Классный журнал

Игорь
Мартынов

Котословие

Он объявился вo дворе по осени, когда грянула та самая первая волна: уезжающие спешно бросали не только дома, но и домашних… ведь в экстренную неизвестность братьев меньших не возьмешь… только наскоро кому-нибудь пристроить — и то без гарантий… Оззи (тогда он еще не был Оззи — просто домашний кот, как мы надеялись, на самовыгуле) выглядел кабинетным мыслителем, который окунулся в пучину жизни уточнить какие-то силлогизмы, перепроверить модусы. Но модусы явно не справлялись с пучиной. В ежедневном режиме наблюдалась деструкция мыслителя: порвано ухо, слезится глаз, выдран из спины клок шерсти. Он очевидно сдавал. Наши его подкармливания ситуацию не меняли. Выяснилось, что выход кота во двор совпал по срокам с упокоением бабуси из второго подъезда, которая временно, на сколько смогла, приютила котика эмигрировавших соседей.

«Будем спасать!» — решили мы, до сей поры малозаметные в подобного, да и любого иного рода, волонтерстве. Но эти времена многому учат и вскрывают в нас такие таившиеся резервы, что диву даешься.

Спасать, но как? На руки кот, хлебнувший дворового беспредела, категорически не шел. Не бегать же за ним с сачком по двору? Спасти человечество куда как проще, чем отдельного человека, тем более кота.

Так на нашем поисковом горизонте возникли специально обученные специалисты — котоловы. Даже целая семейная пара их — котолов Таня и котолов Виктор — строго проинструктировали: ловить будем утром, до этого ни в коем случае ловимого не кормить. Если пойдет дождь, мероприятие отменяется.

И как раз зарядили осенние дожди. Томительное ожидание мы посильно скрашивали историями про ранее спасенных кошачьих. Например, как у Чарльза Буковски: «А вот прекрасный кот. Язык у него вывален, он косоглаз. У него обрублен хвост. Он красавец, он умник. Мы отвезли его к ветеринару на рентген. Врач говорит: “Этого кота машины сбивали дважды, в него стреляли, ему отрезали хвост”. Я сказал: “Этот кот — я”. Он пришел к моим дверям, подыхая от голода. Точно знал, куда прийти. Мы с ним оба уличные бродяги. Врачи говорили, ходить, наверно, больше не сможет. Теперь вот бегает, вывалив язык, косоглазый. Крутой он псих. Животные вдохновляют. Они не умеют лгать. Они — сила природы. От телевизора я заболеваю через пять минут, а на животных могу смотреть часами и видеть в них лишь изящество и блеск, жизнь, какой она должна быть».
 

Или кот Бебер — полноценный, а может, и главный герой трилогии Луи-Фердинанда Селина — он был с Селином в госпитале, тюрьме, изгнании: «“Бебер!.. Бебер!..” Он спасся!.. И вся толпа, ползая под вагоном, тоже зовет: “Бебер! Бебер!..” Они развлекаются… чертов хвостатый проходимец воспользовался случаем, уже восемь дней как он без прогулок, нельзя было выпускать его из сумки… бродяга по натуре… я бы сказал, натуралист, дегустатор цветов и растений… он, однако же, был городским котом, и куплен в большом магазине, обиталище породистых кошек… выпрыгнул в заросли, и привет! Ищи ветра в поле… никто его не поймает, за исключением Лили… никто другой… Как раз возвращается Лили, целая и невредимая… она больше не ползает под вагонами… она перелезает через мешки… с ней наши детки-кретины… они были в зарослях вместе с Бебером, нахохотались вволю… такими я еще их не видел…»
 

Мы подбадриваем друг друга историями с хеппи-эндом. Наши модусы держатся на честном слове, из последних сил. В конце концов я решаю, что хватит ждать милости от прогноза: просвет надо караулить прямо из штаб-квартиры котоловов, чтоб не пропустить момент. Позднесоветский панельный дом на «Беговой», типичная двушка. На данный момент в квартире помимо четы котоловов обитают 43 кошачьих особи (бывало и 56), две черепахи и дворняга Алиса, которая, как ей кажется, командует всей живностью. Через краткое время я облеплен кошачьими, как Лаокоон на скульптуре Агесандра Родосского, — хотя кошачьи куда как щекотливее и мурлычивее змей, грех жаловаться. Котоловы толкуют в режиме потока сознания, обращаясь сразу и ко мне, и к кошкам, и к городским властям, которые обещали не закрывать, а на деле позакрывали все продухи в фундаментах домов, теперь кошкам негде прятаться, в подвалах плодятся полчища крыс, да еще живодеры активизировались.

Виктор: Был на днях на Нижней Масловке, вижу, крыса бежит — такая, размером с бобра. Знакомый парень говорит: да, теперь тут полно крыс. Вселился какой-то кретин, отравил дворовых кошек — подсыпал яду в молоко. Моментально крысы воспряли.

Татьяна: И живодеры расплодились. Не стесняются хвастаться в соцсетях: «Мы чистильщики, мы убираем животных с улиц, чтоб они не гадили, не разносили зараз». На самом деле это вранье: убивают всех — и домашних, и бездомных. Убивают жестоко, им нравится смотреть, как животные мучаются… Матюша, ты побегать хочешь? Побегай!
 

Матюша: Мя-я-я-я-я-я-я-я-я-яу.

Виктор: Ездил на вызов в подвале котят искать. Так там все коты и кошки на районе без хвостов. Живодеры отрезают хвосты и отрывают головы. Они и под заказ работают, есть такие ресурсы, где люди — разве это люди? — заказывают, чтобы им снимали убийства домашних животных.
 

Татьяна: Почему власть на это закрывает глаза? Советской криминологией доказано, что все серийные маньяки начинали с убийства животных. А сейчас живодеров показывают по телевизору как героев. Упоение жестокостью. Недавно сцену наблюдала: перед каким-то крутым джипом сидит кошечка, не дает выехать. Выходит дама, за ней мальчик. Дама со всей силы пинком сапога бьет кошку, а мальчик испускает какой-то боевой клич. Довольные собою уезжают… Ну что, Матюша, набегался? Садись вот, дяде помурчи.

Матюша: Муррррррр.

Татьяна: У каждой кошечки должна быть своя комната в идеале, но так не получается. Постоянно подбрасывают нам новых кошек, знают, что приютим. Мне всех жалко, но те, которые живут на улице, они как-то умеют выживать. А вот когда домашние внезапно оказываются в городе, они элементарно не знают, где еду достать, куда спрятаться. Их выкидывают на улицу, как надоевшую игрушку. Или бабушка умирает, родственники квартиру отжимают и от кошек избавляются. В пандемию выгоняли домашних животных на улицу, потому что по телевизору брякнули, что они разносят коронавирус… Филя, не трогай его, он же маленький!

Филя: Мя-я-я-я-я-я-яу.

Виктор: Тут у каждого своя история, чаще грустная. Вот у этого ребра не раскрылись. Видимо, какая-то внутриутробная травма. Он когда маленький был, побегает, бывало, за своим хвостиком секунд пятнадцать, а потом лежит, задыхается. Мы решили — что-то с сердцем, поехали к кардиологу, тот направил на рентген. Выяснилось, что у него не хватает одного легкого, а с сердцем все нормально. А вот этот товарищ родился глухим, ничего не слышал до трех месяцев. Его хотели уже усыплять заводчики, но Таня забрала, подлечили. Теперь прекрасно слышит, но если ему выгодно, притворяется тугоухим. Нахулиганит, садится к тебе спиной. Начинаешь ругать его, а он и ухом не ведет: «Я глухой». Но стоит где-то на другом конце квартиры пакетик с вкусняшкой распечатать — первый прибегает на звук. Голоса научился подделывать: ночью спрячется за пианино и выступает оттуда, будит весь дом. Я кричу: «Серафим, прекрати орать!» А потом смотрю — Сима-то вот он, рядом со мной лежит спит. А это Тимофей из-за пианино орет голосом Серафима! Или так еще развлекается: научился комнату отпирать, когда мы ее изнутри на ночь закрываем. Откроет, выпустит всех гулять, а потом бежит к нам и жалуется: «Они удрали, ловите нарушителей! Я тут один на дисциплине, порядок соблюдаю».

Тимофей: Муррррр.

Татьяна: Тихон был у нас во дворе, такой умный мальчик… К сожалению, в этом году погиб. Кто-то стрелял в него, дробинку вытащили, но уже пошел абсцесс… Не всех спасти удается… Я вижу одно решение проблемы: всех кошек и котов стерилизовать и каст-рировать. Чем мы и занимаемся, обязательно отвозим всех, кого выловим, в ветклиники на стерилизацию. Даже если спасаем целые колонии кошек. Вот недавно территория «МиГа» зачищалась под застройку — 170 кошек с волонтерами оттуда вывезли. Всех надо было стерилизовать и пролечить. У многих лейкоз, иммунодефицит — таких потом пристроить по домам очень сложно, целая история.

Виктор: Таня из-за кошек работу потеряла. Она здесь работала, на «Сухом». В нерабочее время кормила заводских кошек, лечила. Написали на нее донос, что на режимном предприятии разводит антисанитарию. Уволили. Так и стала котоловом.

Татьяна: Учились, наблюдали, как мастера работают. Потом сами попробовали — были, конечно, проколы. Теперь-то мы тщательно изучаем заказчиков, есть у нас всякие секретики. Когда звонят: сбежал любимый котик, помогите поймать, — обязательно знакомимся, выясняем, что за люди. А на первых порах ошибались, не всегда живодеров опознавали. Или «черную передержку». Есть такой бизнес, о котором неплохо бы знать волонтерам. Была такая женщина, вся в черном. Она и в очках черных всегда ходила, глаза прятала. Снимала четыре квартиры — для своего «черного» дела. Пустила про себя информацию по соцсетям, что спасает кошек. Волонтеры ей стали привозить со всего города кошек на передержку. Она их фотографировала, размещала в сетях и собирала пожертвования на корм, на лечение, на содержание. Потом выяснилось, что она деньги себе оставляла, а кошки умирали в муках от голода, от обезвоживания. Десятки кошек во всех четырех квартирах. Ее удалось разоблачить через прокуратуру, вскрыли квартиры — там зловоние, смрад, много кошачьих трупов. Никогда себе не прощу, что и я ей котят привозила, не распознала коварство… Если вы кому-то отдаете животное на передержку или насовсем — навестите его через какое-то время, удостоверьтесь, что с ним все в порядке. Не бросайте на авось. Павлуша, иди сюда, шипучка, что ты шипишь?

Павлуша: Пшшшшш.

Татьяна: Обижается, что я его на укольчики возила. Не может простить.

Павлуша: Пшшшшш.

Татьяна: Не все дворовые кошки могут приспособиться к дому… У нас в районе жила белая пушистая кошечка Бабулетка. Мы не стали ее забирать. Она посидела несколько дней у нас в клетке, и я ее выпустила, потому что домашняя жизнь не для нее. Бабулетка тут прародительница всех кошек. Умная девочка… Сначала не подпускала к себе, я в нее сосис-ками кидала, чтоб подкормить. Потом встречала меня, провожала. Не успела ее стерилизовать. Родила она котяточек, таскала, таскала, спрятала в детском саду. А там их отравили воспитательницы: не положено, чтобы в детском саду котята водились. Она им туда два месяца еду носила, все, что могла: колбасу, сосиски. Все искала их. И плакала истошно. Страшно было это слышать. А потом ее машина сбила, лежала несколько часов в агонии, люди мимо проходили… Это было ранней весной, в холода. Замерзла Бабулетка.

Серафим: Мяу-у-у-у.

Татьяна: Сима слепой. Выбраковок. Заводчики таких уничтожают, чтобы никто не знал, что у них бывают котята с изъянами… Первое: стерилизация. Второе: обязательно у каждой кошечки должен быть паспорт. И чип. Третье: нужна специальная полиция для контроля за домашними животными. Как их содержат? Как хозяева выполняют свой долг перед теми, кого приручили? И нужны уроки добра. Ежедневно. Во всех классах. Во всех школах. По всем меридианам и широтам.

Павлуша: Мяу-у-у-у!

…Слово за слово, тут и дождь кончился. Виктор извлек свою большую котоловку — коробку параллелепипедной формы из прозрачного пластика, — и мы отправились на дело. По дороге объяснен сценарий отлова. Внутри котоловки небольшими порциями все глубже и глубже раскладывается корм из пакетика. В самой глубине котоловки расположена педаль, наступая на которую ловимый захлопывает за собой дверцу. Потом на котоловку набрасывается плотная накидка, чтобы пойманный успокоился. А дальше его либо возвращают хозяевам, либо везут в ветклинику лечить от последствий дворовой жизни. Главное в котоловии — не суетиться: ожидание может растянуться на часы. Иной раз для привлечения приходится разбрызгать валерьянку. И еще желательно не угодить под налет агрессивных бабулек, которые по умолчанию считают всех дворовых кошек своей паствой и не признают никаких спасателей, кроме себя.

Оказалось, что жизнь нашего двора так или иначе вертится вокруг кошек. С помощью доблестных дворников Сухроба и брата его Нуруло выявлены котокормящие бабульки: настроены мирно. Место для поимки выбрано рядом со строением, закрытым на огромный висячий замок. Работница «Жилищника», выведав цель нашей миссии, углубляется в квартал и скоро возвращается с командиром всех дворников. Товарищ Зилолиддин отпирает замок, но внутрь дворницкой котоловку ставить не разрешает. Минут пятнадцать продолжаются переговоры. Несомненно, все это время невидимый кот наблюдает за нами. Наконец товарищ Зилолиддин уступает, но просит ничего в дворницкой не трогать — мархамат, пожалуйста. Пластиковая коробка установлена.

«Пора!» — Полчаса спустя Виктор исчезает в недрах дворницкой и возвращается оттуда с зачехленной котоловкой. Мы приподнимаем край накидки. На нас спокойно и даже с некоторым укором смотрит спасенный: «Что же вы так долго за мной не приходили, люди добрые?»

— Как зовут? — спрашивает дежурный в ветклинике.

— Неизвестно.

Дежурный пролистывает амбарную книгу в поиске свободных имен.

— Оззи?

Мы смотрим на изрядно подранного, но не сдавшегося кота, и первые рифы «Iron Man» раскатываются с хэви-металлической убедительностью:

— Конечно, Оззи! Этот парень крут. Он еще проявит себя.

Теперь о главном — ради чего, собственно, написан этот очерк.

Кот Оззи сейчас живет в ветеринарной клинике. Ему пришлось вырвать все зубы. У него два неизлечимых вируса — лейкоз и иммунодефицит кошачий (безопасен для человека и всех животных, кроме кошек). Он рассмотрит предложение крова. Он готов переехать к новым хозяевам.

И тут вы спросите: а почему же вы не возьмете Оззи к себе домой? А у нас сейчас нет дома. Конечно, это временно. Конечно, непременно появится человеколов с чудесной коробкой. Он подхватит нас и куда-нибудь да пристроит.

Хорошо бы не в «черную передержку».

Но это уж как повезет.  



Очерк Игоря Мартынова опубликован в  журнале  "Русский пионер" №111. Все точки распространения в разделе "Журнальный киоск".