий заграничный берег и, грея под солнцем пузо, учить нас, как то-то делать и то-то, как нужно Родину любить. Какой надо обладать наглостью, самоуверенностью, что ли. Безгранично быть влюбленным в себя. Но это уже пост-умение, что называется. Умение основное — организовать «зимовку» и… не быть в этом замеченным, превратить «слона» в муху.

…Случалось, в далекие-далекие девяностые наш райотдел посещал прокурор.

Прокурор был высок и хорошо сложен. Синюю форму носил крайне редко, щеголял в штатском. Юридически грамотный, представлялось, что он был эрудирован и мудр. Голосом обладал вкрадчивым, не раздражающий такой баритон, — когда прокурор говорил, нельзя было заподозрить его ни в некомпетентности или лживости, ни в предвзятом отношении к поднадзорным (милиционерам то есть), а уж тем более — в коррумпированности. Я вообще первые месяца три своей службы был уверен, что прокуроры — самые честные представители нашей правоохранительной системы.
 

Итак, он приходил. Три-четыре раза в год, на подведение всяческих итогов. Прокурор сидел в президиуме вместе с нашими начальниками. Президиум нас ругал. Каждый, выражаясь языком службистским, «по своей линии». Начальник райотдела ругал за то, что снизилась раскрываемость, меньше уголовных дел направлено в суд, «мы рухнули по показателям со второго место на третье», и это все от безделья и отсутствия совести. Прокурор тоже взывал к совести, но меньше, ибо был в большей степени юрист. Он говорил, что «показатели» — «показателями», но нельзя в гонке за ними нарушать законность. От служебного проступка до должностного преступления, пре-дупреждал он, — один шаг.

И все бы хорошо, золотые слова, но обращены они были именно к нам, персонально! А не к тому, кто сидел по правую руку от прокурора, не к нашему начальнику.

Хотя именно начальник являлся наместником этой самой «показательной», «палочной системы» на своей «земле». Именно он призывал любыми путями отказывать в возбуждении уголовных дел, когда преступление совершено в условиях неочевидности. Это что означает? Такое преступление, скорее всего, никогда не будет раскрыто, захлопает крыльями птица «глухарь». Впрочем, можно и раскрыть… Просто для этого следует всю «мелочь» бросить и заниматься им. Но «мелочь» дает результат, и результат гарантированный, а «глухаря» можно и упустить. Значит, пойдет кривая раскрываемости вниз, значит, «любыми путями отказывать» или, наоборот, «любыми путями загонять дело в суд», пусть причастность обвиняемых толком и не доказана. Как тут не нарушать законность и не балансировать между «служебным проступком» и «должностным преступлением»?
 

…Прокурор с упорством пастыря призывал возлюбить законность нас и только нас. А начальник вместо того, чтобы промолчать, принимался горячо прокурора поддерживать.

«Все слышали?! Не дай Бог, посмеете нарушить закон! Не дай Бог, кто-то получит взятку! А если… какое-нибудь… как его… крышевание…»

Здесь и тот и другой, впадая почему-то в состояние крайней взволнованности, пускались в долгие, пространные рассуждения о вреде коррупции. А каждый второй или каждый первый, сидевший в том зале, вспоминал, что ездит начальник на «шестисотом» «мерседесе», что за городом у него два или три объекта недвижимости, и не потому они недвижимы, что это «недвижимость», а потому, что громадны до безобразия и хрен их с места сдвинешь. И «не дай Бог, кто-то получит взятку» означало «не дай Бог, взятка или “крыша” пройдет мимо меня». «…и мимо меня», — как бы поддерживал его прокурор. О его «слониках» знали меньше. И количество их зависело в том числе от нашего начальника.

Я вспоминаю это порой как театр абсурда. Но еще больший абсурд крылся в другом. Многие граждане были от нашего начальника ни больше ни меньше — без ума, вот в чем штука.

Был один свидетель по уголовному делу, строитель-бизнесмен.

«Клевый мужик, — такую он давал нашему герою характеристику, — умеет решать вопросы. Все по уму разруливает».

Туманное высказывание, не правда ли? И явно здесь не о восстановлении законности речь. Допущу, что о восстановлении справедливости. Той, что нужна отдельно взятому бизнесмену.

«Прекрасной души человек. Выслушал, приобнял. Обещал нашего нерадивого участкового наказать, этого хапугу, этого бездельника».

Это уже сердобольная бабушка. И невдомек ей и таким, как она, жалобщикам-правдолюбцам, что зол после их визитов наш начальник, что сразу после их ухода велит начальник всем, кому надо, уяснить: для таких-то и таких-то его на месте никогда нет.

И мало от кого из числа простых граждан приходилось слышать в его адрес: «ворюга», «коррупционер». Народ ненавидел нас, простых участковых, оперативников, следователей, — но не его. Было за что всех нас ненавидеть, чего скрывать. Но никто почему-то не задумывался о том, что этот человек — главная причина беспардонности, черствости или жесткости тех, на кого они жалуются. Ведь всякий, на кого жаловались по делу, мнил себя таким же — маленьким начальником, имеющим право на своего маленького «слоника».

К нему же относились замечательно. Даже если и знали о его богатствах — ну и что? Человек просто умеет жить.

Более того! Эта аура могла распространиться даже на людей, которые его ни разу в жизни не видели! Как-то в отпуске я рассказывал о нем еще одному бизнесмену, уже не фигуранту по уголовному делу, а обычному знакомому. Когда я воспроизводил какие-нибудь его неуклюжие словечки или гримасничал, знакомый смеялся. Когда же речь заходила о лицемерных речах начальника, о его «схемах» и «крышах», в глазах бизнесмена вспыхивал огонь. То был огонь интереса и восхищения.

…Многое ли изменилось с тех самых девяностых? Вы сами знаете ответ на этот вопрос. Мысль моя сейчас не об этом.

Не кажется ли вам, что ненависть бедных к богатым в настоящее время — это большое преувеличение, этого давно уже нет? Вспомните, даже новость о каком-то сотруднике МВД, что загромоздил всю свою квартиру денежными пачками, вызвала у людей по большей части смех, а не осуждение.

«Вот чудак! Не нашел другого места для хранения своих денег!»

«Однако каков размах…»

Последнее — совсем не ирония, а восторг. Да, ироничный. Но восторг!

Сами и не заметили, как антигерои превратились в героев. О, да! Ну конечно же, бывают случаи, когда мы относимся к этим «умеющим жить» отрицательно. Все разворовали! Смотрим что-то где-то и возмущаемся, обреченно машем рукой. Но когда возникает у нас проблема, мы мчим к какому-нибудь условному Иван Иванычу, хорошему своему знакомому, который вполне бы мог стать героем какого-то ролика или репортажа.

Иван Иваныч принимает нас радушно на своей зимовке, зовет в баню, беседует по душам. Рассуждает о политике. Философствует. И в определенный момент беседы он поднимает лежащий между пивными кружками айфон, отыс-кивает нужный контакт, и ваш вопрос, как выражаются чиновники, «решен». А может, и «не решен». А может, кажется, что «решен», но не «решен» вовсе. Или просто — «процесс запущен».

И не возникает мысли: как это так — Иван Иваныч давно не работает, а богат безмерно, зимует то в Европе, то в Азии, разъезжает в каком-нибудь Таиланде не слоне. Он жизнерадостен и весел, он обожает юмор. И даже с учетом его юмористичности никто не хочет взять и пошутить, подарить ему книжечку со статьями мыслителя девятнадцатого века по фамилии Прудон. Почему Прудона? Потому что есть у Прудона замечательная работа под названием «Что такое собственность?». И он неоднократно дает ответ в ней на сей вопрос. «Собственность, — отвечает он, — это кража».

Глядишь, и задумывался бы Иван Иваныч. Хоть раз. Ведь давно уже не задумывался. И своим бы напомнил друзьям: бывают другие места для зимовок.


Колонка Сергея Петрова опубликована в  журнале  "Русский пионер" №112. Все точки распространения в разделе "Журнальный киоск".