Классный журнал

Драконов нет. Это Груж знал наверняка, как и любой его разумный сородич. Когда-то, очень давно, драконы были не редкостью. Так же, как множество других плотоядных организмов, жестоких, бестолковых и прожорливых. Но так было добрую тысячу поколений назад, задолго до начала цивилизованной эры.

 

Правда, некоторые виды живородящих хищников до сих пор сохранились в южных резервациях, по-прежнему злодействуют там и пожирают друг друга. Будь на то его, Гружа, воля, он велел бы солдатам истребить их всех, но южные королевы решили иначе. По всему видать, популяции хищников оставили в лесах и редколесьях исключительно как память о прошлом.

 

Поэтому, когда гонец с пограничья доложил, что на Ничьей поляне приземлилась драконья матка, Груж не поверил.

 

— Хмельной пырей зацвел? — с пониманием поинтересовался он. — Пограничники хватили лишнего?

 

Гонец отрицательно скрестил крылья.

 

— Я трезв, первый стратег, — звуком передал он и сопроводил слова выделением едва уловимого феромона укоризны. — Так же, как остальные дозорные офицеры. Исполинское существо свалилось на Ничью поляну с небес. При этом оно ревело, изрыгало огонь и клубы смрадного дыма. По приземлении разверзло чрево и породило на свет четырех детенышей гнусного вида. Те расползлись по поляне и на опушке замерли, будто ороговели. Возможно, все четверо находятся в личиночной стадии и теперь созревают.

 

Груж почувствовал, как зародился в нем, усилился и вырвался наружу феромон тревоги. Известие было важным, Груж знал это точно, наверняка. Гораздо более важным, чем все те, что принял первый стратег за шестнадцать циклов с тех пор, как заступил на должность. Важнее даже, чем весть о разведке северных варваров двухцикловой давности.

 

Разведывательную орду удалось тогда перехватить на дальних подступах к Медоносью. Объединенным воинством четырех сопредельных семейств подавить и истребить поголовно. Назад в северные урочища не вернулась ни одна особь, и варварского нашествия не последовало.

 

Варвары, однако, были злом известным. Можно сказать, привычным и неизбежным — с налетами и нашествиями боролись сотни предыдущих поколений. Стратеги, третьи по значимости особи после королевы и принцесс, с дикими ордами справляться умели. Так же, как полеводы умели справляться с засухами, дозорные с пограничными вылазками соседних семейств, а писари и чтецы с хранением и обновлением Летописей.

 

Свалившееся же с неба существо, по описанию пограничника схожее лишь с легендарным драконом, было неведомым, а потому чрезвычайно опасным. Груж подавил в себе желание немедленно лететь с паническим докладом к королеве. Сначала следовало лично убедиться, что принесенная дозорным офицером информация правдива.

 

— Я готов следовать за тобой, — звуком передал Груж, выделил феромон решимости и взлетел.

 

Небо было безоблачным, оба солнца уже взошли и отправились в неспешное небесное плавание. Белое с востока на запад, оранжевое ему навстречу. К солнцам тянулись стебли нектар-травы, распускались под их лучами соцветия полевых сахарников, расправлялись листья медоносных деревь-ев. Тысячи и тысячи лишенных разума сородичей, перелетая от цветка к цветку, бесперебойно трудились на благо семейства. Неутомимые, целеустремленные, бесстрашные. Готовые превратиться в солдат, образовать боевые рои и погибнуть, защищая семейство, если придет нужда.

 

Как всегда бывало при перелетах, Груж почувствовал гордость от того, что он в отличие от мириад безымянных рабочих особей наделен разумом. Что от него и таких, как он, зависят судьба и благополучие будущих поколений. Стратегам, целителям, офицерам, чтецам не приходилось сжигать себя в каждодневном непрерывном сборе, пока продолжался взяток. В засушливые годы не приходилось добровольно умирать. Разумные особи жили долго. У Гружа впереди еще десятка два циклов, а то и все три до того дня, как писари занесут его имя и деяния в надлежащую соту Летописей.

 

Ничьей поляны достигли, когда солнечные диски встретились в зените, коснувшись друг друга ободьями. Поляна была обширна, плодородна и разделяла владения четырех сопредельных семейств, сходящиеся к ней опушками угодий. По отношению друг к другу семейства держали нейтралитет. Довольно зыбкий — Летописи всех четырех хранили скрупулезно описанные хроники предыдущих стычек, войн и экспансий. При нужде, однако, семейства немедленно прекращали рознь, забывали о прежних распрях и действовали сообща. Сейчас предстояло выяснить, не пришло ли время объединяться.

 

— Вот она, матка, — махнул крылом дозорный, опустившись рядом с Гружем на широченный лист опушечного платана. — Никогда не думал, что придется увидеть что-либо столь страшное и уродливое.

 

Застывший по центру поляны исполин и в самом деле выглядел отвратительным уродом. Огромный, корявый, с отливающей глянцем в лучах двух солнц круглой башкой, яйце-образным туловом и распластанными по сторонам четырьмя парами изломанных конечностей.

 

— Так с тех пор и стоит? — уточнил Груж.

 

— Так и стоит. — Пограничник выделил феромон надежды. — Может, сдохла?

 

Груж не ответил. О причинно-следственных связях он знал на унаследованном от предков опыте. Спускаться с небес на поляну, чтобы на ней и издохнуть, было нелогично. Следовательно…

 

— Первый стратег! — не дал додумать дозорный.

 

Гружа обдало выделенным сородичем феромоном страха. По левое крыло поднялся из травы и встал в рост здоровенный двулапый урод с квадратной башкой. Миг спустя урод озарился сполохами света, будто зажег в себе малое солнце, выпростал из тулова пару аморфных конечностей и споро зашевелил беспорядочно растущими из башки усиками. До Гружа донесся треск под стать тому, что издает древесный ствол, ломаясь под ураганным ветром. Затем треск перешел в жужжание, похожее на то, что испускает готовящееся к атаке варварское полчище.

 

— Это и есть детеныш? — собрав волю, подавил в себе страх Груж.

 

— Да, первый стратег. Взгляни: там еще один.

 

Груж перевел взгляд с запада на восток. Второй детеныш в точности повторил манипуляции первого. Остальные двое, по всей вероятности, завершали личиночную стадию у дальней опушки и были не видны.

 

— Я возвращаюсь, — выпалил Груж. — Не спускать с них глаз! Докладывать…

 

Треск и жужжание оборвались. Оба урода разом дрогнули и, сминая цветы, траву и кустарник, ломанулись с опушки в лес.

 

— Окуклились, — констатировал Груж. — Докладывать раз в десятину дня. Нет, дважды за десятину!

 

Он взлетел и стремительно понесся назад к гнездовью. О драконьем потомстве следовало незамедлительно оповестить королеву.

 

Напряжение в кают-компании «Колумба» нарастало с каждой минутой. От докладов четырех разведывательных партий зависело теперь все. Если планета окажется пригодной для колонизации, команда сорвет куш и дела пойдут на поправку. Если непригодной…

 

Артема Чиглинского привычно пробрало дрожью, стоило подумать, что будет, если экспедиция окажется провальной. В лучшем случае для него это обернется крупным штрафом и потерей лицензии без шансов когда-либо вновь выйти в космос. В худшем — тюремным сроком за должностную халатность и профессиональную непригодность. Команде тоже солоно придется: ее наверняка расформируют, второго помощника понизят в статусе, остальных, скорее всего, попросту выпрут. Тех, разумеется, кто вернется. Первому помощнику Фрэнку Тротти и энтомологу Анне Стояновой вернуться уже не придется. Авария при переходе из головной червоточины в рукав дорого обошлась обоим. Тротти вот уже пятую неделю в коме с многочисленными ожогами и травмами. У Стояновой нарушение функциональности головного мозга в результате локальной разгерметизации кормового отсека. Авария и ее последствия традиционно лежали на совести капитана. На его, Артема Чиглинского, совести.

 

Неудачников и лузеров в компании не любили. Впрочем, их не любили нигде.

 

— Артем!

 

Чиглинский обернулся на голос. Бортовой врач Марисабель Ортега, миниатюрная черноглазая брюнетка и близкий друг, отвлекать по пустякам бы не стала.

 

— Слушаю тебя.

 

— Полчаса назад Анна пришла в себя. Находилась в сознании около двух минут. Требовала эвтаназии. Но бумаги подписать не успела, впала в беспамятство. По контракту…

 

— Пожалуйста, не продолжай.

 

По контракту эвтаназии мог потребовать любой тяжело травмированный член экипажа. На репутации капитана — несмываемое пятно.

 

Этого только не хватало, навязчиво думал Чиглинский, механически считывая с монитора поставляемую разведгруппами информацию. Вдобавок к результатам предыдущей экспедиции еще и это…

 

Предыдущая экспедиция провалилась с треском. Лохматых и вонючих аборигенов пятой от светила планеты в системе Беты Треугольника земные умники признали разумными, а доклад о пригодности планеты — непрофессиональным. Чиглинского на совесть пропесочили на совете директоров. Намекнули на неполное соответствие, но потом все же смилостивились и дали второй шанс.

 

Он сам не до конца понимал, почему из десятка перспективных планет выбрал эту. Данные, собранные беспилотными разведывательными клиперами, особого оптимизма не внушали. Эволюция явно пошла здесь по меньшей мере странным путем. На планете, не без юмора названной Старым Зоопарком, доминировали организмы, напоминающие земных перепончатокрылых. Прочие формы жизни были ими вытеснены или истреблены. Немногочисленные представители позвоночных сохранились лишь на южном побережье единственного материка.

К вечеру разведгруппы вернулись. Неповоротливые, закованные в армированную кевларом броню киберы один за другим состыковались с входным шлюзом и выплюнули в него персонал. Четыре пары десантников, добравшись до кают-компании, набросились на поданный механическими официантами ужин.

 

— Итоги? — бросил Чиглинский, едва десант приступил к десерту. — С хронометражной съемкой я ознакомился, с выводами бортового компьютера тоже. Сейчас меня интересуют ваши мнения. Личные и непредвзятые.

 

Старший западной разведгруппы чернявый, скуластый Марат Аскеров откашлялся в кулак. До того как завербоваться в первопроходцы, он десять лет оттрубил в космодесанте Федерации, так что в опасностях и угрозах толк знал.

 

— За всех говорить не буду, — буркнул Марат. — Но сам препятствий не вижу. Обычные насекомые. Правда, в несметном количестве. Живут преимущественно в дуплах деревьев. Роятся. Носятся. Опыляют цветы. Агрессии не проявляют, любознательности тоже. В общем, примитивная общественная деятельность, как у наших пчел. Да они и похожи на пчел, разве что размерами вдвое больше.

 

— Не только в дуплах, — поправила напарника миниатюрная, тонкая в кости Линда Фармер. — Еще в горных расселинах и гротах. Бескрылые — на земле, в неких аналогах наших муравейников, только не конусообразных, а призматических, со сплюснутыми вершинами. Но в остальном все верно. Ведут себя мирно, реакции на постороннее присутствие не проявляют.

 

— Ребята правы, — подтвердил добродушный, веснушчатый Януш Красовски, старший северной разведгруппы. — У нас с Мартой, — кивнул он на напарницу, — то же самое. Пчелы, осы, шмели, муравьи, сколии, кто там еще есть…

 

Чиглинский с минуту молчал, думал.

 

— Ладно, — проговорил он наконец. — Завтра инициируем план «Вмешательство извне». Посмотрим, что будет.

 

До закатов Груж трудился, не покладая крыльев. Визит в хранилище. Инструкции чтецам и летописцам. Доклад королеве. Инструкции младшим стратегам, бригадирам рабочих отрядов, гонцам и пограничникам. Повторный визит в хранилище. Подтверждение от первого чтеца, что за сотню предыдущих поколений драконы не появлялись ни разу. Когда оба солнца наконец скрылись за горизонтами, Груж в сопровождении свиты отправился на совет стратегов.

 

Коллеги из соседних семейств были обеспокоены не меньше него. Несмотря на то что драконьи детеныши вели себя смирно, гнездовья не разоряли, наземные жилища не вытаптывали и смертоносный огонь в ход не пускали, на умах у стратегов было неспокойно. И совсем тревожно стало, когда с Ничьей поляны сообщили о возвращении драконьего потомства в породившее их чрево.

 

— Что-то затевается, попомните мои слова, — звуком передал первый стратег восточных соседей и выделил феромон озабоченности. — Если что случится, нам необходимо действовать сообща.

 

— Гонцы посланы во все стороны света, — бесстрастно передал Груж. — В том числе к царицам северных варваров. Случись беда, нас поддержат тысячи семейств. Никто не останется в стороне.

 

— Будем надеяться, — добавив феромон сомнения, передал восточный стратег. — История знала случаи предательства и дезертирства. Так или иначе, следует держаться настороже.

 

На этот раз четыре человекоподобных кибера пересекли поле в затылок друг другу и один за другим углубились в лес. Чиглинский дождался, когда последний из них исчез с обзорного экрана, и двинулся в лазарет.

 

— Артем, — Марисабель встала, шагнула ему навстречу, отвела взгляд, — у меня дурное предчувствие. Мы делаем что-то не то и не так. Это может нехорошо кончиться.

 

Чиглинский нахмурился.

 

— Не каркай, пожалуйста, — попросил он. — Я хочу посмот-реть на ребят.

 

— Да, конечно.

 

Первый помощник Фрэнк Тротти лежал на госпитальной койке навзничь, скрестив забинтованные руки на груди. Тяжело, натужно дышал. В нем мало что осталось от прежнего Фрэнка, красавца и ловеласа, в которого, по словам Марисабель, не влюбиться было почти невозможно. Некогда смуг-лая кожа посерела и обтянула скулы. Глаза запали. С Артемом они были друзья, давние. Вместе протирали штаны на лекциях в Университете. Вместе его бросили ради поступления в Летную Академию. Вместе пластались в учебных цент-рифугах и барокамерах. Вместе оттрубили практику — три года на занюханной орбитальной станции, где то и дело что-то ломалось. портилось и выходило из строя. И в компанию завербовались тоже вместе.

 

— Фрэнки, — тихо позвал Чиглинский. — Фрэнки, дружище.

 

Тротти не ответил. Со дня аварии он ни разу не приходил в себя и с каждым днем выглядел все хуже.

 

— Прости, — тихо, едва слышно выдохнул Чиглинский и шагнул к Анне.

 

Три года назад, еще до Марисабель, у них был роман. Бурный, сумасшедший, короткий. Трехнедельный отпуск в Варне. Черное море. Солнечный берег, пляж. Ночные купания нагишом. Острая лютеница под терпкое, кружащее голову болгарское вино. И загорелая до черноты Анна, ловкая, умелая, чувственная…

 

— Аня, — прошептал, глядя на девушку, Чиглинский. — Анюта. Не делай этого. Пожалуйста, не делай! Очень тебя прошу. Если…

 

Он не договорил. Его голос, и без того едва слышный, перекрыл шарахнувший по барабанным перепонкам зуммер общей тревоги.

 

Чиглинский метнулся, выскочил из лазарета наружу, бросился к кают-компании. На ходу передумал, развернулся, понесся по корабельному коридору к пилотской рубке. Кен Хо, второй помощник, уже сидел в кресле пилота, вцепившись в подлокотники, подавшись вперед и оторопело уставившись в обзорный экран.

 

— Что? — с порога рявкнул Артем. — Что происходит?!

 

Второй помощник не ответил, но слов и не требовалось. Три разведывательных кибера пятились от опушки к кораблю. И над ними…

 

Чиглинский ахнул. Небо над ними было черным. И воздух был черным. Клубящимся, вздымающимся, скручивающимся в исполинские воронки. Многомиллионный, да что там, многомиллиардный рой заходил в атаку.

 

— Назад! — надсаживаясь, кричал из кабины тылового кибера Марат Аскеров. — Отходим! Держать строй! Держать строй, мать вашу!

 

Рой обрушился на головного кибера, сломал, опрокинул, похоронил под собой. Вновь взмыл вверх, распался на множество клубящихся смерчей. Поверженный кибер остался лежать в траве под стать разбитой, искореженной кукле.

 

Рой слился воедино, застив небо вибрирующим черным ковром.

 

— Назад!

 

Два уцелевших кибера, огрызнувшись огнем, на мгновение застыли.

 

— Полный назад!

 

Киберы развернулись и, размашисто шагая, плечом к плечу устремились к шлюзу.

 

«Быстрей, — мысленно подгонял уцелевшие экипажи Чиглинский. — Ради всего святого, быстрей! Надо успеть. Во что бы то ни стало успеть!»

 

Киберы успели. Едва они оказались в трех сотнях ярдов от шлюза, Кен Хо врубил силовое поле на максимальную дальность. Защитный контур встал за спинами отступающих невидимой стеной. Рой с лету разбился о нее, расплющился. Шарахнулся прочь, оставив месиво размазанных по оболочке контура мертвых насекомых.

 

— Пришлых животных необходимо добить.

 

Королева, огромная, неповоротливая, величественная, выделила феромон решимости. Груж расправил крылья, ответил густым ароматом несогласия.

 

— С вашего позволения, матушка, — почтительно передал звуком он, — я против.

 

Привилегию возражать королеве из всего семейства имели лишь первый стратег и первый чтец.

 

— Причины?

 

— Их множество, матушка. Во-первых, драконы получили хороший урок. Навряд ли им когда-либо еще придет в головы разорять гнездовья. Во-вторых, семейства потеряли много сородичей. И…

 

— Потеря сородичей мое дело, — резко оборвала королева и выделила феромон недовольства. — Мое и принцесс. Мы увеличим скорость кладок. К следующему взятку численность семейств восстановится.

 

— Твоя воля, матушка. Но есть еще и в-третьих. Можешь приказать умертвить меня. Но я полагаю, что драконы ра-зумны. Первые стратеги сопредельных семейств это мнение разделяют.

 

Королева долго не отвечала. Груж, почтительно сложив крылья, обонял феромоны удивления, затем возмущения и, наконец, любопытства.

 

— Смелое заявление, — звуком передала королева. — И глупое. Животные лишены разума. Так было, есть и будет.

 

— Это особенные животные, матушка. Они защищали друг друга при отступлении. Никто и ничто не может выдержать атаку роя. Но эти выдержали. Удрали. И отгородились от нас.

 

— Занятно. И откуда же, по-твоему, они взялись?

 

— Этого я не могу знать. Возможно, прилетели с легендарных северных льдов.

 

— На северных льдах жизни нет, — строго передала королева. — Там только вечный мороз и вьюги. Так или иначе, что ты предлагаешь?

 

— Пока не знаю. — Груж всплеснул крыльями. — Если ты прикажешь атаковать их, мы атакуем. Но у меня нет уверенности, что пробьем ограду.

 

— Нет уверенности? — Феромон сгустился, удивление переродилось в изумление. — Завтра сюда прибудут боевые рои сотен ближайших семейств. С севера прилетят передовые варварские орды. Нет такой ограды, которая устоит при общей атаке.

 

— Летописи хранят историю войн, матушка. Смею напомнить, что двести поколений назад бескрылые пошли на нас войной. Мы потеряли тысячи семейств. Победили их, но не стали истреблять и с тех пор живем в мире с взаимной пользой. Если драконы разумны, мы сумеем договориться. Возможно, они могут оказаться полезны нам, а мы им. Поэтому я рекомендую повременить.

 

— Что ж, — королева закрыла голову крыльями в знак того, что завершает беседу, — взаимная польза, полагаешь? Какая польза может быть от ленивых животных, мне невдомек. Еще более невдомек, какую пользу им можем принести мы. Но стратегия — твоя вотчина, первый. Я не стану торопить тебя. Подождем.

 

— Надо убираться отсюда. — Януш Красовски грохнул кулаком по столу. — Немедленно!

 

Судорожно закивала Марта. Ее трясло, губы дрожали, лоб пробило испариной. Януш придвинулся, обнял напарницу за плечи, привлек к себе, успокаивая.

 

Чиглинский растерянно оглядел собравшихся в кают-компании первопроходцев. Девять человек из пятнадцати, полгода назад стартовавших с лунного космодрома. Капитан, второй помощник, бортинженер, врач, ксенобиолог и четверо уцелевших десантников. Первый помощник и энтомолог загибаются в лазарете. Две пары десантников легли там — Джордж с Кариной на лесной опушке, Олаф с Юрико на полдистанции между ней и спасительным шлюзом. Раздавленные, а скорее всего, и растерзанные полчищами насекомых, ворвавшихся в разломы киберных корпусов.

 

— Мы столкнулись с неведомой силой, — хрипло сказал Чиглинский. — О которой даже не подозревали. Можно унести отсюда ноги, конечно. Только как потом, на Земле, мы будем смотреть людям в глаза? Дело не во мне, на мне можно ставить крест. Дело во всех нас. Что мы скажем, когда спросят, почему бросили тела погибших? Чем оправдаемся перед их близкими? А перед собой? Перетрусили и дали деру от му-равьев и пчел? Унесли ноги из Старого Зоопарка?

 

— Это не совсем муравьи, — встрял ксенобиолог Серго Гуриели. — И не совсем пчелы. Я вскрыл в лаборатории добрую сотню образцов. Внешне они, конечно, похожи на наших перепончатокрылых. Но у них гораздо более развитая нервная система, гораздо более сложный метаболизм и гораздо большая дифференциация между особями. Однако это не главное. У большинства из них в организме присутствуют системы, земных аналогов не имеющие. Одна из них больше прочего похожа на… — ксенобиолог замялся, — на эдакий разрядник. Но не электрический, а, скорее, импульсный. Настроенный в резонанс к таким же разрядникам в организмах сородичей. В результате…

 

— Достаточно, — прервал Чиглинский. — Результат мы видели. У меня единственный вопрос. — Капитан выдержал секундную паузу. — Считаешь, они разумны?

 

Серго Гуриели потупился.

 

— Я недостаточно компетентен в энтомологии, — признался он. — А у Анны уже не спросишь. Могу лишь сказать, что до сих пор признаки разума в обитаемых мирах были обнаружены только у высших позвоночных. Бесспорно, местные насекомые обладают высокоразвитым инстинктом. Но можно ли его считать разумом? Не знаю.

 

— Твои рекомендации, — бросил Чиглинский. — Что нам делать?

 

— Я скажу, что нам делать, — вместо ученого ответил Марат Аскеров. — Взлететь и накрыть этот гребаный Зоопарк дейтериевым залпом с орбиты. Так, чтобы уцелевшие позавидовали тем, кто спекся. Плевать, разумны эти пчелы или нет. Если нет — туда им и дорога. А если да — войну начали они, а не мы. Четыре моих друга, — Марат вскочил, с маху всадил кулаком по пластиковой переборке, — остались там. Вы хотите, чтобы этим гадам их жизни сошли с рук, так? Не бывать тому! Не бывать, я сказал!

 

— Сядь, — тихо попросила Марисабель. — Сядь, пожалуйста. Карина, Юрико, Джордж и Олаф были не только твоими друзь-ями. Моими тоже. И каждого из нас. Я полна скорби, но их уже не вернешь. А что до войны — они нанесли первый удар, ты прав. Но мы явились к ним незваными и непрошеными гостями. Разорили гнездо, в котором они жили. Представь, что чужаки ворвались в твой дом.

 

— Кстати, — Чиглинский досадливо мотнул головой, — о разоренном гнезде я совсем забыл. Что там было?

 

— Что-что, — хмыкнул Марат. — Соты с медом. Что еще может быть у пчел?

 

— И где они, эти соты?

 

— А пес их знает. Где-то за пазухой у нашего кибера.

 

Боевые рои с юга, запада и востока стали прибывать в Медоносье еще затемно. Едва взошли солнца, с севера прилетели первые варварские орды. На утренний совет собрались восемнадцать стратегов и вождей, их свиты облепили листья цветущей ивы у берега лесного ручья.

 

— Летописи свидетельствуют, что разумные существа всегда могут договориться, — открыл совет старый, разменявший сороковой цикл стратег с запада. — Вопрос в том, разумны ли драконы. С одной стороны, они явно знакомы с воинской тактикой, не поддались панике при атаке и сумели избежать истребления. С другой…

 

— Мой народ не знает Летописей, — прервал старика могучий, с бочкообразным туловом варварский вождь. — Северные пажити не столь обильны, чтобы тратить бесценный воск на письмена. Но наши царицы умеют хранить смекалку и память предков. Матушка, — варвар выдержал почтительную паузу, — велела передать: драконы размышляют сейчас о том же, что и мы. Они пытаются понять, с разумными ли существами схлестнулись.

 

— Какое нам дело до того, что думают эти животные? — сопроводив слова феромоном презрения, передал стратег с востока. — Драконья матка отгородилась от нас невидимым коконом. Пробьем кокон, уничтожим все семейство и вернемся к своим угодьям. Для этого все мы здесь, не так ли?

 

— Не так, — возразил варвар. — Матушка полагает, что мы имеем дело с драконьей разведкой. Число особей в основном стаде нам неведомо. И неведомо, насколько они сильны. Кто знает, не прилетят ли в наши земли другие драконы, если разведка не вернется. И кто знает, что припасено у них для войны. Матушка настаивает на попытке договориться. Она запретила ордам участвовать в общей атаке без предварительных переговоров. Северные семейства будут атаковать, лишь если договориться не удастся.

 

— Твоя матушка рассудительна и мудра, — выделил феромон уважения западный стратег. — Но как мы станем договариваться?

 

Варвар развел крыльями.

 

— Этого матушка не знает.

 

Груж взлетел, описал в воздухе круг в знак того, что просит внимания, и вновь опустился на лист.

 

— Мы должны показать драконам, что обладаем разумом, — передал он. — Так, чтобы они поняли. Я знаю, как это сделать.

Утро капитан и второй помощник встретили в пилотских креслах. Вдвоем они привели «Колумб» в готовность к немедленному взлету, но команды на старт Чиглинский так и не отдал.

 

— Артем! Кен!

 

Чиглинский обернулся на голос. В дверном проеме стоял взволнованный бортинженер, едва не приплясывающий от нетерпения.

 

— В чем дело, Карл? — коротко бросил Чиглинский.

 

— Одному из вас необходимо срочно посетить лазарет.

 

— Зачем?

 

— Анна пришла в себя. Она…

 

Чиглинский не дослушал. Вскочил, бросился на выход. Бок о бок с бортинженером поспешно зашагал по корабельному коридору.

 

— Вновь требует эвтаназии? — выпалил капитан на ходу.

 

— Нет, уже не требует. Сейчас сам увидишь.

 

Анна Стоянова, свесив ноги на пол, сидела на койке и за обе щеки уплетала рисовый пудинг.

 

— Аня, — Чиглинский оторопело застыл на пороге, — ты… ты…

 

— Не мешай ей, — прикрикнула на капитана Марисабель. — Она в порядке. Только очень голодна. Много ей, правда, нельзя.

 

Анна решительно отодвинула от себя съестное и резко поднялась на ноги. Больничный халат на ней распахнулся, обнажив грудь, но энтомолог даже не обратила на это внимания.

 

— Что здесь происходит, Артем?

 

Чиглинский растерянно переступил с ноги на ногу.

 

— Это я хочу знать, что здесь происходит.

 

— Как видишь, ничего особенного. — Анна спохватилась, запахнула халат. — Нечего на меня пялиться, вы, озабоченные мужланы. Я очнулась и намерена приступить к исполнению своих обязанностей. Нас атаковали аборигены, я правильно понимаю?

 

Чиглинский ошалело кивнул в ответ.

 

— Правильно. Но тебе надо сейчас…

 

— Я сама решу, что мне сейчас надо. Где Серго?

 

— Полагаю, в лаборатории.

 

— Мне необходимо быть там же.

 

Чиглинский шагнул в сторону, освобождая проход.

 

— Хорошо, хорошо, — покладисто пробормотал он. — Карл тебя проводит.

 

— Думаешь, я успела забыть дорогу?

 

Анна шагнула к дверям, отстранила бортинженера и исчезла из виду.

 

— Что это значит? — обернулся Чиглинский к Марисабель. — Ни черта не понимаю.

 

— Сейчас поймешь. Час назад она пришла в себя. Подписала требование об эвтаназии и вновь потеряла сознание. Тогда я решила… решила… Перед тем, как отключить аппаратуру… Сама не знаю зачем. Наверное, захотелось сделать для нее что-то хорошее напоследок. В общем, я дала ей меда. Совсем немного, пол чайных ложки. Влила в рот. Потом я отключила дыхательный аппарат. И она вдруг очнулась.

 

— Какого еще меда?

 

— Ну, того самого. Из дупла этих или откуда там его выудили. На вид обычный мед, как наш пчелиный. Серго сейчас корпит над ним в лаборатории. То есть они уже, наверное, вместе корпят. Я взяла из сотов самую малость и дала Анне.

 

— Ясно, — отчеканил Чиглинский. — У тебя осталось еще?

 

— Примерно полторы чайных ложки.

 

— Отлично! Скормишь их Фрэнку. Прямо сейчас!

 

— Нет-нет, этого делать нельзя. Мы не знаем свойств этого меда. Не знаем даже, не совпадение ли все это.

 

— Я сказал, ты сейчас накормишь медом Фрэнка. Под мою ответственность. Это приказ!

 

Получасом позже Фрэнк Тротти пришел в себя. Еще через полчаса он, поддерживаемый под руки десантниками, добрался до кают-компании и плюхнулся в кресло за обеденным столом.

 

— Отбивную, быстро, — рявкнул на пищевой процессор Марат Аскеров. — С картофелем фри. И салат. Компот обязательно! Нет, лучше пиво. Выпьешь пива, дружище?

 

— Да нельзя ему никакого пива, — одернула десантника прибежавшая из лазарета Марисабель. — Ему сейчас…

 

— Можно, — отрезал Марат. — Человек с того света, считай, вернулся, ему все можно. Так это что ж выходит, парни, девочки, а? Получается, пчелы или кто они там спасли Фрэнку жизнь? И Анне?

 

— Похоже на то, — кивнул Серго. — Мы еще не закончили анализы, но уже сейчас можно смело сказать, что у меда необыкновенные целительные свойства. Едва ли не чудодейственные. По правде говоря, для детального анализа нужен химик, там сложнейшая органика. К тому же кроме меда в сотах найден прополис. С еще более сложной структурой. Я считаю…

 

Что именно считает ксенобиолог, узнать помешал зуммер общей тревоги.

 

— Вот это да, — ахнул Кен Хо, завороженно глядя в обзорный экран. — Клянусь, ничего подобного в жизни не видел.

 

На лесной опушке родилась, завихрилась, скрутилась в спираль коническая воронка. В считанные секунды она выросла до небес, раздалась, рассыпалась черными брызгами, будто гигантский нефтяной фонтан. Вздыбилась вновь и, приняв причудливую форму, застыла.

 

— «Колумб», — ошеломленно выдохнул Чиглинский. — Это же наш «Колумб». Они слепили из себя макет нашего звездолета.

 

Принявший форму звездолета рой дрогнул. Завибрировал, разверзся по центру, отстрелил четыре побега. Они заклубились, скрутились в жгуты, затем распрямились, вытянулись и замерли.

 

— А это киберы, — понял Чиглинский. — Они демонстрируют то, что видели, когда наблюдали за нами.

 

— И что теперь? — растерянно пробормотал Карл. — Что нам теперь делать?

 

Капитан вскочил на ноги.

 

— Я, кажется, знаю что. Они ждут от нас ответного хода. Так, Карл: все дерево, что есть на борту, — к шлюзу. Вели киберам разобрать перегородки и обшивки кают. Демонтировать мебель, содрать паркет отовсюду, где он настелен. Не спорь, действуй. Как можно быстрей!

 

Облепив листья опушечного платана, первые стратеги пяти сотен семейств и вожди сотни варварских орд наблюдали за драконьей суетой. Впрочем, существа, что исторгла из себя свалившаяся с небес матка, больше не походили ни на драконьи личинки, ни на куколки. Скорее, они напоминали сохранившихся в южных заповедниках плотоядных хищников. Неуклюже передвигаясь по Ничьей поляне на задних лапах, в передних хищники таскали из материнского чрева неведомые, ни на что не похожие предметы и производили с ними лишенные особого смысла манипуляции. Так продолжалось до самого полудня, пока солнца не разминулись на небосводе. Когда они, оттолкнувшись друг от друга, разошлись врозь, хищники втянулись в материнское чрево и исчезли из виду. На их месте материализовались новые, меньшего роста, зато более ловкие и гораздо более шумные.

 

— Ничего не понимаю, — признался умостившийся на соседнем с Гружем листе стратег с востока, когда новое стадо убралось в чрево вслед за прежним. — Это что такое? Дикость какая-то.

 

Оставшиеся на месте, где топталось последнее стадо, предметы выглядели и вправду диковинно.

 

— Похоже на брошенное поселение бескрылых, — передал Груж и добавил феромон неуверенности. — Будто бескрылые все вымерли, а гнездовья остались. Не наши бескрылые, другие, из драконьих земель.

 

— Допустим. А как тогда понимать это зрелище?

 

Груж вгляделся. Стадо сменилось вновь. На этот раз первый стратег насчитал одиннадцать особей, слаженно передвигающихся клином. Груж вгляделся пристальнее и не поверил своим глазам. Головная особь в передних лапах держала наполовину пустые соты. Достигнув ближайшего похожего на брошенное гнездовье бескрылых строения, особь остановилась. И осторожно, очень бережно утопила соты в узкой прорези в торцевой стенке. Затем все одиннадцать согнулись в поясах, будто сломались, но пару мгновений спустя выпрямились.

 

В этот миг Гружа осенило. Унаследованным от поколений предков умом он понял, что означают лишенные, казалось бы, всякого смысла манипуляции двулапых хищников. Тогда Груж оторвался от платанового листа и взлетел. Описал над застывшей головной особью круг и бесстрашно опустился прямо на пятерню передней лапы.

 

— Вы построили нам гнездовья, да? — передал Груж, выделив густой феромон уважения к собеседнику. — Взамен разоренного по ошибке построили новые?

 

Хищник разразился в ответ какофонией звуков, из которой Груж не понял ничего. Но чутьем, унаследованным от предков, общий тембр он уловил. Драконьи питомцы передавали звуки на неведомом языке и не выделяли феромонов. Но взамен исходило от них нечто иное, и это выделение Груж обонял, осязал, слышал и чувствовал его вкус. Пришлые выказывали свое уважение, раскаивались в случайной оплошности и предлагали дружбу. Они были работящими и смекалистыми, как и разумные особи семейств. Они собирались трудиться для общей пользы, не покладая лап.

 

— К чертям колонизацию, — передавала на неведомом языке приютившая Гружа в ладони особь. — Здесь будет лечебница. Онкологический центр. Центр реабилитации. Геронтологическая лаборатория. Больницы. Диспансеры. Пансионаты. Эту планету мы переименуем. Из Старого Зоопарка в Новую Пасеку. Мы построим для аборигенов жилье в обмен на мед и прополис. Доставим с Земли саженцы медоносов вдобавок к местным видам. Придется как следует поработать, но клянусь, через пять лет мы станем миллиардерами.

 

— Ты что же, решил остаться здесь, Артем? — передала особь, стоящая по правую лапу от головной. — На этой планете?

 

— Я думаю, всем нам следует здесь остаться. С аборигенами мы поладим.

 

«Мы нуждаемся в вас, — без особых усилий перевел незнакомые звуки на свой язык Груж. — Мы хотим жить с вами рядом. Мы будем трудиться бок о бок с вами к взаимной пользе».


Рассказ Майка Гелприна опубликован в  журнале  "Русский пионер" №111. Все точки распространения в разделе "Журнальный киоск".